KnigaRead.com/

Александр Власов - Бун-Тур

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Александр Власов, "Бун-Тур" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

А дальше пошло совсем непонятное. Сеня Петрович очки сдернул, смотрит на Ольгу Захаровну, сияет и заикается:

— Д-да я д-давно!.. Д-да я х-хоть сейчас!..

Тут он схватил ее за руку, а я пошел в булочную. Что с ними, с больными, делать? Иду и слышу — кто-то догоняет. Обернулся — он, Сеня Петрович. Подбежал, с налета чмокнул меня в лоб и шепчет:

— С-спасибо, дружище!.. Спасибо!.. Иди!

Я и пошел…

Про Катьку с первой парты

А ведь Бун-то мой — тоже больной! Не так, конечно, как Сеня Петрович, — поменьше, но больной. Я это на черчении заметил.

Задание тогда было такое: начертить любой знакомый предмет. Пока я думал, что бы изобразить попроще, Бун уже вовсю карандашом работал. Заглянул к нему: жука выводит — вид сверху. Здорово получается! Я сразу узнал — это тот жук, который в мой кефир шлепнулся.

А я думал-думал и решил — туру… Тьфу! Опять оговорился! Уж этот мне дед!.. Ладью решил начертить. Легче легкого! Вид сверху — кружок в кружке, вид сбоку — конус усеченный.

В классе резинки шуршат по бумаге, линейки пощелкивают. Борис Борисович сидит за столом и читает какую-то книгу, заслонив ее портфелем. Он всегда книгу за портфель прячет, чтобы мы обложку не увидели. А разве от нас спрячешь? Все давно знают про его страсть к детективам.

Борис Борисович нравится нам. Он хороший и объясняет нормально. И бородка у него для солидности. Все простит, но если кто у кого хоть одну линию «слижет» — тут уж плохо! Тут он вроде как стареет на глазах и кривится, точно его самого обидели. И обязательно скажет: «Мысль повторенная есть ложь!» Не очень-то мы эту фразу понимаем, но боимся ее хуже любой насмешки.

На уроках черчения мы всегда больше сами работаем. Борис Борисович объяснит, что к чему, и сразу же — задание. Мы — чертим, он — детектив читает. За пять минут до звонка обойдет все парты и тут же без всякой волокиты отметки ставит. Сколько-то он мне сегодня за ладью отвалит? Ладья — что надо! С такой ладьей за первую категорию драться можно!.. Интересно, как там жук у моего дружка поживает?

Посмотрел на Буна, а он уже закончил. Все готово: и сверху вид, и сбоку. Сидит и вперед куда-то уставился. Не моргнет. И в глазах, как у Сени Петровича, когда я его с Ольгой Захаровной у горки встретил, сумасшедшинки плавают… Что это он увидел такое? И я вперед смотрю. Только любоваться-то не на что! Все знакомое: доска, Борис Борисович с детективом, первая парта, за ней — Катька. Вовсю работает резинкой — чертеж запорола, наверно. И так старается, что волосы у нее рассыпались во все стороны. Левой рукой она их собирает, а правой елозит по бумаге — даже скрип по классу.

Я Буна — локтем в бок:

— Ты чего?

Он вздрогнул.

— Ничего!

— Втюрился?

Это я спросил просто так — без всякой мысли. Никакой ни намек! Шутка! Думал — посмеемся вместе!

А Бун отвернулся от меня и карандашом по парте сердито царапает. Забыл про чертеж и чирик поперек листа! Я его за руку схватил.

— Испортишь же!

Но уже поздно: карандаш по самой голове жука проехался, и стереть эту линию некогда: Борис Борисович встал и идет к нам.

— Закончили? — спрашивает и берет чертеж Буна.

— Борис Борисович, — говорю, — я там подпортил Зыкину случайно… Полез за карандашом и…

— Это не страшно! — Борис Борисович бородку потрогал, заинтересовался. — Я таких жуков не видел. Интересный экземпляр! У тебя есть такой в коллекции?

Бун помотал головой.

— В руках держал, но отпустить пришлось — эфира не было.

— Жалко! — говорит Борис Борисович и выводит на чертеже пятерку.

Потом он мою ладью посмотрел, руку мне на плечо положил.

— Ты какими любишь играть?

— Конечно, белыми! Ферзевой гамбит!

— Как-нибудь сразимся!

— С удовольствием! — отвечаю, а сам про себя думаю: «Не тяни резину! Давай отметку ставь!»

Борис Борисович выставил мне жирную четверку и пошел дальше, а я спрашиваю у Буна:

— Обиделся, что ли? Да я же просто так!

— Не надо, Тур!

