Марк Твен - Заговор Тома Сойера
- На доске у дверей почты - там же, где объявления о пропавших людях, об украденных вещах, о собраниях общества трезвости, о налогах, о том, что негр продается или магазин сдаётся в аренду, в общем, обо всем - место хорошее, и платить ничего не надо, а реклама денег стоит, вдобавок её никто и читать не будет.
- Правильно. И разве там вешают сразу по два объявления?
- Нет, только одно. Два сразу читать нельзя - разве только косоглазые могут, а косоглазых у нас мало, чего для них стараться?
- Вот я и взял всего одну листовку.
- Зачем тогда было делать сто пятьдесят? Чтобы каждую ночь вешать новую, и так целых полгода?
- Нет, мы повесим всего одну - этого предостаточно.
- Ну и зачем надо было тратить такую уйму денег, Том? Что, нельзя было напечатать одну?
- А затем, что напечатать сто пятьдесят - это дело обычное. А закажи я одну - печатник принялся бы про себя рассуждать: «Вот странно! За те же деньги можно было заказать полторы сотни, а он просит всего одну. Что-то здесь нечисто, возьму-ка да сообщу кому следует!»
Такой уж он, Том Сойер - любит всё продумать заранее. Больше я таких рассудительных ребят не встречал!
И тут сверкнула молния, да так, что везде - от неба до земли - сделалось совсем светло, и всё стало видно, как днём, аж до самой реки. И - вот так чудо! - все улицы пустые, кругом ни одного патрульного. А все канавы превратились в ручьи, да такие глубокие и быстрые, что нас едва с ног не сбивало течением. Мы повесили листовку и остались под навесом - слушали грозу да смотрели при свете молний, как вниз по канаве плывут пучки соломы, коробки из-под апельсинов и прочий мусор, и хотели досмотреть до самого конца, но так и не стали - из-за Сида. Если гром его разбудит, он испугается и побежит в нашу комнату, чтобы его утешили, - а нас там нет. Там он дождётся, пока мы вернёмся, а утром наябедничает, расскажет, как всё было, - и не миновать нам взбучки. Такие, как Сид, мало что сами никогда не ослушаются - так ещё и другим не дают веселиться. Пришлось возвращаться домой. Том сказал, что Сид слишком хорош для этого мира и жаль, что такие, как он, до сих пор не перевелись. Я ничего не ответил - пускай радуется, что ввернул умное слово: по-моему, нехорошо расстраивать человека только затем, чтобы показать, сколько ты знаешь. Но многие всё равно так делают. Я-то знаю, что такое «перевести», - мне вдова объясняла. Перевести можно книгу, а мальчика - нельзя, потому что переводят с одного языка на другой. Вдобавок, книга должна быть иностранная, а Сид никакой не иностранец. Не беда, что Том сказал слово, которого не знает, - он ведь никого при этом не обманывал; Том не раз говорил непонятные слова, но вовсе не для того, чтобы людям голову морочить, а просто потому, что они ему нравились.
Мы пошли домой, надеясь, что Сид не проснулся; по правде сказать, мы даже на это рассчитывали - ведь Провидение о нас заботилось непостижимым образом, и по всему было видно, что нашим заговором оно пока что довольно. Но тут вышла небольшая заминка. Было темно, мы ползли по крыше пристройки, по самому краю. Я полз первым и на полпути к нашему окну присел на корточки, очень осторожно - хотел нащупать гвоздь, который торчал поблизости: я на него несколько раз уже садился, да так, что на другой день и вовсе ни на чём сидеть не хотелось. И тут сверкнула молния, осветила всё ярко-ярко, и - здрасьте: Сид на нас в окно смотрит!
Мы влезли в наше окно, сели и стали шёпотом совещаться. Надо было что-то делать, а что - непонятно. Том и говорит, что по большому счету это пустяки, но всё равно нам сейчас лучше сидеть тихо. Вот если бы Сида отправить подальше - на ферму к дяде Флетчеру, за тридцать миль отсюда, недельки на четыре, - тогда нам никто не будет мешать и заговор пойдёт как по маслу. Сид, наверное, пока ни о чём не догадался, но теперь начнёт за нами следить и скоро всё разнюхает. Я и спрашиваю:
- Том, когда ты попросишь тётю Полли отправить Сида отдохнуть? Завтра утром?
- А зачем просить? Так дело не пойдёт. Она сразу начнёт спрашивать, с чего это я вдруг стал так заботиться о Сиде, и заподозрит неладное. Нам нужно что-нибудь такое подстроить, чтобы она сама Сида отправила подальше.
- Вот и придумывай - это как раз по твоей части.
- Надо пораскинуть мозгами. Наверняка это дело можно уладить.
Я начал было раздеваться, а Том говорит:
- Не надо, будем спать в одежде.
- Это ещё зачем?
- На нас только рубашки и нанковые штаны, они высохнут за три часа.
- А зачем их сушить, Том?
