Мари-Од Мюрай - Голландский без проблем
Я поворачиваюсь к Кентену:
— Что он делает?
— Пускает пузыри. Это с кассеты про Мими Кракра.
Громкий крик. Артур упал с табурета. От неожиданности я роняю блюдо для пирога, и оно приземляется на ногу Кентену. Теперь мы кричим втроём: «Моя голова!» — «Моя нога!» — «Моё блюдо!»
Я не знаю, как моя мать управлялась с четырьмя мальчишками! Я хватаю Артура, сажаю его на диван перед телевизором.
— А сейчас, яйцеголовый, смотри «Багса Банни» и не шевелись!
Я включил телевизор. Артур с удивлением уставился на меня. Я стараюсь сделать как можно более чёрные глаза. Уголки рта начинают дрожать. Он даже не решается плакать. Неужели?! У меня тоже есть авторитет!
— Мы пойдём когда смотреть на динозавров? — стонет мой старший сын.
— «Мы пойдём когда» — разве так говорят? Чему тебя учат в школе?
— Весу брахиозавров.
Этот мальчишка меня раздражает. Я захлопываю дверь кухни перед его носом. Ну и кавардак! Нужно собрать осколки, вытереть тесто, выбросить нарезанные груши. А мне ужасно противно прикасаться к половой тряпке. Я помню день, когда моя мать пыталась заставить меня вытереть кофе, который я пролил на кафельный пол. Кажется, она тогда дала мне пощёчину. По правде говоря, её авторитет был, наверное, не только во взгляде. Я же ни разу не ударил своих детей. НИ РАЗУ. Лицо ребёнка священно.
Я не слышу ни звука, не считая голоса Багса Банни. Надеюсь, я не травмировал Артура. Мышиными шагами я возвращаюсь в гостиную…
…Оба сидят на диване. Артур сосёт палец, удобно пристроившись рядом с братом. Их бы сфотографировать сейчас. Я тихо спрашиваю:
— Ну что, обедать?
Они смотрят на меня как будто из другого мира. Я разрушил очарование момента.
— Ивцеголовый! — говорит мне Артур.
Я поставил йогурты, фруктовый салат и печенье «Четыре четверти» на стол. Букет посередине придаёт обеду праздничный вид.
— Это что за штука? — спрашивает Кентен, протягивая мне йогурт.
— Это йогурт с киви, бананом и манго.
— Какая гадость.
Артур заливается смехом. Иногда так хочется дать оплеуху.
— Кентен, я же просил тебя не говорить грубости при твоём брате!
Мы едим в тишине.
— Можно включить телевизор?
— Как хочешь.
Обычно это запрещено.
— А после того как ты попьёшь кофе, — нерешительно начинает Кентен, — мы… может, мы пойдём смотреть на динозавров?
Я чуть было не крикнул: «Да!», но вспомнил, что Артур должен спать днём.
— Не сейчас, Кентен. Твой брат должен поспать после обеда.
Кентен взрывается:
— Я так и знал! «Твой брат должен спать», твой брат то, твой брат сё! Почему он, почему всё время он?
Я тоже в свою очередь взрываюсь:
— А ты думал, ты один на земле? Да, у тебя есть брат, и ты должен быть рад!
Я беру Артура на руки:
— Пойдём, малыш, в кроватку. Я расскажу тебе сказку.
— Кентен злюка, — удовлетворённо выдаёт Артур.
Нет, Кентен не злюка. Просто у него есть мании. Последний месяц, например, он думает только о динозаврах. Ему купили энциклопедии с птеродактилями, наклейки с трицератопсами, пластиковых динозавров, плакаты с диплодоками. А сейчас он не даст мне спокойно жить, пока мы не сходим посмотреть на динозавров вблизи.
— Мы пойдём, Кентен, пойдём… Когда Артур проснётся.
Я потрепал его по голове. Он немного дуется.
Я с удовольствием погружаюсь в своё кресло.
Моя газета, мой кофе. Хорошо бы немного поспать.
— А ты знаешь, почему динозавры исчезли?
Я вздрогнул. Это настоящее преследование.
— Нет, Кентен, — говорю я сонно, — я не знаю, почему исчезли динозавры.
— У учёных есть несколько гипотез… — процитировал мне Кентен, который буквально заучивал энциклопедии наизусть. — Ты знаешь, что такое «гипотеза»?
Я пробормотал: «Нет». Я чувствовал, что засыпаю. Издалека я услышал:
— Возможно, что вулканы загрязнили атмосферу…
…Также есть предположение, что это гигантский метеорит… отступление вод Мирового океана… Я заснул.
— А почему появились люди? Папа… Папа!
Он трясёт меня.
— Почему появились…
— Да не знаю я, Кентен, — и мне пофиг!
Его губы ещё раз безмолвно произнесли «почему». Его глаза потемнели. Он уходит, идёт в свою комнату. Но его взгляд так и стоит у меня перед глазами. Когда он был маленьким и смотрел на меня так, я даже боялся его. Когда ему было столько же лет, сколько сейчас Артуру, он спросил меня:
— А почему мы живём?