И таким он голосом это произнес, на полном серьезе, с болью какой-то, что я замолчал и все оставшиеся уроки про Буна и про Катьку думал. А память у меня — как кино, самому удивительно. Если захочу, в голове у меня как кинолента закрутится, и я все вижу, что видел год или два назад. Запустил я ленту про Катьку и Буна — все и прояснилось…

Как Катьку к доске вызовут, Бун нервничать начинает — под партой ногами по полу постукивает, точно у него судороги. А когда она стихи на вечере читала, он громче всех хлопал. Все перестали, а он стоит и бьет в ладоши. Я его тогда еле усадил на место. А на лыжах — на физкультуре? Теперь понятно, почему он не первый к финишу приходит! Я-то знаю: Бун — лыжник первоклассный. Когда не на уроке, никому из наших мальчишек его не догнать. А когда урок — пятым или шестым дистанцию заканчивает, сразу же после Катьки. Теперь ясно: не хочет ее обгонять! А с вешалкой? Когда он раньше Катьки в раздевалку заходит, то обязательно и ее пальто тащит. «На! — говорит. — Упало… Под ногами валялось…» Больно часто пальто у Катьки падало!

И что он в ней нашел? Болтуха-хохотуха! Модница! Чистюля! Руки после физкультуры моет! И все вокруг на две кучки раскладывает: одно — это оч-чаровательно, а другое — это отвр-р-ратительно. Будто других слов нету! Вальс — оч-чарованье! Мальчишка — отвр-р-ратительный!..

Эх, Бун, Бун! Ты и кличку-то, наверно, из-за нее заработал! Помню, как отвечал ты на том уроке. Слова растягивал, чуть не по слогам произносил: «Ца-ри-ца Е-ка-те-ри-на Вто-ра-я». Говорил про Вторую, а думал про свою Катьку с первой парты — вот и вышло у тебя не «бунт», а «бун»! Тоже мне — нашел царицу, нечего сказать!

Бун перетаскивает горы

Бун живет на первом этаже, а я — на той же лестнице под крышей, на пятом.

Утром в воскресенье дед дал мне двадцать копеек на пирожки с мясом — их в парке у метро продают. Я взял лыжи и — вниз, к Буну. Он уже готов. Вышли на улицу. Вход в парк — прямо перед нашим домом, через дорогу. А Бун меня куда-то вправо тянет.

— Там, — говорит, — войдем. Там удобнее…

Но меня не проведешь! Я уже все понял. Буна, как в микроскоп, вижу.

— Не крути! — говорю. — Не темни! Она там, что ли?

Врать Бун не умеет. Сразу признался:

— Она… А что?.. Если не хочешь — не ходи, но лучше пойдем.

— Пойдем, мне-то что!

Идем, значит, а она у другого входа на скамейке сидит. Лыжи аккуратненько в снег воткнуты, а сама сидит. И не как-нибудь — на газетке! Постелила ее на скамейку и сидит.

А снег-то на скамейке белый, почище газеты. «Вот, — думаю, — чистюля! Намучается с нею Бун! Даст она ему жизни! Будет уши и руки на чистоту проверять!..»

— Здравствуйте, — говорит, — мальчики! Поехали! Погода — оч-чарованье! И лыжня — оч-чаровательная! Я уже попробовала. Поехали!

Слушаю я ее, а самому все наперекор сказать хочется.

— Лыжня — как лыжня и погода — как погода. Нечего в телячий восторг приходить!

Она серьезно на меня посмотрела и спрашивает:

— У вас в доме крыша сегодня не протекала?

— Крыша? — удивился я.

— Ну да! Не капало ночью?

— Не-ет! А что? Ночью таяло?

— Не таяло… Настроение у тебя отвр-р-ратительное — я и подумала, что тебя ночью подмочило!

Бун хохочет, а она и не улыбнулась.

— Ладно! — говорю. — Пирожок заработала — получишь у метро, если дойдешь туда на лыжах.

— У меня, — отвечает, — три шоколадки есть.

— Что так мало?

— Я не думала, что ты еще и жадный!

Переругиваясь, вышли мы на лыжню, которая вокруг всего парка проложена. Катька — впереди, Бун слева от нее по целине едет, указания всякие дает: как руками, как ногами работать. Я — сзади, и кататься мне совсем расхотелось. А она все зудит:

— Мама говорит, что у нынешних молодых людей все в рост ушло. Длинные, головка слабенькая и темечко с дырочкой… Акселерацией называется.

Длинные-то мы — длинные, это точно! Мы с Буном ровно по сто шестьдесят сантиметров, но на головы нам жаловаться нечего. Не ей судить про наши головы!

— А девчонки, — говорю, — не меняются: ни роста, ни ума у них не прибавилось. На них, как на мух-дрозофил, никакая радиация не действует.

— А ты не слышал, — спрашивает, — что дрозофилам памятник хотят поставить?

Вот, думаю, языкастая кукла! Так и режет! А вслух говорю:

— Им хотят, а нам уже поставили! И не один! На всех перекрестках, на которых фашистов били!.. И не за язык — за храбрость и ум! Фронтовым болтунам памятников не ставили!

Катька вдруг засмеялась.

— Правильно, — говорит. — За язык не ставили, а то бы тебя давно увековечили!..

— Ладно! — говорю. — Два пирожка за мной.

Катька ресничищами своими шлепает и насмешливо смотрит на меня.

— Вот так-то, длинненькие, с дырочкой в темечке!

Тут она задорно ухнула, палками оттолкнулась и понеслась вниз по крутому берегу пруда.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*