Даниил Курсовский - Настоящий формидабль. Часть 2
Пожалуй, мадам Пинчукову можно было бы назвать красивой. Но это была холодная красота. Красота твердого гранита. Красота льда, замороженного до температуры абсолютного нуля. Бесчувственная красота хорошо отлаженной и безукоризненно работающей машины.
— Ты уже сомневаешься?.. — обеспокоенно спросила Амалия Захаровна. — Ты не уверен в успехе?..
— Я сделаю все, что смогу! — сказал я. — И даже больше!..
— Ну вот и замечательно!. — улыбнулась Амалия Захаровна. — Может быть, тебя отпустить сегодня домой?.. Чтобы ты отдохнул, настроился как следует?.. И завтра тоже можешь не приходить рано утром. Можешь придти сразу к одиннадцати, к началу визита.
— Нет, не стоит нарушать распорядок жизни, даже из–за госпожи Пинчуковой. — отказался я. — Это будет неправильно! Ну кто она, в принципе, такая?.. Бизнесвуман?.. Так их полно таких!.. Одной больше, одной меньше, подумаешь!..
— Молодец! — вновь воскликнула Амалия Захаровна. — Мужчина! Вот за что я тебя уважаю. За решительность, целеустремленность и бесстрашие!.. И артистизм, разумеется.
Эх, знала бы Амалия Захаровна, что сейчас мне помогал именно артистизм. В душе я вовсе не был таким спокойным и уверенным, каким сумел ей показаться!..
6
В общем, домой я вернулся весь во власти тяжелых мыслей.
Зато настроение у мамы было самое что ни на есть распрекрасное. Пока я был в школе, она была дома, и, по ее словам, успела переделать кучу дел. А еще у нас очень вкусно пахло только что испеченным тортиком. Мама на тортики большая мастерица! Просто раньше у нее никогда не хватало на них времени.
— Так, это что у нас за лицо?.. — улыбаясь легкомысленной улыбкой, осведомилась мама. — Опять проблемы?..
Я только молча кивнул в ответ, расшнуровывая ботинки.
— Но я надеюсь, это не твои проблемы?..
— Не мои. Но имеют ко мне самое прямое отношение!.. — сказал я с еще более тяжелым вздохом. — Любовь, морковь, и улыбка Медузы — Горгоны. Точнее, никакой улыбки у нее нет. У нее оскал!..
— Фи, подумаешь! — почти пропела мама и махнула рукой. — Не бери в голову! Забудь о проблемах до поры до времени!.. Предоставь им возможность побыть наедине с самими собой!..
— Так если предоставить их самим себе, они же начнут… это… усугубляться!.. — возразил я.
— Не начнут. Мы их не очень надолго оставим в покое. — заявила мама уже не легкомысленно, а твердо. — Это просто тактика такая. Они подумают, что их оставили в покое насовсем и расслабятся. Вот тут–то мы за них и возьмемся с новой силой!..
— Интересно… — пробормотал я.
— И еще как!.. А вот тебе, кстати сейчас покой еще нужнее!.. Все, разулся?.. Пойдем. Я тебе кое–что приготовила.
Мама взяла меня за руку и повела в мою комнату.
Что–то я не помню, чтобы она в последнее время водила меня куда–нибудь вот так, за руку!..
В моей комнате, на ручке одежного шкафа, на плечиках, висело очень симпатичное ярко–оранжевое платье с рассыпаными по всему полю ромашками. Оно было сшито очень просто, свободно, без воротника и с рукавчиками–крылышками. В общем, это было очень удобное повседневное платье, которое с удовольствием надела бы любая маленькая девочка.
Или маленький мальчик — лет сто назад.
— Помнишь о нашем уговоре?.. — спросила мама.
— Да… — сказал я.
— Платье нравится?..
— Симпатичное… — сказал я.
Платье мне и вправду очень понравилось, но в моей голове все еще крутились переживания сегодняшнего дня.
Мама посмотрела мне в глаза очень внимательным, проникновенным взглядом.
— Ничего–ничего, сейчас я тебя раздену и переодену, и все будет хорошо–хорошо!.. — утешающе сказала она.
Она сказала это таким голосом, что я поверил ей сразу на все сто, и мое настроение стало подниматься. Я вновь вздохнул, но уже с другим чувством.
Мама раздела меня буквально в миг, и вот уже я стоял перед ней совсем голый, даже без носков.
— Так, теперь давай–ка оденем вот эти трусики! — проворковала мама, растягивая в руках очень милые девчачьи пышные панталончики. Они были на широких резинках и с оборками, очень похожие на те, которые я надевал вчера, когда был в образе Мишель. Только эти панталончики были не такие длинные, как те, зато белоснежные и подшитые почти таким же кружевом.