Он задал мне тот же вопрос?! Я вскакиваю из кресла. Нужно сказать Кентену, что мы живём, потому что до нас были другие люди. Нужно сказать ему, что его мама и я, мы полюбили друг друга, и поэтому он родился.
Я крадусь к его комнате. Я не должен разбудить Артура, который спит рядом. Тихонько открываю дверь и… что я вижу? Кентен стоит на кровати и разрисовывает стену.
— Хм-м-м… Тебе помочь?
Кентен аж подскакивает. Он быстро спускается с кровати и выпрямляется передо мной.
— Это моя комната. Я делаю, что хочу.
Бац! Я не сдержался и ударил. Я смотрю на красный след моей руки на щеке моего сына. Это сделал Я?
— Извини меня, Кентен, я не хотел. Но ты…
— Да ладно, ничего, — холодно отвечает он.
По его глазам я вижу, что он не забудет. Я же не забыл, что моя мать ударила меня из-за половой тряпки и чашки кофе. Я мямлю:
— Ты понимаешь, я не люблю, когда портят…
— Я не портил, — сдавленным голосом сказал Кентен, — я отмечал рост динозавров.
— Как?
Кентен показывает отметку карандаша на стене:
— Это один метр. Выше — два метра…
Он плачет. Лучше уж так.
— Высота орнитолестуса — два метра, — говорит он, всхлипывая, — игуанодона — пятнадцать. Я пытался представить…
Боже! Мой ребёнок пытался представить размер динозавров, рисуя на стене своей комнаты, а я и не знал.
…Я возвращаюсь в своё кресло. Я снова беру свою газету и через пять минут понимаю, что думаю о другом. Мои мысли заняты брахиозавром. 50 тонн. День заканчивается, а это значит, что я солгал. Мы не пойдём смотреть на динозавров, потому что мне не хотелось.
— Папа, я проснулся…
— Хорошо, малыш.
— Я написал в кроватку.
— Хорошо, малыш.
Я даю ему поильник, переодеваю его, показываю ему пазл. Но сам думаю о другом, оставшемся наедине со своими эластозаврами и птеранодонами.
Я не слышал, как он вошёл в гостиную. Он несёт коробку, полную пластиковых динозавров.
— Играем? — спрашивает его братишка.
— Если хочешь…
Он ставит коробку на палас и начинает доставать фигурки.
Артур опять требует «ботозавра».
— Ну, тогда я беру тираннозавра, — отвечает ему брат. — Тираннозаурус рекc, шесть метров высотой. Почти в три раза выше, чем потолок.
Кентен смотрит в мою сторону. Он больше не решается обращаться ко мне. Я снова беру газету, чтобы скрыть смущение. Но я слушаю, как играют мои дети.
— А это кто? — спрашивает Артур.
— Это трицератопс, динозавр с тремя рогами.
— Что говорит лицератопс?
— Он говорит: «На помощь! Я вижу короля Тирано! Он меня съест».
— Что говорит король Тирано?
— Он говорит: «Ням-ням, ум-м!», он сейчас съест трицератопса.
Пластиковый тираннозавр с широко открытой пастью бросается на несчастного трицератопса и не оставляет от него ни косточки. Артур не согласен.
— Он злой, твой король Тирано. Мой ботозавр его победит.
— Нет, — протестует Кентен, — бронтозавры — мирные травоядные, они не могут противостоять кровожадному тираннозавру!
Он хорошо говорит, этот мальчишка. Можно подумать, что идёт документальный фильм по телевизору. Но Артур принимается вопить:
— Нет, он меня не убьёт! Я его победю! На! На!
Изо всех сил Артур бьёт по тираннозавру.
— Эй, ты остановишься? Стоп! — завизжал Кентен. — Ты же их испортишь!
— Мой ботозавр не убит! — всхлипывает Артур.
Пора вмешаться.
— Ну ладно, — внезапно уныло уступает Кентен, — ты победил.
Пинком он отбрасывает короля Тирано и покидает поле битвы. Артур отправил противника в нокаут. Он смотрит на меня немного удивлённо:
— Я всегда побеждаю.
Я вскакиваю, чтобы догнать Кентена. Он опять убежал в свою комнату. Я зову его:
— Эй, король Тирано!
Он оборачивается с беспокойством:
— Я ничего не сделал…
Ну, как ему сказать?
— Кентен, в следующее воскресенье мы оставим Артура с твоей мамой и пойдём вдвоём на выставку. Я обещаю тебе, мой динозаврик.
Кентен колеблется, улыбается, но ничего не говорит.
— А что говорит динозаврик? — спрашивает тоненький голосок сбоку.
Он говорит: «Хорошо, папа!» — отвечает Кентен, смотря мне в глаза.
В замочной скважине входной двери поворачивается ключ.
