Наталья Евдокимова - Лето пахнет солью
До этого я моря никогда не видел, и оно, конечно, сразу напомнило мне то ли Вику, то ли Катю. Красивая штука, это море. Папа сразу понесся вперед, рассекая волны, и улегся на мелководье.
— Иди сюда! — кричал он нам, и мы с мамой не понимали, кому он кричит, мне или маме.
Мы переглянулись, и мама побежала рассекать волны и стала наматывать на мелководье круги, отталкиваясь от дна руками и обплывая папу. Я смотрел на море — туда, подальше, где уже нет бултыхающихся, и думал, какое оно огромное и величественное. А потом огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что люди по сравнению с морем мелкие и низменные. Кроме одного человека, конечно. То есть двоих. А вместе со мной — троих. Но папа и мама мои тоже ничего. Папа в это время как раз крикнул маме: «Ешь водоросль, она бесплатная!» так громко, что на него стал смотреть весь пляж. Но это он от чистоты души, а не как некоторые орут во всю глотку:
— Креветки!!! Покупаем креветки!!! Вкусные свежие креветки!!!
Таких людей, которые так кричат, к морю допускать нельзя. Я посмотрел, кто это так надрывается, и осекся — с ведром, в котором покоились креветки, шагала Вика.
— Креветки!!! — горланила Вика каждому встречному. — Креветки!!!
— Почем?! — крикнул я ей.
Вика сначала направилась ко мне, а потом остановилась и сделала шаг назад.
— Почем креветки?! — продолжал кричать я. — Креветки почем?!
Вика подошла ко мне, присела и тихо спросила:
— Чего орешь?
Я ей снова прокричал:
— Интересуюсь!!! Они, может, у тебя невкусные! Они, может, у тебя недельной давности! Прошлогодние, может, креветки! Может, тебе их родители купили, чтобы ты все съела, а ты от них смылась, и продавать!
На пляже зашушукались:
— Тут креветки прошлогодние продают…
Вика зашептала:
— Чего тебе надо? Всех распугал…
— А что ты на Катю похожа?! — опять крикнул я.
Тут кто-то сказал:
— Надо же, креветками тухлыми торгуют…
И Вика захныкала, прямо как девчонка какая-нибудь. Она положила руку себе на колени и, опустив голову, роняла слезы на песок.
— Ты чего? — испугался я.
— Дурак какой-то… — всхлипывая, пробурчала Вика.
Я не привык, чтобы девчонки ревели. Раньше мне девчонки более стойкие попадались.
— Катя бы не плакала, — сказал я Вике, чтобы хоть как-то ее утешить.
Вика тихо отмахнулась:
— Отстань ты со своей Катей…
Тогда я решился:
— Давай я помогу. Что надо делать?
Вика пробурчала что-то себе в коленки, я ничего не расслышал. И сказал:
— Пойдем. По дороге расскажешь.
Девчонка поднялась, утерла слезы и отдала мне ведро. Тяжелющее такое, я чуть было не передумал идти. Но раз решил — значит, надо. Я помахал маме и папе, и мы двинулись по побережью. Отошли туда, где народ был еще мною непуганый, и я заорал:
— Креветищи!!!
По-моему, все вздрогнули, кто на пляже был, и даже Вика. Я так воодушевился этим, что крикнул еще громче:
— Креветищи!!!!! — и добавил: — Впервые в истории! — И еще сказал: — Эксклюзивные креветки!
— Какие? — тихо переспросила Вика.
— Эксклюзивные!!! — рявкнул я на нее. — Купи, девочка!
Люди взбодрились, но все еще раздумывали. Тогда я подошел к одному коврику и стал нудно повторять:
— Креветищи! Креветищи! Креветищи!
Я не успокоился, пока не купили стаканчик, после чего я подошел к другому коврику и спросил:
— Что вы думаете о йоде?
Я не помню, что мне там ответили, но после ответа я протянул ведро и сказал:
— Креветки!
А потом напугал всех:
— Кто не купит креветки, останется без ужина!
Не знаю, почему это всех так напугало. Но ведро опустело быстро, мы не успели даже как следует пройтись вдоль пляжей. Вика смотрела на меня, как на человека, и мне это было приятно. Она даже сказала:
— Пойдем ко мне в гости, я тебя креветками угощу.
Но я ответил:
— Нет, я еще не купался в море. Я еще не морской. На мне остатки города.
Она ответила:
— Тогда и я с тобой искупнусь.
Мы вернулись к моим маме и папе, Вика стянула шорты и футболку, и мы бросились в море. Тут хочется сказать — бушующее море, но нет, оно было спокойным, и я был спокойным, и мне нравилось смотреть на Вику, которая уплывала все дальше и дальше. Еще немного — и она скроется за горизонтом, эта девчонка, которая так похожа на Катю, как не похожа на Катю никакая другая девчонка на земле.
