Ульф Старк - Умеешь ли ты свистеть, Йоханна?
— Сейчас мы тебе покажем коровью лепешку, — шипит Боббо.
— Вот-вот! — поддакивает Арне.
Втроем они наваливаются на Сикстена.
Он сразу падает. Сбить его с ног — пара пустяков: он самый хилый в классе — и не скажешь, что его папа был боксером.
Сикстен лежит посреди школьного двора в лыжных штанах и свитере. Ждет, пока мальчишки устанут его колошматить.
— Будешь знать! — грозит Боббо напоследок, вытирая руки о штаны.
Сикстен не поднимается, пока компания не скрывается из виду.
Не так уж и больно. И плевать, что штаны лопнули по швам. Летом они все равно ни к чему.
Домой он возвращается по мосту.
Осторожно взбирается на перила. Одна нога в ботинке, другая — босая. Над головой вьются чайки. Он идет, балансируя, и держит руку у носа.
Она все еще хранит запах волос Эммы.
Распухшая губа
Когда Сикстен возвращается домой, папа еще спит.
Он лежит на кровати прямо в одежде и спит так безмятежно, что Сикстен невольно замирает в дверях, любуясь отцом.
Потом осторожно запирает дверь и осматривает себя с ног до головы. На зеркале в коридоре трещина, это папа играл диванной подушкой в футбол. Сикстену кажется, что и сам он весь в трещинах.
Брюки треснули, губа треснула, на свитере пятна крови и грязь.
Надо умыться и привести себя в порядок.
Мальчик направляется в ванную, но тут папа окликает его.
— Сикстен, это ты?
— Да, — отзывается Сикстен. — Спи.
Но папа уже встал. Он открывает дверь в тот самый момент, когда сын стягивает через голову свитер.
— Ну, как дела в школе?
— Хорошо. Просто отлично.
— Хорошо, — повторяет папа и берется за свитер. — Хорошо, когда все хорошо.
Он помогает сыну стянуть свитер. И тут обнаруживает, что лицо мальчика все в ссадинах.
— Кто это тебя так отделал?
— Да ерунда, — отмахивается Сикстен. — Никто.
— Ничего себе ерунда! Да посмотри, как у тебя губа распухла. Уж я как-нибудь отличу разбитую губу от целой.
Папа знает, что говорит: сам был боксером. Сикстен пытается улыбнуться. Пусть лучше папа расскажет о своих спортивных победах. Он любит вспоминать прошлое. Но сегодня ему не до того. Он сжимает большими ручищами лицо сына и пристально смотрит ему в глаза:
— Кто это сделал, Сикстен? — повторяет он, — Кто тебя так разукрасил?
— Никто.
— Лучше скажи. Как ты не понимаешь! Надо сообщить в школу.
Сикстен слышит, как дрожит папин голос.
— Правда, — упирается мальчик. — Никто меня не бил. Мы просто играли в футбол.
— В футбол? Губой, что ли? Шутишь!
Но Сикстен не шутит. Он изо всех сил старается сделать вид, что ему всё нипочем.
— Я стоял на воротах, — объясняет он. — Я стоял на воротах и на меня вышел этот верзила из другой команды. Вот так всё и получилось.
Сикстену приходится несколько раз повторять свою историю.
Последний раз уже в гостиной. Он стоит в одних трусах между двумя стульями, на губе красуется пластырь. А папа гоняет по комнате подушку, словно это футбольный мяч.
— Вот так всё и было, — повторяет Сикстен. — Он вышел прямо на меня. Что мне было делать? До ворот ему оставалось всего несколько метров.
— Ну и ну! — удивляется папа, продолжая пинать подушку.
— Ага. Но я не сплоховал: кинулся ему навстречу, как раз, когда он уже собирался бить по мячу.
Сикстен кидается в ноги отцу и хватает подушку.
— Тут он и заехал мне по губе, — завершает рассказ мальчик.
— Но мяч-то ты взял? — допытывается отец.
— Само собой, — улыбается Сикстен. — Как я мог его пропустить!
— Слава Богу! Ну и сынок у меня! Подай-ка мяч!
Папа ловит подушку.
Он подбрасывает её то одной ногой, то другой, то головой, а потом снова ногами.
— Лови! Он твой! — кричит папа и поддает подушку.
Она взлетает высоко, выше телевизора.
И сбивает настенные часы.
Но папа не обращает на это внимания.
— Потом починю, — говорит он. — А сейчас давай-ка закатим пир!
И они устраивают настоящий пир: макароны с тефтелями и кетчупом.
Но вот папе пора собираться на работу.
Сикстен запирается в ванной. Отличное место, когда хочешь, чтобы тебя оставили в покое. Он лежит в ванне, тут же отмокает одежда, которую он наденет завтра, в последний школьный день.
— Сикстен, — зовет папа.
