Вера и Марина Воробей - Третий лишний
– Ой! – Девушка споткнулась о корень, нога ее встала на ребро и скользнула вбок.
Ваня сориентировался сразу. В один миг он аккуратно поставил пустые котелки и обеими руками подхватил Аню.
– Жива?
Девушка кивнула. Парень медлил, не разжимая рук. Так они и стояли: как он поймал Аню, так и держал ее, не отпускал, а она только все ниже опускала голову да вслушивалась в его прерывистое дыхание, чувствуя, как колотится сердце. Но почему-то не в груди, а у виска. Он положил ее голову себе на плечо и мягко прикоснулся губами к макушке. Потом зарылся лицом в ее волосы и тихонечко засмеялся.
– У тебя тут какой-то девайс запутался.
– Где? – Аня подняла руку.
– Да вот! – Он положил ей на ладонь маленького светящегося жучка. – Летел, бедолага, и попался.
Между тем жучок быстренько расправил крылья и стартовал с Аниной ладони.
– Это кто? – Аня посмотрела на удаляющуюся точку. – Светлячок?
– А кто их разберет! Не комар, не муха. Неведомый насекомыш.
И вдруг безо всякого перехода он ее поцеловал.
До родника они дошли молча и вернулись, не проронив ни единого слова.
5
До половины двенадцатого ребята сидели у костра. Но часы Пал Палыча сыграли какую-то песенку, и он погнал всех спать.
– Колитесь, у кого мокрые носки? – Пал Палыч поднялся. – Девчонки в одну палатку. Я проверю ноги и там же у входа лягу. Чтоб через полчаса ни одного звука, кроме храпа. Завтра соревнования. Нам нужен первый приз.
– А что будет? – поинтересовалась Дэзи, выглянув из палатки.
– Два новых ката. Не хухры-мухры.
– Катамараны – это хорошо! – Хуб зевнул и стал расшнуровывать ботинки. – Только больно много желающих. Потом еще в городе вторая часть соревнований намечается. Не знаю.
– Если Хуб говорит «не знаю», – Змей заботливо упаковал гитару, – верняк, дело срастется.
Утром все завертелось. После раннего завтрака Пал Палыч увел мужскую половину вместе с Дэзи на соревнования. Еке, Ане и Дорсэту досталось готовить конкурсный обед. Девушки изощрялись, как могли, и умудрились сочинить аж восемь блюд.
Часа через четыре вернулись ребята, взмыленные, ужасно грязные и очень возбужденные. Они где-то навешивались, переправлялись через реку и делали еще какие-то немыслимые штуки. Чуть позже явился Пал Палыч. На все вопросы он молча пожимал плечами, но выглядел довольным.
После обеда надо было собраться и с рюкзаками выходить на второй этап – орентирование. На сей раз участвовали все, кроме Еки. Перед началом Пал Палыч объявил:
– Так. Это серьезно. Если кто-то на себя не надеется, лучше не лезть. Сойдешь с дистанции – команду снимут с соревнований.
Он значительно посмотрел на Аню. Она, конечно, не была уверена в себе, но решила бежать во что бы то ни стало.
Аня понимала происходящее только вначале. Они все время бежали, через что-то перелезали, спускались и поднимались на веревках. Разумеется, Волков, как умел, старался помочь. Он заранее переложил почти все Анины вещи к себе, так что она двигалась почти налегке, но все равно было тяжко. Дэзи все делала сама, «по полной». На предложения помочь она только рычала: отвали моя черешня!
Скоро Аня почти перестала замечать окружающих. Впереди спина Хуба, позади Ваня – вот и все. Ноги дрожали и слушались все хуже, перед глазами поплыли зеленые круги.
«Я не упаду, – повторяла она, – не упаду».
И вот когда сил уже совсем не осталось, Пал Палыч наконец крикнул:
– Все! Никому не ложиться. Дышим, пить по чуть-чуть.
Мелькнул красный флажок судьи и растянутая между двумя столбиками табличка: «Game over».
Аня остановилась и почувствовала, что смертельно хочет спать. Глаза сами собой закрывались.
– Лови ее, что стоишь столбом! – долетел откуда-то голос Дэзи.
Аня провалилась в какую-то вату. Очнулась она от того, что кто-то больно хлопал ее по щекам и совал под нос нашатырь. Девушка с трудом открыла глаза. Над ней склонились Пал Палыч, Ваня, Дэзи и Змей.
– А я заснула. – Голоса почти не было, хотя ощущала она себя очень легкой, почти невесомой.
– Ты не заснула, ты в обморок хлопнулась.
Аня даже не поняла, кто это сказал. Она попробовала подняться и не смогла, тело стало ватным.
– Вот, – Пал Палыч протянул фляжку, – отхлебни – отпустит.
Девушка покорно сделала глоток и закашлялась. Жуткая жидкость обожгла сначала рот, потом горло, потом желудок. Но зато голова прояснилась, стали слушаться руки и ноги, да и звон в ушах немного затих.