— Ну что ты возишься там, на мелководье? — крикнула мне Вика и подплыла ближе.
— Я плавать не умею, — признался я. — Это у нас наследственное. Еще мой прапрапрадедушка не умел плавать, и с тех пор повелось…
— Эх ты, — улыбнулась Вика и брызнула на меня водой.
И тут я почувствовал, что на мне всегда будут остатки города. Что они не смоются, сколько бы я ни сидел там, где воды по колено. И я никогда не стану морским, буду только притворяться. И проведу кого угодно, кроме нее. Даже Катю проведу. А Вику — ни за что.
— Я не умею плавать, но ты мне нравишься, — вдруг сказал я, и у меня запылали щеки.
— Конечно, нравлюсь, — ответила Вика. — Я же похожа на Катю.
— Нет, — снова признался я. — Это она на тебя похожа.
Прости, Катя! Что море делает с людьми!
— Как тебя звать-то? — спросила Вика.
— Лев, — сказал я. — Левка.
— Сухопутный лев… — задумалась Вика. — Хочешь, я научу тебя плавать?
Я не стал ничего придумывать, строить витиеватые фразы, ссылаться к опыту поколений, кивать на папу, маму, приплетать к этому креветок, плотность костей в организме, а просто сказал:
— Хочу.
И тут дальше можно рассказывать сколько угодно. Как мы просыпались утром, и Вика тащила меня на дикий пляж. Где заставляла прыгать по камням, как горного барана.
— Выше колени! — кричала Вика. — Носок тяни! А потом заводила меня в воду, сначала туда, где мелко, а потом глубже и глубже. И как я кричал, что не могу, как звал на помощь маму с папой, но мамы с папой поблизости не было, но я все равно пытался до них докричаться. А потом мы с Викой продавали этих ее бесконечных креветок с рапанами, и меня выучил весь пляж. Как только все меня видели, то разбегались — либо ныряли в море, либо прятались за зонтиками, либо притворялись спящими. Но я приходил к ним в море, я находил их за зонтиками, будил — так что расправлялись мы с морскими чудовищами быстро. А потом Вика снова кричала:
— Маши рукой! Не маши рукой! Болтай ногами! Не болтай ногами!
И постепенно, постепенно я научился плавать и смело проходил мимо мамы с папой, которые купались в лягушатнике вместе с трехлетками. И когда впервые заплыл туда, где ногой было не достать до дна, и не испугался, а прямо в воде сгреб Вику в охапку и поцеловал в щеку. А Вика испугалась: думала, что я тону, и запаниковала. А потом по вечерам мы бродили вдоль берега, дышали морем, а то и уходили купаться ночью, вылавливая в воде звезды. И нас преследовали мои мама с папой, думая, что они совсем незаметные.
И еще я мог бы рассказать, как мы уезжали. Как Вика стояла на том самом автовокзале, и я махал ей, и она махала мне в ответ, и скупая мужская слеза наконец-то скатилась по моей щеке. И Вика уже не обзывалась, как в тот, первый раз, а тоже ревела, оставаясь наедине с морем. А я краем, только краем мыслей думал, что уезжаю туда, где меня ждет хоть немного похожая на Вику Катя, и посмотрим еще, как она поведет себя во дворцах и парках… Эта мысль казалась мне предательской, и я махал Вике еще отчаянней — чтобы она ничего не заметила. А потом автобус поехал, и меня невыносимо разрывало изнутри. Наверное, это жег йод, которым я успел пропитаться.
Все это, конечно, можно рассказать, но…
— Хочешь, я научу тебя плавать? — спросила тогда, в первый день, Вика.
И, как вы помните, я не стал ничего придумывать, строить витиеватые фразы, ссылаться к опыту поколений, кивать на папу, маму, приплетать к этому креветок, плотность костей в организме, а просто сказал:
— Хочу.
Тогда Вика взмахнула рукой, и я поплыл. Вика плыла со мной рядом.
Все исчезло.
Остались только она, я и море.
И это было так навсегда, что какая разница, что там было дальше.
2–9 июля
Еще и море
Вот глупая девчонка! Это все дедушка виноват. Он говорит, оставь свои камни, мы их завтра заберем. Не бойся, Анечка, найдутся твои камушки, ха, ха, ха. Он так говорил, как будто сам каждый вечер оставлял камни на берегу, а на следующий день их забирал. Я ему объяснила нормальным русским языком:
— Нет, дедушка, завтра их тут уже не будет!
А он мне:
— Нет, они будут!
Я ему говорю:
— Ты, дедушка, ничего не понимаешь!
А он:
— Всё я понимаю!
Нормальный такой разговор, да? Дед мне, правда, нашел место, куда я свои камни скидывать могу. Между лодкой и сеткой. Там места немного, я подумала, что, может, и не найдет никто…
