Светлана Винокурова - Кассеты Шохина
Десятое декабря, суббота. Вчера я начал набрасывать Димку. Тот момент, когда он от них уходит. Перепрыгивает через сачок. А художку сегодня опять пропустил... Второй раз уже! Так уж получилось... Селедка объявила, что будет встреча с психологами. Разговор про будущее. Мы с Сашкой решили сходить. Но вот смех: из нашего класса только мы с ним и притащились! Начало было интересное. Мы распределились на группы — по желанию. Писали свои фамилии на доске, кто с кем хочет. А Селедка записалась в ту же группу, что мы! Ну, переписываться уже не стали, неудобно вроде... Потом группы разошлись по разным классам. Психолог, тощий такой дядька с короткой бородкой, заговорил красиво. Что все мы сейчас на равных, нет ни учителей, ни учеников... Предложил поставить стулья кружком. Представьте, говорит, что перед нами костер, а мы сидим вокруг, и нам хорошо вместе, и хочется говорить обо всем на свете... В общем, все такое. И стал спрашивать, кто о чем мечтает и что любит. Ребята в основном говорили о музыке. И вдруг Селедка начала вмешиваться! Подводить к школьной жизни. Он ее даже остановить пытался. Вежливо, незаметно... Не для нас, а для нее незаметно — она-то продолжала толкать свое. И скоро стало ясно: все у них срепетировано заранее! Она просто поспешила. Тема оказалась «Школа будущего». Ну и ладно, тема как тема. Хотя, если б я знал заранее, не стал бы из-за этого художку пропускать... Но все равно, на фиг эти кошки-мышки? Хотели на нее как бы нечаянно нас вывести. Да Селедка всю нечаянность испортила... Ну, стали мы говорить, какой видим эту школу будущего. А они принялись привязывать наши слова к современной школе. И сразу вешать наши предложения на нас... Один парень из восьмого сказал, что в той школе будет отличный спортзал, бассейн, спортплощадка. Психолог спросил: «А у вас в школе спортплощадка в каком состоянии?» «А у нас она ни в каком. Ничего нет, только баскетбольные стойки. И он сказал: «Вот ты и возглавь! Организуй друзей, берите у завхоза лопаты и идите копайте...» Вот наивный человек! Да кто их нам даст, если придешь сам от себя? У завхоза веник-то не выпросишь — материальная ценность! Не то что лопаты... Но он так стал нажимать, что парень как-то растерялся. И его сразу вписали в какую-то бумагу как руководителя будущей инициативной группы. Сашка про радиоузел сказал. Что хорошо бы, чтоб по нему на переменках передавали музыку, которая нам нравится. Психолог его тоже цап за ворот... Если, говорит, не нравится, как там сейчас дела, надо этих людей свергать! Брать власть в свои руки и все делать по-своему... Это он Сашке. Конечно, идея нормальная. Но у Сашки-то никаких таких способностей нет! Посоветовать он может очень даже дельные вещи. А вот кого-то свергать, распоряжаться... Ну, натура у него другая. Неподходящая. Стали на него страшно давить, Сашка заотнекивался... Я, посмотрев на это дело, решил не попадаться на крючок. Молчать, как рыба. Сказал им, что у меня никаких мыслей нет и я лучше так посижу. Немецкая Селедка принялась выступать, зачем я тогда вообще явился. Хорошо, психолог ее отвлек... Потом все группы сошлись. Отчитались, кто что придумал. Мне только одна идея всерьез понравилась. Создать при школе клуб, куда может прийти кто захочет, о чем захочет поговорить, чем-то своим заняться... Учителя были довольны. Селедка даже спросила, улыбаясь, как нам с Сашкой этот вечер. Я ответил, что так. А Сашка влепил напрямую, что задумано было интересно, но не вышло из-за отношения к нам. Она ответила, что ничего другого от нас не ждала, и отвернулась... Мы все вместе попили чай с вареньем и вафлями и разошлись. А я заметил сегодня, что левый глаз у меня видит все в более теплых тонах, чем правый! Несколько раз проверял, пока сидел на этом вечере. Точно не показалось. Вроде все. Пойду звякну Оле — как она там...
