Нина Бодэн - Сбежавшее лето
«А ведь они довольно славные,— думала Мэри,— со смешными круглыми мордашками, носом пуговкой и хрипотцой в голосе».
— Осторожней, Полли, не то ты испачкаешь шоколадом свою рубашечку,— предупредила она.
Полли посмотрела вниз, и ее подбородок исчез в пирамиде из подбородков.
— Ах, Полли, Полли, какая же ты замарашка! — пожаловалась она так комично, что Мэри не смогла сдержать смех.
Верней, она только начала смеяться. Но тут же остановилась, с открытым ртом замерла на месте, потому что над ними раздался голос:
— Поллианна, Поллианна...
Будто обращались к одному человеку.
— Я должна идти...— прошептала Мэри, но не успела она сделать и шага, как на верхней ступеньке появился какой-то мальчик.
— Поллианна! — Он спустился по ступенькам и уже шел по пляжу. Тяжелая корзинка кренила его в сторону и била ему по ногам.— Я же сказал вам не ходить на пляж. А что это вы едите? —Манерой говорить он больше походил на взрослого, чем на мальчика, хотя был, решила Мэри, не намного старше ее. Повыше, пожалуй, более худой, с беспокойным лицом в веснушках и рыжими волосами.— Шоколад! — грозным голосом сказал он.
— Это она нас угостила,— объяснила Полли.
Он поставил корзинку на землю и вытер о штаны руки.
— Сколько раз мама должна твердить вам, что нельзя брать сладости у чужих?..— Он посмотрел на Мэри и тем же взрослым, но уже извиняющимся тоном добавил:—Пожалуйста, не взыщите за причиненное вам беспокойство.
— Это не ее шоколад, она его украла,— сказала одна из девочек. Какая именно, Мэри не поняла, потому что у них были одинаковые голоса, а она смотрела не на них, а на мальчика, который вдруг начал краснеть. Сначала краска залила ему шею — он был в открытой голубой рубашке,— потом перешла на щеки, и весь он стал почти такого же цвета, как его волосы.
— Это ложь.— Мэри задрожала и, чтобы не упасть, прижалась к стене спиной.
— Поллианна! — позвал мальчик, и близнецы посмотрели на него широко раскрытыми невинными глазами.
— Мы углядели ее, Саймон,— объяснила Аннабел.— Мы смотрели, как она покупала сахарную вату, а когда продавец отвернулся, она схватила шоколадки.
— Я заплатила за них, гадкие лгунишки!
И хотя Мэри удалось вложить в эти слова все свое презрение, как было бы хорошо, подумала она, если бы стена разверзлась и она могла бы провалиться в дыру. Или если бы ей было известно какое-нибудь волшебное слово, которое сделало бы ее невидимой. В сказках, которые она читала, когда была маленькой, всякий раз, когда действие заходило в тупик, происходило нечто подобное, и, несмотря на то что Мэри нынче уже не интересовалась подобным чтением, резонно считая, что феи и прочие чудеса — это ерунда, тем не менее она провела пальцами по скользкой стене в надежде отыскать какую-нибудь кнопку или ручку...
Но ничего такого не произошло. Она стояла, как стояла, над головой у нее было серое небо, под ногами скользкая галька, а близнецы и явно смущенный мальчик не сводили с нее глаз.
— Так нельзя говорить,— упрекнул ее мальчик. Лицо у него горело по-прежнему.— Они никогда не лгут. Они, может, и маленькие, но всегда говорят только правду.
— Ложь хуже воровства,— самодовольно ввернула Полли и, доев свою шоколадку, вытерла руки о рубашку и шорты.
— Смотри, что ты наделала! — ахнула Мэри, надеясь тем самым отвлечь внимание мальчика от собственной особы.
Он, наверное, был обязан присматривать за Полли и Аннабел и не давать им пачкаться. Но мальчик лишь мельком глянул на Полли и сказал, что теперь уж ничего не поделаешь, но, мол, это не беда: шоколад легко отстирывается, не то что мазут.
И снова повернулся к Мэри. У него были похожие на камешки голубовато-зеленые глаза в коричневую крапинку. Мэри всегда обращала внимание на глаза. Она считала, что по глазам можно догадаться, о чем человек думает,— между прочим, мысли не всегда совпадают со словами.
Но глаза этого мальчика ее озадачили. В них было удивление и, как ни странно, жалость. Почему ему жалко ее, Мэри понять не могла.
— Ты была голодна? — спросил мальчик.
Вопрос был таким неожиданным, что Мэри не нашлась что ответить.
— Может, ты на самом деле была голодна?—опять покраснел мальчик.