Змей и Ваня буквально внесли ее в электричку и усадили на скамью. Оказывается, им нужно было добраться до платформы.
Когда поезд тронулся, Пал Палыч сел перед ней на корточки.
– Аннет, как ты?
– Нормально. – Аня слабо улыбнулась.
– Просто десять баллов. Хотя я так и думал. Молоток. В следующий раз поедешь?
– Если возьмете.
– Вольф, проверь ее ноги и проследи, чтобы она не трепыхалась, а спала всю дорогу. Если родители увидят дочь такой зеленой, меня прибьют дверью.
– Ладно.
Но Аня и не думала трепыхаться. Она с удовольствием положила Ване на плечо голову и почти сразу заснула. Очнулась она бодрой и свежей, только мышцы ныли.
Ваня проводил девушку до квартиры и быстро убежал, его тоже ждали дома. Первым делом девушка пошла в ванную.
– На мне, наверно, полтонны грязи, – объяснила она родителям.
Ванна быстро наполнилась теплой водой, девушка легла и не заметила, как уснула.
Между тем Марина Сергеевна и Николай Петрович не на шутку перепугались. Больше часа из ванной не слышно никаких звуков. Мама долго стучала, а папа побежал за топором – ломать замок. Но после нескольких ударов по замку Аня откликнулась, потом не спеша вышла и сразу же отправилась спать.
Наутро она проснулась легкой и счастливой. Однако вчерашний пробег давал о себе знать. Спина не желала сгибаться и разгибаться, а ноги и руки ныли при малейшем движении.
Кое-как ковыляя, прихрамывая сразу на обе ноги и поминутно охая, она собиралась в школу.
– Тебя к телефону, – крикнула из кухни мама. – Ира звонит.
– Да-уй-й-й! – Аня слишком резко повернулась, и ей стало больно. Она взяла трубку, и тут заныла спина. – Ай! Как больно-то! Да, слушаю.
– Ты что, стукнулась? – сочувственно спросила Ира.
– Нет, просто лапы ломит и хвост отваливается.
– Заболела? В школу не идешь?
– Хотелось бы… – Аня вздохнула. – Но ничего не выйдет, Кахобер велел тащиться в любом состоянии, даже на инвалидной коляске. Мы побегали, попрыгали в лесочке, а теперь от меня мокрое место осталось.
– Ой, и зачем тебе этот дурдом? – Судя по всему, Ира хотела прочесть подруге лекцию, но передумала. – Ладно, горбатого могила исправит. Выдвигаемся вместе?
– Ага. Жалко, тебе экстрим не нравится. – Аня осторожно разминала плечо.
– Мне тоже жалко. Лучше бы со мной на этюды ездила, и руки-ноги не болели бы. Я вчера такой вид писала! Ой, время! Иду в душ, забегай.
– Знаешь, лучше у подъезда. У вас там ступеньки, а мне сейчас тяжко.
Едва Аня повесила трубку, как телефон снова зазвонил.
– Привет! – Это был Ваня. – Ты жива?
– Ну так, немножко. – Она засмеялась. – Если ты проснулся и у тебя ничего не болит, значит, ты уже умер.
– Прикинь, мама уже Софье Александровне звонила. Они обо всем договорились. Через неделю девочку привезут.
– Ладно, будем за ней вместе присматривать. Ну, до встречи, а то опоздаем к Кошке.
– Ты мне всю ночь снилась, – тихо сказал Ваня. – Пока.
– Пока… – Аня смутилась.
– Ты почему трубку не кладешь?
– Не хочется. А ты?
– Мне тоже. Давай на три.
– Давай, я считаю. Раз. Два. Три.
И они одновременно повесили трубки.
6
Школьные дни тянулись долго. Учителя пытали девушку чуть ли не на каждом уроке. Мало того, они еще поручали сделать какой-нибудь доклад или составить реферат. Да еще время от времени ее для бесед призывал Кахобер и наставлял, над каким предметом следует «ударно потрудиться». Пока вроде бы все складывалось. Если Аня сумеет дотянуть до конца четверти в том же темпе, четверочки за год ей «нарисуют» и в десятый возьмут. Единственный предмет, по которому шансов не было, – физкультура. Три четверти подряд у Ани выходили трояки, так что теперь спасала лишь пятерка. Но девушка, как ни старалась, двух вещей одолеть не могла: прыжки через «козла» и лазанье по канату. А без этого, как сказал Лапушка, пятерки в четверти не видать как собственных ушей!
Кахобер велел ходить на все уроки и обещал что-нибудь придумать. Аня предполагала, что это значит. Ближе к финалу он придет к завучу с журналом в руках, как дважды два, докажет, что Аня становится хорошисткой, если б не физкультура, и по Лапушке ударит тяжелая артиллерия. Кошка да Кахобер кого угодно доконают.