Суббота. Семнадцатое, кажется. Да, точно, семнадцатое. Сегодня не ходил в художку... А вчера с папой был разговор. Говорил он... ну, очень логично. Черт его знает, может, он и прав. Может, так и надо... Потом, как соображу все лучше, расскажу. Даже Оле не стал. Но к Оське не поехал, не то настроение. Она, кажется, немного обиделась... Поехала одна. А я пошел шататься к старым домам. Из них почти всех жильцов выселили... А может, рассказать? Прямо чушь какая-то: будто сам себе то ли не верю сейчас, то ли... Сам не пойму что. Глупо. Ладно! Он сказал, что с мамой еще не говорил. Хочет сначала со мной. Чтоб я был подготовлен и понял правильно. Сказал, что они с мамой без конца конфликтуют и у нас не семья, а одна видимость. Что жили вместе ради меня. Будто я об этом просил! А теперь я уже вырос и все могу понять. Он любит одну женщину и, получается, обманывает нас с мамой. Но больше не хочет. И если они расстанутся, так будет честнее. На развод уже подал, маме скажет на днях... Потом... Да, потом сказал, что я, конечно, захочу остаться с ней! И он не возражает. Видеться и общаться с ним будем даже более дружески... чем раньше... Потому что все ложное между нами исчезнет. Но до весны еще поживет здесь, переедет в то место не раньше марта... Ну, а любовь, сказал, чувство серьезное, и я наверняка это уже заметил. По себе. Это он вроде как пошутил. В общем, очень даже убедительно все. До того, что думать как будто не о чем... Над дважды два четыре что ломать голову! Вызубри, и дело с концом... В общем, я сто раз все прокрутил! И с конца, и с начала. Но все равно ерунда какая-то... Ну зачем он сказал, к примеру, что я захочу с мамой? Само собой, я здесь останусь! Но на фиг это так выделять? Будто на всякий случай! Чтоб первому решение застолбить. Так получается... А то вдруг я чего другое надумаю... Черт его знает, как относиться! Не знаю. И вовсе я не замечал, что семьи у нас нет! Была семья как семья, по-моему. Ничем не хуже, чем у других. Ну правда, не хуже. Я ж не дурак! Я ж их видел! Ну, ругались... Но не только же ругались! Цветочки на дни рождения — было? Было! В отпуска вместе — было? Было! Еще в театры там, и... Хотя ладно. Несу дурь какую-то... Хорош на сегодня. Пойду подышу в форточку, спать совсем не тянет. Второй час уже, здорово поздно... Все.
— Ты что такая? Случилось чего? — спросил Олю Владик и осторожно развернул ее за плечи.
Она без конца утыкалась сегодня в окно. На улице гасли быстрые декабрьские сумерки — десять минут назад все было прозрачным, голубым, а сейчас уже превратилось в глухое, почти фиолетовое.
— Случилось. Оську сдали в интернат! — ответила Оля и включила свет.
— Ух ты... — выдохнул Владик. То, что приключилось с родителями и о чем он так еще и не рассказал Оле, смазалось тут же, будто и не ломал голову над всем этим несколько дней подряд. — Все-таки отдали?
— Ничего, — очень спокойно сказала Оля. — Я им отомщу. Так отомщу — на всю жизнь запомнят.
— Да кому от твоей мести лучше будет?.. Брось. А потом... Может, все не так уж плохо окажется? Что он там... Не один же! Другие-то живут... Слышишь меня?
— Что ты понимаешь? — вдруг крикнула Оля. — Он же лазит! Окон там мало, перил на этажах? Детских горок? У него ж ловкость на нуле! А кому до этого дело? Одна минута — и готово!
— Извини, я забыл, — хмуро ответил Владик. — Не подумал...
— Да тебе чего об этом думать... А вот они! Сами его родили — сами и растили бы! Они не виноваты... А кто виноват? Он, что ли? Что же теперь, на мусорку его отнести? Чтоб совсем без всяких хлопот! Но ничего... Они запомнят!
— Что ты все — запомнят, запомнят... Что они запомнят?
— А то. Вот родят нормального... А он возьмет да свалится! Головой на пол! Вот тогда и вспомнят своего Осеньку... Другой-то в тыщу раз хуже станет! Вот тогда и сравнят! И еще как вспомнят...
— Оля... — тихо сказал Владик. — Ты с ума сошла! Нет, ты точно с ума сошла!
— Им можно сходить, а мне нет? Они «предельно устали»! Им покой нужен! Ну и мне для моего душевного покоя кой-чего сделать охота! Все взрослые — предатели, вот что я поняла... Еще слезки льют, за сердце хватаются... Не предавай — и хвататься не будешь! Что они, померли б, что ли, если б его не отдали? Нет, не померли б, уж это-то им не грозило! А ему? Что они, не понимают, как ему без них? И все равно променяли... Ну конечно, какое сравнение! Ведь покой-то свой, а жизнь-то чья-то! Ясное дело, что важней! У папки есть выражение: «Мы же интеллигентные люди...» А я вот не знаю, где они! Которые люди. Нет никаких людей, одни предатели... Только я, как они, слезки лить не буду. Я действовать буду!
— Но ведь так убить можно... Захочешь покалечить, а он умрет! Понимаешь? — с трудом произнес Владик.
— Ага, это тебе не нравится! Но когда узнал, что Оську отдали, не очень-то стал переживать... Только тогда сообразил, как про его бзик напомнила! Послушай... А ведь ты часто чувствуешь не сам — только когда тебе распишут! Заметил? Когда что-то в кино, в книжке, на словах — тогда ты очень даже способен... А в жизни, пока не разжуют... Так это значит — и ты таким можешь стать! Предателем... Который только ахать умеет, когда все уже случилось... Своей чуткостью любоваться! А сделать ничего не может... Как ты что-то сделаешь, если не чувствуешь? Не то не чувствуешь, что в кино, а то, что под носом?