Сикстен ныряет с головой. Но когда он всплывает, снова слышится голос отца.
— Что ты там делаешь? — кричит папа. — У тебя что, живот болит? Помнишь, сколько раз надо пережевывать каждый кусок?
— Шестьдесят пять, — откликается Сикстен. — Но живот у меня не болит. Я стираю. У меня не осталось чистой одежды, а завтра в школе последний день. Ты бы позвонил, вызвал мастера, починить стиральную машину.
— Обязательно, — бормочет папа. — Только сейчас мне некогда.
Мальчик слышит, как отец отходит от двери.
Не надо было говорить про машину! Только зря папу расстроил.
Иногда с папой так сложно.
С тех пор как мама уехала со своим новым другом, Сикстен — единственное, что у папы осталось. А быть единственным для кого-то — совсем непросто. Папа все время хочет, чтобы Сикстен был рядом с ним. Чтобы они вместе сидели у телевизора, или ездили смотреть на коров.
Вот снова слышатся папины шаги.
— Ну, мне пора, — говорит он. — Ты никуда не уйдешь?
— Не волнуйся, — успокаивает его Сикстен и погружает свитер в воду.
— Ладно. Так не хочется уходить, правда. Могли бы еще вместе поиграть. Или на велосипедах покататься.
— Да велосипед мне давно мал, у него еще страховочные колесики по бокам. На таких никто уже не ездит.
— Думаешь? Ну, спокойной ночи.
Сикстен слышит, как хлопает входная дверь.
Он вылезает из ванны. Надо сходить к Йонте.
Хорошо, что хоть перед Йонте не надо притворяться.
Пусть найдет себе жену
Сикстен знает, где искать Йонте.
Он у своего приятеля Слепого Свена. Он любит заходить туда после школы, поболтать о взрослых вещах и фильмы посмотреть. Слепому Свену уже под пятьдесят. У него свой магазинчик «Табак и видео». Йонте ему там помогает. Раскладывает консервы и сигареты, подсыпает конфеты в контейнеры на полках и считает деньги в кассе.
Йонте нравится помогать. И фильмы смотреть тоже нравится. В подсобке за магазином он их может смотреть сколько угодно.
— Привет, Свен! — окликает Сикстен с порога. — Это Сикстен. Йонте у тебя?
Слепой Свен отворачивается от полки с французскими фильмами. Перебрасывает сигарету в угол рта и смотрит на Сикстена серыми невидящими глазами.
— Он в подсобке. Иди туда. Только ненадолго. Сегодня я жду в гости даму.
В нос бьет застарелый запах табака. В подсобке темно и тесно — из мебели только телевизор и два кресла.
В одном расположился Йонте.
— Садись, — указывает он на другое. — Вот посмотри, что такое любовь.
Он нажимает кнопки на пульте, пока не находит нужный эпизод.
— Видишь, — шепчет он. — Они только смотрят друг на друга. Слова им не нужны. Они знают, что одни в целом мире. Это и есть любовь, Сикстен. Это как передача мыслей на расстоянии.
Мальчишки смотрят дальше. Сикстен видит, как мужчина и женщина стоят, тесно прижавшись друг к другу.
Он вспоминает об Эмме.
Наконец Йонте выключает телевизор и предлагает пойти к нему домой.
Дома у Йонте жизнь бьет ключом.
В гостиной младший братишка учится кататься на скейте. Он ездит от гладильной доски, на которой папа гладит белье, до мамы, которая разбирает на полу носки. А в манеже перед телевизором громко распевает маленькая сестренка.
— Привет, Сикстен! — говорит папа Йонте.
А мама, когда они проходят мимо, машет им носком.
Мальчики идут в комнату Йонте.
У него отличная комната. На стене портрет Бетховена со встрепанными волосами и фотография Мадонны в корсете. На письменном столе — шахматы, глобус и пишущая машинка. А рядом с незастеленной кроватью — звуковая установка.
— Сыграем в шахматы? — предлагает Йонте, подбирая с пола клочок бумаги.
— Нет. Не успеем. Мне скоро домой, папа будет звонить.
Йонте усаживается за стол.
— Так долго продолжаться не может, — говорит он хмуро. — Ты связан по рукам и ногам. Он что, тебя за сосунка держит?
— Не знаю, — бормочет Сикстен. — Уж такой он.
— Просто ему надо жениться, — заявляет Йонте.
— Зачем?
Сикстен изумленно смотрит на друга. Но Йонте его словно не замечает. Он глядит на Мадонну — он не знает женщины красивее.
— Ему нужна настоящая женщина, — повторяет Йонте.
— И думать забудь, — вздыхает Сикстен. — Не захочет он. Был уж раз женат.
Но Йонте так легко не сдается.
— Тогда бы он тебя оставил в покое. Появились бы другие заботы, и не надо было бы тебе ходить за ним как пришитому.
