Алексей Кирносов - Свидание с морем
— Я просыпался, слышал, что здорово дует, — сказал Игорь. — Теперь понятно, почему купание отменили. Вожатый объявил, что вместо купания будет беседа «Гайдар и его книги». Слушай, можно я скажу, что Захар Кондратьевич меня вызывает на помощь?
— Придётся работать, — пожал плечами Дунин.
— Работать лучше, чем на беседе сидеть.
— Ну, скажи, — разрешил Дунин. — Нам всякая пара рук пригодится. А с папой я договорюсь, он поймёт.
Дунин подал ему руку и важно пошёл налево, к столикам начальства. А Игорь пошёл направо, к своему отряду.
Мысль о том, что дружба с Дуниным какая-то неравноправная, пыталась кольнуть его самолюбие, но Игорь резко прогнал её. Неравноправие происходит из-за обстоятельств, а не потому, что Борис так специально устраивает. Никто не виноват, и то, чего не изменишь своими силами, надо принимать так, как оно есть...
После завтрака он сказал Андрею Геннадиевичу, не то чтобы соврав, но немного опередив события:
— Старший спасатель просит меня прийти на пляж, помочь на расчистке. Ночью буря была, и весь берег мусором завалило.
— Видишь ли, Судаков, — задумчиво молвил Андрей Геннадиевич, глядя в сторону. — Не нравится мне выражение твоего лица. Я, конечно, безусловно уважаю Захара Кондратьевича. Но с сыном его Борей, который пошёл характером не в него, я бы тебе дружить не советовал. Разве ты не видишь, что он с тобой уже натворил? Живёшь в коллективе отряда только одной ногой. Вторая твоя нога в ангаре. Заметь, это очень непрочная позиция. И заметь ещё, что за помощью к тебе отряд не обращается. Ты уже ни от кого не слышишь: помоги, дай, объясни, поделись. Это означает, что ты стал балластом в коллективе. Знаешь, что такое балласт?
— В общем понимаю.
— В общем... Жизнь надо жить не в общем, а детально. В общем, иди, конечно. Передай привет Захару Кондратьевичу. Впрочем, не надо. Мне твои услуги не нужны.
Вожатый пошёл за отрядом, а к Игорю приблизился пёс Тюбик. Тюбик каждый раз подходил к Игорю после завтрака, так как знал, что в кармане шорт у Игоря сэкономлен для него от чая кусок сахару. Приветливо болтающийся собачий хвост помог Игорю прогнать противные мысли, явившиеся от разговора с вожатым. Он выдал Тюбику порцию сахара, почесал псу шею и побежал на пляж.
Вся спасательная служба лагеря, сам Захар Кондратьевич, два младших спасателя и Борис уже работали. Собирали морскую траву и мусор, относили в ущелье, промытое в скале мутным горным потоком. Игорь поздоровался с Захаром Кондратьевичем и подключился к работе. Собирал банки, обломки ящиков, бутылки, драные туфли, верёвки, тряпки, сучья — и тоже относил в ущелье на кучу. Большие доски поднимали вдвоём с Борисом. Пни и брёвна с громадными барочными гвоздями — наверное, обломки разбитых штормом парусников — катили впятером. Через полчаса организованно пришли два отряда, шестьдесят пионеров. Захар Кондратьевич дал им чёткое задание и распределил людей равномерно по всей длине пляжа. Дело пошло быстро. Отряды и звенья вступили в соревнование, грязно-тёмно-зелёный пляж постепенно, от линии берега стал возвращать себе прежний светло-серенький цвет.
А солнце, выбравшись наконец из облаков, обрушило на землю оглушительный зной. И не было ни ветерка, потому что весь ветер истратился ночью.
— Слушай, Игорь, я уже крепко устал, — сказал Дунин, потирая спину. — Давай скупнёмся и слиняем отселева. Шестьдесят энтузиастов и без нас справятся.
Игорь ещё не устал, но солнце палило удушающе, от тины поднимался густой запах гнили, а со лба тёк в глаза солёный пот. Искупаться хотелось больше всего в жизни, даже больше, чем мороженого.
— Хорошая идея, — сказал он.
Они искупались за причалом, чтобы не действовать на нервы работающим, которым так же лил в глаза солёный пот. Вылезли, натянули одежду и, украдкой проскочив открытое место, углубились в лес.
— Тебе от папы влетит? — поинтересовался Игорь.
— Он с пионерами занят, а когда папа занимается с пионерами, сам так заводится, что ничего другого не замечает, — сказал Дунин. — Ну, а если и обратит внимание, скажу, что ногу наколол, бегал в санчасть.
— А если он у докторши спросит?
— Скажу, что санчасть была закрыта. Отпереться всегда можно, вариантов много в нашей неблагоустроенной жизни.
— Мы теперь куда идём?
