Владимир Сапожников - Мы идём к Луне
— Нет, телега, — это телега. Она без мотора. В неё запрягали коней. В кино тачанки видел?
Ещё бы не видел! Тачанки — это с пулемётами. По телевизору видел и тачанки, и военных коней.
И ещё кони в цирке. Они танцуют под музыку и кланяются.
— Нет, те кони, которых запрягали в телеги, танцевать не умели. Они работали.
— Кони умели работать? Они ходили на работу?
— Кони умели всё: возить, пахать землю. И воевать. В старое время без коня, без лошади люди умерли бы с голоду.
— А где кони жили?
И жили они, оказывается, рядом: люди и кони. Лошадей было много, и люди их очень любили.
— У каждого человека был свой конь?
— Может быть, не у каждого, но коней было много.
Ах, как здорово жить в старое время! У каждого своя лошадь! Не игрушечная, не деревянная — живая! С большими умными глазами. И с гривой. И с длинным хвостом. Сел и поскакал. Куда хочешь, туда и помчался. Быстро, ужасно скоро. Как птица. Пригнулся к гриве и полетел, копыта — цок-цок-цок! Всё мелькает, ветер свистит… И в детсад на коне, и в кино, и в магазин.
— А когда это было?
— Что было?
— Ну, старое время. Когда у всех были кони?
— Очень давно. Тогда вон та большая сосна была ещё маленькая. Лес был дикий, жили тут медведи да лоси. Приезжал летом дёгтевар, варил дёготь, а по Берёзовому логу ходил коростель и кричал.
— Тот самый коростель?
— Какой «тот самый»?
— Ну, который кричал, когда мы приходили весной? Помнишь?
— Нет, не тот. Может быть, его прадедушка. Или дедушка его прадедушки.
Охотник задумался: дедушка, прадедушка, старое время…
— А где я был в старое время?
— Ты? Тебя ещё не было.
Как же не было? Было небо, сосны, ветер шумел, и жуки летали, а его не было!
— Совсем-совсем не было?
— Ну, может быть, только начинался… в каком-нибудь моём прадедушке…
Так бы и сказал: был маленький. Как пылинка. Только начинался. Очень-очень давно начинался и был совсем малюсенький. А потом родился. И вот уже большой. Всё понимает. Вон старая большая сосна, вон сорока полетела. Сосна была когда-то маленькая, как травинка. А у сороки тоже был дедушка и прадедушка. Вон хвоинка кружится в воздухе. Воткнулась в снег, торчат два остреньких шильца.
Жили тут медведи и лоси, а теперь пришёл он и слышит, как пахнет дёгтем, который гнал в старое-престарое время старичок — дёгтевар в войлочной шляпе.
Доктор Длинная Седая Борода
Лес кончился, и с горы стало очень далеко видно. А там, где небо можно потрогать рукой, торчали, будто палки, воткнутые в снег, заводские трубы. Это город. Из труб по небу протянулись длинные дымы.
А под горой деревня. В деревне живут ребятишки, собаки и коровы. Ребятишки катаются с горы на санках, а коровы ходят по улицам.
И уже видна сине-голубая даль Берёзового лога. Увалы, пади, глинистые обрывы. Между березняков и сосновых рощ петляет в низине речка Росянка. Только сейчас её не видно: она под снегом. Всё под снегом: перекаты речные, водопады, омута, где живёт рыба хариус.
До Берёзового лога ещё один переход, а пока привал. Начальник экспедиции и носильщик хрустят сухарями, размышляют каждый о своём.
— А что было на земле в старое-престарое время?
— В какое старое-престарое?
— Совсем в старое. Тыщу миллионов лет назад.
— Море было. Океан. Огромный тёплый океан без конца и края.
— И тут был океан? И киты тут плавали?
— Наверное, и киты плавали.
— И пускали фонтаны?
— Раз плавали, значит, и фонтаны пускали.
— Ага. И акулы, и меч-рыба плавали. А по дну ползали каракатицы и осьминоги. И раки-отшельники, и морские звёзды, и медузы.
Охотник живо представил, как над деревней плывёт огромный кит, а рядом маленькие китята. И у каждого китёнка маленький фонтан. А по деревне, где катаются сейчас ребятишки, ползёт осьминог с круглым, как фара, глазом и загнутым птичьим клювом.
— А где оно, море? — огляделся сын. — Куда делось?
— Море? Ушло море, высохло. Потом вырос лес. Только не такой, как сейчас, а древний. Папоротники, огромные хвощи.
— А где они, огромные хвощи?
— Замёрзли. Погибли.
— Почему погибли?
— Потому что стало очень холодно. Вся земля покрылась льдом.
— И был морозище?
— Конечно, страшный мороз. И вьюги, и северное сияние.
— А потом что было?
— Потом снова стало тепло, лёд растаял.
