Целестина Клячко - На поиски исчезнувшего племени
— Вы отыщите столовую и ждите нас там, — сказал Георгий Борисович, уходя с Ростиславом.
Александр Степанович оставил около дома машину и пошёл с нами разыскивать столовую.
Город был небольшой. Одноэтажные домики окружены палисадниками. Мимо нас проехал грузовик и поднял облако пыли. Мультик зачихал. Солнце жгло немилосердно. Пёс еле тащился за мной. Лёва покрыл голову носовым платком; я повязала косынку. Остальные шли так, как будто жары не существовало. Смуглая черноглазая женщина везла в колясочке такого же смуглого черноглазого мальчугана. Он удивлённо уставился на Мультика.
В столовой было прохладнее. По чистой скатерти ползали мухи. Мультик, понимая, что ему здесь быть не положено, тихонько сидел под столом.
— Вкусно пахнет, — сказал Лёва, втягивая в себя доносящийся из кухни запах жареного лука.
— После такой прогулки на машине всё, браток, покажется вкусным, — вразумительно сказал Александр Степанович, внимательно рассматривая меню.
— В Молдавии вообще вкусно готовят, — важно заявил Юра, намазал горчицу на хлеб и отправил в рот.
Лёва тотчас же последовал его примеру. Но перехватил горчицы, поперхнулся и, покраснев как свёкла, закашлялся. Мы с Александром Степановичем испугались. Юра сбегал в кухню за водой. Павел поколотил его по спине. Один Володя насмешливо смотрел на кашляющего Лёву.
— Вот что б-бывает, когда детей сажают за один стол со взрослыми! — назидательно произнёс он.
Лёва, которому и без того было тошно, схватил солонку и, если бы я не удержала его руку, запустил бы солонкой в Володю.
— Прекратите безобразничать! — рассвирепел вдруг обычно добродушный Александр Степанович. — Или я вас обоих выведу из столовой.
Тут подошла молоденькая официантка в белой наколке. Она оказалась Юриной знакомой. Он ей что-то сказал по-молдавски; девушка покраснела, застенчиво улыбнулась, приняла заказ и ушла на кухню. Тут все успокоились и притихли.
Не успели мы съесть горячий вкусный борщ, как появилось наше начальство.
— Товарищи, — сообщил Георгий Борисович, садясь за соседний стол и вытирая носовым платком взмокшее лицо и волосы, — после обеда едем километров за двадцать от Оргеева, на юго-запад. Там есть большой курган. В зависимости от результатов раскопок разбиваем там лагерь или едем дальше.
— Георгий Борисович, — спросил Лёва, — а что такое курганы и могильники?
— Могильники — это древние кладбища. Умерших иногда хоронили под земляными или каменными насыпями. Вот эти насыпи и называются курганами. Со временем они обрастают травой, — ответил Георгий Борисович, намазывая горчицу на хлеб.
Вспомнив Лёву, мы с улыбкой переглянулись.
Покончив с обедом, мы пошли за оставленной у дома учителя машиной и проехали на ней ещё километров двадцать.
— Вот здесь надо остановиться! — крикнул вдруг Георгий Борисович. — От сожжённого дуба направо — так нам объяснил учитель истории.
Александр Степанович остановил машину у обочины под почерневшим от времени старым дубом, положил куртку под голову и с удовольствием растянулся в кабине. Оставить гружёную машину без присмотра было нельзя. Ребята взяли лопаты, я — фотоаппарат и кассетник.
— Ты возьми на поводок Мультика, а лопату пока положи, — сказал Лёве Георгий Борисович. — Ты вроде ещё на бюллетене, — улыбнулся он. — Не беспокойся, покопаешь ещё вволю. Надоест!
Мы прошли уже метров двести по горячей траве, а кургана всё не было видно. Ветер стих, и тяжёлый дневной зной лёг на невспаханное поле, по которому мы шли. Длительная поездка на грузовой машине тоже дала себя почувствовать. Я посмотрела на Лёву и Мультика. Вид у них был плачевный. Лёва, несмотря на жару, был очень бледен. Мультик тяжело дышал, высунул язык и еле передвигал короткие лапы. Я подошла к ним и взяла на руки собаку.
— Не мешало бы это сделать и с Лёвой! — сказал кто-то сзади. Конечно, это был Володя.
Георгий Борисович, шагавший впереди, обернулся и внимательно посмотрел на Лёву.
— Вот что, друг мой, иди-ка ты обратно к Александру Степановичу и полежи в машине до нашего возвращения. Дорогу, надеюсь, найдёшь?
— Георгий Борисович, я пойду со всеми, я не устал, — пытался протестовать Лёва, и бледное лицо его покраснело.
— Решетников, выполняйте распоряжение! — уже строго сказал Георгий Борисович.
Лёва посмотрел в сторону ребят, покраснел ещё больше, повернулся и медленно пошёл назад.
