Абдумалик Бахори - Новый мяч
В споре время проходило незаметно. А тут, откуда ни возьмись, ветер. Небо затягивалось черными тучами. Юсуф торопливо вскочил.
— Вот увидишь — будет ливень! — воскликнул он.
Меня охватил страх. Здесь негде укрыться от дождя, а спускаться в дождь очень опасно — легко поскользнуться. Далеко ли до беды! Быстро собравшись, мы побежали вниз по склону. Небо темнело с каждой минутой. Ветер дул сильней и сильней, подгоняя нас вперед. Похолодало. Яркий свет молнии чуть не ослепил нас и в ту же секунду страшный, как обвал, гром раскатился над головой. Земля под ногами задрожала. Ветер, словно ободренный громом и молнией, яростно завыл и засвистал. Он гнал и гнал нас вперед. Я упал и чуть не скатился в пропасть.
— Ю-су-уф! — в ужасе завопил я, но ветер заглушил мой вопль и унес в сторону. И в тот же момент тяжелая капля шлепнула меня по лбу. Начался дождь.
Он превратился в ливень. За несколько секунд мы промокли до костей. Траву прибило к земле. Она была страшно скользкой. При вспышке молнии мы увидели нависшую скалу, под которой можно было укрыться, и бросились туда. Но и там мы не нашли спасения от ливня. Вода просачивалась сквозь трещины в камнях и лилась на нас толстыми струями. Поток грозил смыть нас в ущелье. Раздался оглушительный грохот. Несколько огромных камней, подпрыгивая пронеслись по склону мимо нашего убежища. Страх сковал наши души.
— Только бы удержаться! Только бы не соскользнуть! — повторял я про себя, как дедушка молитву.
Дождь все лил и лил. Окоченевшие, мокрые, мы тряслись от холода. Сколько времени это продолжалось? Не знаю. Помню только, что пальцы на руках у меня свело судорогой. Мы уже не надеялись на спасение, как вдруг сквозь шум дождя я услышал чей-то голос. Сперва мне подумалось, что меня обманывает слух. Нет, крик раздался снова. А затем собачий лай. Ошибки быть не могло. Как же мы обрадовались этому лаю!
— Юсуф! Юсуф-джон! Слышишь? — не помня себя воскликнул я.
— Ого-го-гой! — закричал Юсуф.
И тут, в пелене дождя, мы увидели огромную собаку. Она кинулась к нам с громким лаем, но мы уже не боялись ее. Пусть она даже покусает нас — что с того! Теперь мы спасены! Из-за скалы вышел пастух-киргиз. Поверх чопана на нем был брезентовый плащ, в руке — неизменный посох. Собака кидалась к нему, к нам, опять к нему, показывая этим свою радость. Умная, милая, хорошая собака! Ни слова не говоря, пастух достал флягу, налил в крышку прозрачную жидкость и по-очереди дал нам выпить. Я почувствовал во рту что-то горькое, жгучее. Через миг по телу разлилось приятное тепло и я словно ожил. Только после этого пастух приказал:
— Идите за мной!
Очень скоро мы оказались возле юрты, внутри которой в жаровне пылали угли.
— Сушитесь! — Не сказав больше ни слова, пастух ушел.
Мы развесили сушить одежду. В юрту вошел мальчик, тот, которого мы приметили утром за сбиванием масла.
— Попались? — он рассмеялся. — Здорово испугались, правда?
— Не-ет, — покраснев, ответил Юсуф, — чего нам пугаться!
— Вот молодцы! А мы с дядей здорово испугались…
— Вы — недоумевая произнес я. — Почему?
— А как же! Вы-то не знаете, что с вами могло случиться. А дядя знает! Камни так и катятся. Слышите? — Действительно, грохотал не только гром. Кругом грохотали обвалы. — Как вас зовут? — спросил маленький хозяин юрты.
Мы ответили.
— А меня Миртемур. Ну, усаживайтесь. — Он расстелил скатерть и положил лепешки и сыр, поставил миски с вареным мясом, кислым молоком. Мы с жадностью набросились на еду.
Вечером, когда кончился дождь, Миртемур, его дядя и их прекрасный пес проводили нас до самой степи. Пастух пожал нам руки, как взрослым.
— Счастливого пути, — спокойно проговорил он.
— Спасибо вам, за все спасибо! — воскликнули мы и зашагали по степи.
Пройдя немного, мы обернулись. Пастух стоял, облокотившись на посох и глядел нам вслед. В предвечерних сумерках он казался нам великаном. Миртемур махал нам рукой. Каро сидела рядом с ними.
— Досвидания! — крикнул я.
— До-свидания! — послышался в ответ голос Миртемура.
Помахав им на прощание рукой, мы двинулись вперед. И хотя мы догадывались, что дома нам здорово попадет, на сердце у нас было радостно и тепло.
Лишь став взрослым, я понял причину нашей тогдашней радости. Я понял, что самая большая радость в жизни — это встреча с настоящим, хорошим человеком.