— Ну, правую ножку… — скомандовала мама. — Теперь — левую… Тянем–потянем, расправляем!.. Вот как хорошо! Правда, маленький?..
Я только молча кивнул головой, но уже не потому, что был во власти проблем.
Просто эти трусики, и не только сами трусики, конечно, произвели на меня волшебное действие. Все переживания сегодняшнего дня будто бы смыло мощной волной нежности, которая исходила от маминых слов, маминой интонации и рук, которыми она так ласково надевала эти трусики на меня!..
Мама вновь взглянула на меня все тем же проникновенным взглядом.
— Ну вот, я вижу, нам уже лучше!.. А теперь — платьице. Дома тепло, так что обойдемся без нижней сорочки… Ручки вверх!..
Я послушно и радостно поднял руки, и по моему телу скользнула легкая ткань платья.
Оно оказалось довольно коротким, его подол прикрывал трусики не больше, чем на мою ладонь.
— Такое короткое… — пробормотал я.
— Ничего–ничего, зато очень удобное. Не стесняет движений!.. Да и кого тут стесняться?.. Меня?.. Ну–ка, крутанись!..
Я крутнулся, как волчок. Платье взметнулось вверх, открывая трусики полностью. Меня обдало прохладой. И это было очень, очень приятное ощущение!..
Я засмеялся, от радости и облегчения, потому что этот поток воздуха окончательно сдул все мои дневные переживая!..
Мама засмеялась вместе со мной.
А потом она наклонилась, подхватила меня и подняла на руки!.. Как будто я был совсем маленький и совсем легкий.
Я обнял ее и положил голову ей на плечо. И так мы с ней постояли несколько минут. При этом мама слегка покачивалась из стороны в сторону, покачивая и меня тоже и нежно похлопывая меня по попе.
Она всегда делала так раньше, когда я и в самом деле был совсем маленьким. Только тогда я был не в платье, а в штанишках. Или в пижаме. Или совсем голый, потому что когда я был маленький, я часто разгуливал по дому голышом. «Принимал воздушные ванны» — как говорила мама.
— Тебе не тяжело?.. — спросил я, наконец.
— Ни в коем случае! — ответила мама. — Я могу держать тебя так целую вечность!..
— Нет, вечность не надо! Ты же все равно устанешь…
— Ну тогда давай оденем еще носочки, тапочки и пойдем обедать!..
Мама усадила меня на кровать и ловко одела мне на ноги оранжевые носочки с оборками. Очень симпатичные!.. Раньше таких носочков у меня никогда не было.
А потом я обул свои мягкие тапочки–кролики, и мама, вновь за руку, повела меня на кухню, обедать. Мы шли с ней медленно, прекрасно понимая друг друга без всяких слов и старясь подольше растянуть удовольствие этого движения рядом, рука в руке, так, как мы ходили с ней давным–давно, когда я был маленький, и мы гуляли с мамой где–нибудь в сквере или в парке.
Поэтому довольно короткий путь от моей комнаты до кухни оказался на этот раз очень длинным, долгим и удивительно приятным.
Даже, я бы сказал, каким–то волшебным.
Почему так случилось?.. Неужели это обыкновенное детское, простое, хотя и очень красивое платье так обострило мои ощущения?.. Так, что я стал чувствовать оттенки переживаний, которых просто не мог чувствовать раньше?.. Или, может быть, это платье помогло мне избавиться от долгой, долгой усталости, накопившейся в течение последних лет моей очень «взрослой», ответственной жизни, полной исполнения всевозможных обязанностей по отношению к разным людям?..
Боже мой, мне ведь всего десять лет, и только три года из них я учусь в школе, но каждый год из этих трех стоит нескольких лет. Уж очень у меня насыщенная жизнь!..
Конечно, я вундеркинд, таким родился, но даже вундеркинд нуждается в отдыхе от тяжких трудов не столько даже на свое, сколько на всеобщее благо!..
И мама создала самую лучшую, великолепную и особенную возможность для этого отдыха. И не только для отдыха, но и для нашего с ней замечательного общения.
Я улыбнулся сам себе.
Моей руке было очень тепло в маминой руке, а мое платье, легенькое само по себе, дарило мне такую свободу, что я чувствовал себя настощим ангелочком. Мне бы еще крылышки, и я бы веселым воробышком вылетел из окна нашей квартиры прямо в весеннее небо!..
И, самое главное, в этом платье я был сейчас самим собой и чувствовал это особенно отчетливо.
Конечно, вчера я тоже был в платье, но вчера я был в образе Мишель, и потому не мог ощущать себя — собой.
А сейчас…
Я взглянул в лицо маме и улыбнулся уже специально для нее.
Мама улыбнулась мне в ответ.
— Мамочка, спасибо!.. — тихо сказал я ей.