— Д-да, — озабоченно протянул Георгий Борисович, — надо было его сразу в машине оставить. Моя ошибка…
Мы прошли ещё столько же и наконец увидели остроконечный зелёный холм. Это и был курган. Он весь порос мохнатыми травами и кустарником.
Георгий Борисович обмерил его, сделал план и разрез и провёл через его центр полосу — бровку.
— Ну, интересно, кто лежит здесь: скиф или славянин?!
С этими словами Ростислав с силой всадил штык лопаты в затвердевшую землю, придавил его ногой и выбросил большой ком земли, покрытый травой. За ним начали копать Георгий Борисович и поочерёдно Юра и Павел. Мультик улёгся на теневой стороне кургана и сладко заснул.
Я сняла начало работы, общий вид кургана, присела на траву и с интересом смотрела на раскопки. Мне ещё не приходилось видеть работу археологов. Груда земли уже высилась подле кургана — его раскопали почти на одну треть. У Ростислава и Георгия Борисовича рубашки на спине потемнели от пота. Ребята свои поснимали. Спина у Володи стала краснеть.
— Смотри, сожжёшься! — крикнула я ему.
Но он только откинул упавшие на лоб волосы, усмехнулся и продолжал копать. Загорелые спины Юры и Павла отливали на солнце медью.
— Товарищи! — закричал вдруг Юра. — Лопата звякнула о железо!
— Осторожнее! — бросились к нему Георгий Борисович и Ростислав.
Через несколько секунд Юра торжественно вытащил из разрыхлённой земли потемневшую бронзовую стрелу.
— Скифская, — разочарованно произнёс Георгий Борисович.
— Да-а, скифская стрела, будь она неладна! — повторил и Ростислав.
— Докапывайте раскоп, ребята, — распорядился Георгий Борисович, — нам надо успеть засветло приехать в Алчедар. Там, как нам сообщили в Москве сотрудники молдавского Института истории, находится большое городище. Как называют местные крестьяне: «четацуя», по-молдавски «крепость». Так после войны с турками здесь стали называть любые городища, окружённые валом.
— Георгий Борисович, — спросила я, — а зачем докапывать курган, если там скифы?
— Есть незыблемый закон археолога: если начаты раскопки, то надо копать до конца. Скифы нас тоже интересуют, — ответил он, переворачивая на спину подбежавшего Мультика, — но сейчас у нашей разведки иная задача.
Псу такое обращение не понравилось, и он тихонько зарычал.
— А ты, оказывается, умеешь постоять за себя? — удивился Георгий Борисович.
Глава четвёртая. Лагерь в Алчедаре
Когда мы подъезжали к Алчедару, солнце уже стояло ниже; тень, отбрасываемая нашей машиной, стала длиннее. Бескрайняя степь превратилась в поля золотистых огромных цветов подсолнуха.
— Хороший урожай, много масла будет. Может, и у нас так, — задумчиво произнёс Юра.
— А ты откуда? — спросил Володя.
— Наш колхоз недалеко от города Сороки. Места там до чего красивые! Даже курортники приезжают на лето.
— Валентина Львовна, вы ещё живы? — донёсся до нас голос Георгия Борисовича.
— В-валентина Львовна жива, а вот Лёва, по-моему, загнулся, — ответил вместо меня Володя.
— Ты раньше меня загнёшься, — огрызнулся лежавший на свёрнутой палатке Лёва.
— Ребята, бросьте, — примиряюще сказал Павел и, подмигнув Юре, сказал что-то по-молдавски.
Они оба громко запели весёлую молдавскую песенку:
В доме мыши шустрые
Бегают без устали.
Ткань возьму узорную,
Вышью кошку чёрную.
Мыши пусть пугаются,
В страхе разбегаются.
Ти-да да-да-да, хой!
Дидли да-да, хой!
Дид-дли-да,
Ти-ди-да-да-да, хой!
Володя, Лёва и я быстро усвоили припев и подпевали кто как мог.
С этой озорной песней проехали мы большое красивое село Алчедар. Встречные прохожие с удивлением смотрели на мчащийся странный фургон, из которого доносилось громкое пение и выглядывала бородатая собачья голова.
Босоногие, загорелые черноглазые ребята бежали некоторое время за нами, но вскоре остановились и помахали нам вслед. С этой же весёлой песней мы выехали на пересохшую просёлочную дорогу.
Вскоре справа зазеленели знаменитые молдавские кодры.
— Кодры, — нараспев с важным видом объяснил мне и Лёве Юра, — это возвышенность, находящаяся между реками Реут и Прут, пересечённая оврагами и балками. Во многих местах она покрыта густыми лесами. Чаще всего в них встречаются дуб и граб, акация и клёны, реже — ясень и платаны. Наш лагерь будет разбит на опушке такого леса, и вы всё увидите, — добавил он уже обычным голосом.