Мустафо Шарки
Твердое обещание
Низам торопливо шел по школьному коридору. Открылась дверь учительской. Низам замер на месте, потом, ступая на носках, поспешно спрятался за дверью пионерской комнаты.
Из учительской вышел учитель Израилов. — «Заметил меня или нет?» — подумал Низам. Утром, идя в школу, он встретил Израилова. Учитель сказал, что еще болеет и идет в аптеку. Низам недоумевал, почему же учитель оказался в школе.
Конечно, можно было бы не опасаться этой встречи, если бы не шахматы. Это из-за них у Низама в последнее время столько неприятностей. Каждый вечер Низам проводит в школьном клубе. Ему хочется научиться играть так, чтобы обыгрывать всех школьников. Вот и приходится сидеть часами, играя то с одним, то с другим товарищем. Тут уж не до уроков. Хорошо еще, если удастся списать у кого-нибудь домашнее задание. Но когда не знаешь урока, то всякие уловки плохо помогают. Без двоек в дневнике не обойтись. И, как назло, утром Израилов спросил Низама, продолжает ли он увлекаться шахматами. Во избежание неприятностей пришлось соврать. И вот эта встреча…
В школьном клубе было пусто. Низам присел за один из столиков. «Почему не идет Сабур?» — негодовал он. Ведь договорились же вечером встретиться! Испугался, наверное! Ведь днем на перемене Низам заявил, что может обыграть кого угодно.
Ждать пришлось около часа. Наконец Низам услыхал, как кто-то вытирает ноги о половик. Потом послышались торопливые шаги. Сабур вбежал в комнату.
— Четыре часа тебя дожидался! — недовольно проговорил Низам. В самом деле, когда ждешь, то каждая минута за четыре покажется!
— Не сердись, я готовил уроки, — миролюбиво сказал Сабур. — Сыграем?
— А для чего же я тебя столько времени ждал?
— Не надо было приходить раньше времени.
Приятели принялись расставлять фигуры.
— Ходи! — сказал Низам. — Сейчас получишь мат через четыре хода!
— Посмотрим!
Низам расхохотался.
— Чего ты? — удивился Сабур.
— Видел бы Израилов!
— А что?
— Сегодня утром он меня спросил, попрежнему ли я отдаю все время шахматам. А я говорю — что вы, ведь теперь к экзаменам надо готовиться, теперь не до шахмат.
— Ну, ладно, — сказал Сабур, — играть, так играть. Твой ход.
Низам был уверен, что он обязательно выиграет. Недаром он заучил все ходы из партий, опубликованных в газете. Он внутренне ликовал, думая о том, какую хитроумную комбинацию сейчас разыграет. Сабуру нипочем не догадаться!
Но на шестнадцатом ходу Низам получил мат. Он долго пристально смотрел на доску, не веря самому себе. Ведь такая отличная была комбинация, и вдруг этот неожиданный мат!
— Зря ты хвалился, что играешь лучше всех, — спокойно сказал Сабур. — Ну, я пошел.
В это время в школу вошли два мальчика. Невысокого, с рыжими волосами, звали Олимджоном. Второй, черноглазый, был председателем совета отряда Шодмоном.
— Опять ты за шахматами? — укоризненно проговорил Шодмон. — Так-то ты держишь слово?
— Мы только одну партию сыграли! — попробовал защищаться Низам.
— И Низам получил мат на шестнадцатом ходу! — весело заключил Сабур. — А хвастался, что играет лучше всех в школе.
Шодмон укоризненно покачал головой.
— И без того у него одни шахматы на уме. Лучше бы ты помог ему приготовить уроки.
— Хуже Низама в шестом «Б» никто не учится, — поддержал его Олимджон.
— Он сам затеял спор, — стал оправдываться Сабур. — Вот и проиграл.
— А ведь раньше Низам был отличником, — напомнил Шодмон. — Надо бы нам помочь ему.
— Лентяй он, — не согласился Сабур. — Хотел бы, так учился бы как следует.
Низам вскочил со стула и закричал:
— Ты чего от меня хочешь?
— Ты как драчливый петух! — Сабур громко рассмеялся. — Ты еще закукарекай!
Низам сжал кулаки, но Шодмон встал между ними.
— Бросьте! — сказал он. — Кулаками ничего не докажешь.
Мальчики не сразу заметили, как в комнату вошел Израилов. Учитель снял очки, протер их белым шелковым платком, потом снова надел, подошёл к Низаму, положил руку ему на плечо. «Попался!» — подумал Низам. Но учитель спросил как ни в чем не бывало:
— Не сыграть ли нам с тобой?
Низам принял эти слова за насмешку и угрюмо молчал. Но учитель подошел к столику, расставил фигуры, снова посмотрел на Низама. Низам сел, нехотя сделал ход. Он думал — учитель предложил сыграть в шахматы только для отвода глаз. Сделает несколько ходов, а потом отодвинет доску и начнет читать мораль. Так пусть бы уже ругал сразу.