Но Том уже слушал у двери, храпит Сид или нет. Потом прошмыгнул к нему в комнату, схватил одежду Сида и вывесил за окно, под дождь, а когда она вымокла насквозь, отнёс обратно, а сам лёг спать. Тут я всё понял. Мы прижались друг к дружке, натянули на себя одеяла - было не очень-то приятно, но нужно было терпеть. Том молчал-молчал, думал-думал, а потом говорит:
- Гек, я знаю! Знаю, где можно заразиться корью. Всё равно мы рано или поздно ею переболеем - так лучше мне заразиться сейчас, когда она может пригодиться.
- Зачем?
- Если в доме корь, тётя Полли не разрешит Сиду и Мэри здесь оставаться, а отправит их к дяде Флетчеру - больше некуда.
Только я услышал про этот план - мне сразу тошно стало. Я и говорю:
- Не надо, Том! Никуда твой план не годится! А вдруг ты умрёшь?
- Умру? Ты что, спятил? Никогда ещё такой ерунды не слышал! От кори никто не умирает - только взрослые и совсем маленькие дети.
Я перепугался, стал его отговаривать. Старался как мог, но всё впустую - уж очень Тому этот план был по душе, и он во что бы то ни стало хотел попробовать, а меня просил помочь. Ничего не поделаешь, пришлось согласиться. Том рассказал, что нам нужно сделать, и мы заснули.
Проснулись мы уже сухими, а у Сида - вся одежда мокрая. Он уже собрался идти жаловаться на нас, а Том ему: пожалуйста, хоть сейчас, вот и посмотрим, кому из нас больше поверят: ведь наша-то одежда сухая! Сид и говорит, что не был на улице, зато видел, как мы выходили. А Том ему:
- Как тебе не стыдно! Опять ты за своё! Вечно ты ходишь во сне: как примерещится что-нибудь - ты и думаешь, что это правда! Неужели не понимаешь, что тебе это всё приснилось? Если ты не ходил во сне, почему тогда твоя одежда мокрая, а наша - сухая?
Сид совсем запутался, ничего не мог понять. Думал он, думал, трогал нашу одежду, да так ничего и не придумал. Да, говорит, теперь понятно, это был просто сон, только уж очень похожий на правду - он отродясь таких не видел! Заговор был спасён, все опасности - позади, Том и говорит: вот видишь, теперь ясно, что Провидение нами довольно. Он был просто в восторге от того, как Провидение охраняет наш заговор и заботится о нём непостижимыми путями, сказал, что на нашем месте кто угодно бы поверил в чудо. Я и сам поверил. Том решил всегда слушаться Провидение, и благодарить его, и стараться всё делать как надо. А после завтрака мы пошли к капитану Гарперу, чтобы заразиться корью, - и у нас получилось, хоть и не сразу. А всё потому, что мы за дело взялись не с того конца. Том зашел в дом с чёрного хода, поднялся в комнату, где лежал больной Джо, но только собрался лечь к нему в кровать - и тут вошла мама Джо с лекарством, увидела Тома, да как испугалась и говорит:
- О Боже, ты-то как здесь очутился? А ну иди отсюда, глупый мальчишка, - разве ты не знаешь, что у нас корь?
Том стал было объяснять, что просто пришёл узнать, как Джо себя чувствует, но миссис Гарпер его не слушала, а всё гнала и гнала к двери, пока не выгнала совсем. И говорила при этом:
- Скорей беги, спасайся! Ты меня напугал до смерти, а тётя Полли никогда в жизни мне не простит, если ты заболеешь. И сам будешь виноват: почему не зашёл через парадную дверь, как все порядочные люди? - и захлопнула дверь у Тома перед носом.
Но Том теперь знал, что нужно делать. Через час он отправил меня к Гарперам - постучаться в парадную дверь и ждать там маму Джо: кроме неё, открывать было некому - детей из-за кори отправили к соседям, а капитан ушёл по делам; и пока я стоял с ней на крыльце да расспрашивал её о Джо (сказал, что меня вдова Дуглас просила узнать), Том опять пробрался с чёрного хода к Джо, лёг к нему в кровать, накрылся одеялом, а когда вошла мама Джо, она чуть в обморок не упала от ужаса, так и рухнула на стул; а потом заперла Тома в другой комнате и дала знать тёте Полли.
Тётя Полли перепугалась до смерти, у неё едва сил хватило, чтобы собрать вещи Сида и Мэри. Но уже через полчаса она их выпроводила из дома - переночевать в таверне, а в четыре утра отправляться в дилижансе к дяде Флетчеру; потом забрала Тома, а меня на порог не хотела пускать; она обнимала Тома, и плакала, и обещала из него выбить всю дурь, как только он выздоровеет.
Я пошел в дом вдовы на Кардифской горе и всё рассказал Джиму, а он и отвечает, что план отличный и удался на славу. Джим ни чуточки не волновался: сказал, что корь - это пустяки, все ею болеют и каждый должен заразиться рано или поздно, так что я тоже успокоился.