— Весь до капельки?
— Как видишь. Действительно, льда не было.
— А потом что сделалось? После льда?
— Я думаю, степь. Паслись тут антилопы — сайгаки, а за ними охотились красные волки. В травах гуляли большие красивые птицы — дрофы. И журавли. Кроме птиц и зверей, никого тут не было. Небо, трава, ветер. А над степью пели жаворонки.
— А потом?
— А потом вырос, как видишь, лес, и стали тут жить белки и коростели.
— А кто всё это переменял?
— Что переменял? — не понял отец.
— Ну, всё, всё. Сначала — море, потом — древний лес, потом всё замёрзло. А теперь стало опять тепло и хорошо. Кто это переменяет?
— Как тебе сказать? Это… время переменяет. И ещё — солнце.
Охотник посмотрел на солнце и не поверил. Такое оно маленькое, далёкое и тусклое. И оно может всё переменять? Чтобы океан был и киты, и вдруг не стало океана?
— Нет, это не солнце переменяет, — твёрдо сказал охотник и спросил: — А время, оно где? Какое оно?
— Это очень трудно объяснить, что такое время. Оно нигде и везде. Его никто не видел и не слышал.
Никто не видел и не слышал, а всё переменяет!.. Непонятно. Только что же тут непонятного? Время — это сегодня лёг, у тебя болит живот, а завтра проснулся — всё прошло. Это такой Доктор невидимый. Доктор, который всё умеет. Человека нет, а потом он родится. Был как пылинка, а потом делается большой. И сосна маленькая, а потом вон какая! Сейчас снег, а весной везде цветы. Откуда они? Их посеет Доктор невидимый. И птиц петь учит он.
— Ладно, пусть Доктор невидимый, — смеётся отец. — Значит, он ещё и агроном. И учитель пения.
— Ага. А откуда прилетели птицы?
— Птицы не прилетели, а сделались из больших ящериц. Только не из таких, которых ты видел, а из других. Из летающих ящеров. Они были страшные, зубастые и не умели петь.
— А потом Доктор всё переменил, и они научились петь. Хорошие стали свиристелями, а плохие — лунями. А откуда пришёл самый-самый первый человек?
— Знаешь, я начинаю замерзать. Пойдём, а то мы никогда не доберёмся до Берёзового лога. Человек ниоткуда не пришёл. Он в конце концов сделался из рыб, из птиц. Всё живое — его родня.
— Всё-всё? И глухарь, и слон, и скворец, и крокодил?
— Дальняя родня. Всё живое — дальняя родня человеку.
Значит, человек был птицей! И умел летать. И был деревом-баобабом. И осьминогом — ползал по дну океана. И у него было три сердца. Человек был всем-всем! Это его переменял волшебник — Доктор Длинная Седая Борода, который живёт всегда.
— А сможет он снова переменить человека в птицу? В дерево?
— Кто? — удивился отец.
— Доктор Длинная Седая Борода.
— Какая Длинная Седая Борода?
Отец ничего не понимал. Ведь он ничего не знал про Доктора Длинная Седая Борода! Про него никто не знает. И сам он про Доктора узнал только сегодня. Только сейчас!
Охотник был взволнован: это было его первое великое открытие. Никто ещё не знал про Доктора Длинная Седая Борода, а он знал. Один во всем свете!
И никто, даже отец, не догадывается, что Доктор живёт на их Луне. На серебряной луне Берёзового лога. Он живёт там в большой серебряной пещере, а на землю приходит, чтобы всё переменять.
И сегодня они увидят его! Потому ведь они и идут в Берёзовый лог…
Краснокожие у костра
Он сразу узнал Лунную гору: старые сосны поднимались по её склонам до самой вершины. Из-за этих сосен и взошла тогда луна. Он помнит: Берёзовый лог затопило потоками света, луна сияла огромная, в полнеба, а по траве протянулись длинные тени. Теперь он точно знает: в тот вечер в Берёзовый лог приходил Доктор Длинная Седая Борода. Спустился по Лунной горе к речке Росянке и напился. И стал думать, что переменить, чтобы стало всем лучше. Людям, зверям, деревьям, речкам. Доктор всегда приходит вечером и начинает всё переменять.
У Доктора есть большая книга, там всё записано. Когда птицам вить гнёзда, когда медведю вылезать из берлоги. И как пахнуть каждому цветку, тоже записано в этой книге. И какой вышины делаться горам. Горы тоже строит он, Доктор Длинная Седая Борода. И речке Росянке он приказал течь по Берёзовому логу и научил её звенеть и булькать. Это она так разговаривает. Он всех научил: майских жуков — жужжать, кузнечиков — ковать, деревья — шептаться, а гром — греметь, как огромный барабан. Доктор знает все языки, даже мысли знает, что ты подумал. Плохое или хорошее.