— Саймон, давай устроим суд,— схватила его за рукав Аннабел.— Мы должны устроить суд.
— Ой, правда, Саймон, давай! — запрыгала на месте Полли.— Я буду свидетелем, а она подсудимой.
— И я хочу быть свидетелем,— заявила Аннабел.— Я еще ни разу в жизни не была свидетелем. Это нечестно.
Мэри, ничего не понимая, смотрела на них во все глаза.
— У нас дома, когда кто-нибудь напроказничает и не хочет раскаяться в своем поступке, мы устраиваем суд...
У него был явно смущенный вид, как у человека, который вынужден открыть домашний секрет постороннему, но, помимо этого, на его лице были написаны не то застенчивость, не то стыд. Повернувшись к близнецам, он пробормотал:
— Это не игра. Неужели вы не видите, что бедная девочка в самом деле голодна? Она сегодня, наверное, еще и не завтракала.
— А я съела весь свой завтрак,— похвасталась Полли.— Кукурузные хлопья с молоком, гренки и яблоки.
— Молчи,— яростно одернул ее Саймон.
Она заморгала и засунула большой палец в рот.
Мэри наконец-то сумела перевести дыхание. Все понятно. Ведь перед тем как прийти на море, она каталась в кустарнике по земле, втирая грязь и листья в лицо и волосы. Ветром, наверное, всю грязь смахнуло, но вид у нее и сейчас, должно быть, как у бродяги или цыганки. Как у бедной-пребедной.
Вот почему Саймону было ее жаль.
В первую секунду она ужасно обиделась и хотела крикнуть, что это неправда. Может, сама она и не богата, но ее родители весьма состоятельные люди. Во всяком случае, у них хватит денег купить ей столько шоколадок, сколько она пожелает.
Но она ничего не сказала. Открыла рот, посмотрела на Саймона и промолчала. Она испугалась. И при этом вдруг сообразила, что испугалась вовсе не того, что он может сделать,— она с легкостью могла от него убежать, поскольку при нем были Полли-Анна и корзинка, а того, что он может о ней подумать. Подобное чувство ее порядком удивило, ибо обычно она с полнейшим равнодушием взирала на то, что о ней думают другие люди, за исключением, пожалуй, дедушки и ее первой учительницы, которая была удивительно добрым человеком. Саймон же ни в коем случае не входил в число этих людей...
Опустив голову, она сквозь ресницы рассматривала его. Он был худой, рыжеватый, с глазами как пестрые камешки, словом, самый обычный, и тем не менее она знала или, скорей, чувствовала, потому что, поскольку они только что познакомились, было еще рано говорить, что она его знает, что он человек, с которым придется считаться. А в общем-то, решила она, пусть лучше он жалеет ее, чем презирает.
— Ты правда не завтракала?—спросила Полли.— Даже хлопьев не ела?
Мэри отрицательно покачала головой. Длинные волосы упали ей на лицо, его не было видно.
— А почему твоя мамочка не накормила тебя?—спросила Аннабел.
— Или папа? — добавила Полли.— По воскресеньям или когда у мамы рождается новый ребеночек, папа сам кормит нас завтраком. На прошлой неделе появился ребеночек, поэтому сегодня утром готовил завтрак папа, а мы ходили за покупками.
— Я не живу с мамой. Я живу с тетей,— объяснила Мэри.
— Почему тетя тебя не покормила?
— А почему ты не живешь с мамой?
Вопросы эти прозвучали одновременно, и близнецы не сводили с Мэри блестящих глаз. Две толстые малышки решили во что бы то ни стало докопаться до истины. «Ничто их не остановит,— подумала Мэри,— они как каток для укладки асфальта». И перевела молящий о помощи взгляд на Саймона, но он стоял к ней спиной, копаясь в своей корзинке.
— Моей тете все равно, завтракаю я или нет!
Мэри знала, что ее слова были, мягко говоря, некоторым искажением истинных чувств тети Элис, которая была убеждена, что Мэри умрет от голода, если не доест гренки или яйцо, а потому от всей души старалась впихнуть в нее как можно больше, но это было единственное объяснение, которое она была способна придумать с ходу. Что же касается второго вопроса, то отвечать на него искренне было неловко, а подыскать подходящее объяснение сразу не удалось, и поэтому она сделала вид, что не расслышала его. Отойдя от них на несколько шагов, Мэри подняла горсть камешков и принялась кидать их в торчащую из гальки ржавую консервную банку.
— Может, ее мама умерла? — услышала она за своей спиной шепот Полли.
— Твоя мама умерла? — спросила Аннабел, подходя к ней и заглядывая ей в лицо.