— Давай выйдем на шоссе. Лагерь обойдём вдоль забора и спустимся вниз, к морю. Там сперва скалы, а потом маленький заливчик с отличным пляжем. Кругом ежевика. Она ещё кислая, но, может, немного спелой найдём. Я тебе покажу несколько диких груш. Они поспевают только в августе, но одно дерево там какое-то ненормальное. На нём в июле совсем спелые груши появляются.
Они одолели крутой подъём, нашли на развалине древнего сарая огромное тележное колесо, вдвоём поставили его на обод и катанули с горы. С шумом проламываясь сквозь кусты и деревья, подскакивая на камнях, колесо покатилось под гору и вскоре грохнулось далеко внизу.
Вышли на дорогу, ведущую к шоссе. Другой конец этой дороги упирался в главные ворота лагеря.
Игорь спросил:
— Если нас здесь увидят, здорово попадёт?
— Увидеть — этого мало, — сказал Дунин. — Надо ещё поймать на месте преступления. Я нырну в можжевельник, лови меня там. А непойманный — не вор.
Вдруг впереди что-то заскрежетало, и из-за поворота дороги выкатилась чёрная «Волга».
— Полундра! — крикнул Дунин осипшим голосом. — Машина начальницы лагеря!
— Что будем делать?! Игорь повернулся к Дунину. Дунина не было.
Дунин провалился сквозь землю.
Скрипнув тормозами, чёрная «Волга» остановилась.
Рядом с шофёром сидела Марина Алексеевна. Локоть её лежал на открытом окошке двери. Немигающие и пронзительные синие глаза начальницы в упор смотрели на Игоря.
Он не выдержал и перевёл взгляд на заднее сиденье машины. Увидел балетмейстершу Валентину Алексеевну, а рядом с ней была девочка с таким красивым лицом, что Игорю захотелось смотреть на это лицо всегда и непрерывно.
Он забыл и про исчезнувшего Дунина, и про Марину Алексеевну, и про жаркое солнце, стоял и смотрел на лицо девочки.
Услышал голос Марины Алексеевны:
— Как ты здесь очутился?
Неохотно, с трудом оторвал взгляд от девочки, опустил глаза на колесо машины и сказал:
— Гуляю.
— А ты знаешь, что за такие «гуляния» у нас отправляют гулять уже насовсем, с чемоданом?
— Везде свои правила, — не стал он спорить.
— Как фамилия? Какой отряд?
— Игорь Судаков, седьмой отряд, — ответил он.
— Чем занимается отряд?
— Слушает беседу «Гайдар и его книги».
— Вот видишь! Отряд делом занимается, а ты что? Почему не слушаешь беседу?
— Я пляж убирал, — сказал Игорь. — Это тоже дело.
— Кто тебя послал?
— Никто не посылал, — честно сказал Игорь. — Я сам попросился, а Захар Кондратьевич меня взял, но сперва я сказал Андрею Геннадиевичу, что Захар Кондратьевич меня вызывает, а уже потом Захар Кондратьевич разрешил мне работать...
— Хватит, не запутывай дальше, — махнула на него рукой Марина Алексеевна. — Однако пляж отсюда довольно далеко.
— Ну, я убирал, убирал, а потом устал и пошёл гулять в лес. Подумал, что там два отряда работают, они без меня справятся.
— Сам бы ты до такого не додумался. — Прищуренные глаза Марины Алексеевны превратились в узкие щёлочки. — Признавайся: с Дуниным в лес сбежал?
— Если бы я с Дуниным сбежал, вы бы меня с Дуниным и поймали, — сказал Игорь, по его мнению, очень умно и догадливо.
Валентина Алексеевна рассмеялась и подала голос:
— Дунина с пограничной собакой не поймаешь. Он неуловимый!
— Ладно, садись в машину, я по пути подумаю, как тебя наказать, — решила начальница. — Лариса, открой ему дверь.
Девочка открыла дверь. Игорь неуклюже влез и уселся рядом с ней. Тело его напряглось, а сердце очень сильно колотилось, и, кажется, покраснели щёки. Ему стало изнутри жарко. Непослушные глаза старались скоситься влево, и приходилось трудным усилием возвращать их в прямое положение.
— Езжай, Вася, — сказала Марина Алексеевна шофёру. Машина тронулась.
Марина Алексеевна обернулась:
— Лариса, дай лучше мне свою грамоту, а то ещё потеряешь. У меня она лучше сохранится, я в кабинете повешу. А после смены возвращу.
Лариса широко раскрыла глаза, потом плотно закрыла их и полезла в сумку, стоящую между ней и Валентиной Алексеевной, долго там копалась, чуть ли не засовывая в сумку голову. Достала бумагу, свёрнутую трубочкой, и протянула начальнице. Глаза её были открыты нормально.
— Возьмите, — проговорила она.
Марина Алексеевна развернула грамоту. Игорь, навострив глаза, прочитал некоторые слова: «...занявшей ПЕРВОЕ место на республиканском конкурсе классических и народных танцев...»
Валентина Алексеевна заметила вполголоса:
