Софья Могилевская - Чапаёнок
Всё было готово. Ждали сигнала — первого орудийного залпа. В темноте полки незаметно подошли почти вплотную к Орловке, и теперь в неясном рассвете выступали расплывчатые контуры хат, высокой церковной колокольни.
Было тихо. Бойцы лежали цепями, тесно прижавшись к мокрой земле. Каждый накопал перед собой невысокий бугорок. Ни шороха, ни смеха, ни шуток. А курить и подавно было запрещено. Только из деревни чуть доносилось предрассветное пение петухов.
Лёгкий холодок пробегал у всех по спине. Такой озноб всегда пробирает перед боем, даже в самый жаркий день, даже самых бывалых бойцов.
Чапаев поднёс к глазам бинокль, медленно оглядел всё поле, посмотрел на часы и обернулся к начальнику штаба.
— Все на местах? — спросил он.
— Всё в порядке, Василий Иваныч.
И вдруг откуда-то сбоку, точно в ответ на вопрос Чапаева, разрывая тишину, громко и тяжело ударил первый орудийный залп, и на сером небе сверкнули первые разрывы шрапнелей.
— Есть! — вздрогнув, проговорил Чапаев и сильно натянул поводья.
Рыжий конь высоко поднял голову, тряхнул гривой и, переступая с ноги на ногу, шагнул вперёд.
Бой начался.
Бой начался
В темноте, до света, Митя выскочил из сарайчика и, потихоньку от дяди Федосея, вместе с другими бойцами вышел из села. Пробрался он в самые передовые цепи, и до рассвета никто не обратил на него внимания. Он залёг в неглубокий окопчик и лежал смирно, маленький и незаметный, стараясь согреть зазябшие руки. Он совал их то в карманы, то за пазуху, то дул на покрасневшие, холодные пальцы.
Первый залп показался Мите неожиданным, но не очень сильным.
— Началось… — забывшись, прошептал он и сразу услыхал подле себя сердитый, приглушённый голос:
— Ты откуда взялся? Марш отсюда сей минутой!
С левого бока лежал бородатый чапаевец в солдатской серой шинели, с красной лентой на барашковой кубанке.
— Чтобы я тебя здесь не видел! Марш в деревню!
Митя растерянно посмотрел на грозного соседа. Бежать через всё поле назад в деревню? На глазах у всех бойцов? А коли сам Василий Иванович увидит? Стыд-то какой! Срам какой! На всю жизнь опозоришься. Да разве после такого кто поверит, что он может стать смелым бойцом, настоящим чапаевцем?
Да и, кроме того, стрельба развернулась в полную силу. Вообще бежать-то каково под пулями! Боязно…
— Дяденька, — как можно жалобнее захныкал Митя, — я, дяденька, лучше здесь останусь…
Тяжёлые снаряды, пролетая над их головами, рвались далеко позади. Начала отвечать батарея противника.
— Свалился тут на мою голову — теперь отвечай… Как убьют, что тогда?
Но Митя уже знал, что сосед его никуда не погонит. По голосу Митя понимал, что может остаться здесь, в этом окопчике, на самом переднем крае чапаевских войск. Сразу осмелев, он бойко тряхнул головой и по-хозяйски стал располагаться, прежде всего вытащив где-то добытую щербатую обломанную шашку.
— Ничего, дяденька, цел буду. Не убьют! — сказал Митя и, подмигнув бородатому, даже засмеялся.
В цепи
Снаряды рвались над Орловкой, освещая то одну, то другую часть села.
Митя видел, как в нескольких местах занялся пожар. Горели сараи, овины. Ярко, как огромные смоляные факелы, выбрасывая к небу огненные языки, полыхали скирды сухой соломы. И на фоне яркого зарева метались тёмные фигурки неприятельских солдат.
Вдруг Митя увидел Чапаева. Близко, совсем рядом. Он медленно шёл позади цепей, разговаривая с командиром полка. Чуть поодаль ординарцы вели их коней.
Митюшка забыл обо всём. И про снаряды, которые, свистя, проносились над головой. И про холодный ветер. И про дождь, который снова стал хлестать в лицо колючими ледяными каплями. Он повернулся лицом к Чапаю и не спускал с него глаз, ловя каждое его движение. Да не только он — все бойцы смотрели на любимого командира.
Лицо у Чапаева было сосредоточенное и немного хмурое. Брови сурово сдвинуты. Он задавал командиру полка быстрые и короткие вопросы.
— Фланг? — донеслось к Митюшке.
— Обеспечен согласно диспозиции! — также коротко ответил комполка.
— Кто оставался в резерве?
Командир ему ответил, но Чапаев громко и сердито бросил:
— Слабого оставил командира… Заменить!
Чёрная бурка, прикрывая его плечи, свисала до самой земли.
Вдруг сбоку подскакал верховой. Осадив коня, не спешиваясь, он наклонился к Чапаеву и стал ему говорить. Чапай сразу повернулся к своему ординарцу Пете Исаеву и приказал:
— Коня!
Кинув ещё несколько слов командиру, он вскочил на коня. Мгновенье — и всадник в чёрной бурке и рыжий конь пропали в завесе дождя.
— Куда ускакал? — повернувшись к соседу, спросил Митя.
— Об этом нам знать не положено. Видно, где-нибудь неладно — вот и за ним… Без него разве обойдутся!
— Ничего он не боится? — спросил Митя, всё глядя в ту сторону, куда ускакал Чапаев.
— А чего ему бояться? С таким и нам не боязно — хоть в огонь, хоть в воду! — проговорил Митюшкин сосед и, вдруг рассердившись, крикнул: — Голову прячь! Голову, дурень, держи ниже!..
«Все на один лад, — подумал Митюшка. — И дядя Федосей, и этот… Всё об голове да об голове. Что там голова! Хоть ещё разок поглядеть бы на Чапая!».
Перед атакой
Вдруг раздалась команда:
— Перебежка!
Сразу вся цепь вскочила, и все кинулись вперёд.
Митя тоже побежал со всеми. И бежал, пока не услышал новую команду:
— Ложись!
Все разом легли на землю, и Митя тоже. С минуту он лежал неподвижно, а потом потихоньку поднял голову и огляделся. Он увидел, что цепь впереди, а он отстал. Тогда он пополз на животе, пониже опустив голову, потому что пули так и свистели, так и жужжали в воздухе.
Короткими перебежками двигались бойцы. Каждый знал только одно: слушать своего командира.
Теперь Митя, стараясь не отставать, бежал рядом со своим бородатым соседом. Как и тот, подчиняясь словам команды, он падал и прижимался грудью к земле, наскоро окапываясь ладонями и шашкой. И всякий раз, когда припадал к земле, облегчённо вздыхал. Так спокойно казалось лежать и так страшно под пулями!
До Орловки было уже недалеко. Перед тем как идти в атаку, чапаевцы залегли в глубокой меже.
Теперь снаряды рвались вокруг них на лугу. То здесь, то там взлетало густое чёрное облако. И Мите казалось, что земля уже ходит под ним ходуном и весь воздух содрогается.
Но вот со стороны Орловки быстрыми, короткими бросками пошли неприятельские цепи.
Митя ясно видел, как вскакивают серые в завесе дождя солдаты с погонами, как устремляются вперёд, ложатся на землю, чтобы через мгновенье снова вскочить и бежать.
Митя глядел, а сердце у него колотилось шибко-шибко. Ещё немного — и добегут, а там начнут колоть штыками, рубить шашками…
Страшно!
А с нашей стороны почему-то молчок. Ни выстрела, ни звука. Все лежат, не шевелятся. Может, от страха?
Митя покосился на бородатого соседа. Тот смотрит в сторону, откуда набегают чужие солдаты, только незаметно, чтобы боялся.
Поглядел Митя налево. И этот не боится. Брови сохмурил, лоб наморщил, крепко ухватил винтовку, даже пальцы побелели.
Митюшка прикусил губу. Неужто он забоялся? Нет уж… Разве он трус? Разве он станет бояться?
А всё-таки страшно лежать и видеть, как волнами, одна за другой, захлёстывая луговину, бегут цепи врага.
Атака
А враг всё ближе, ближе… Кажется, ещё немного — и добегут, затопчут, уничтожат штыками молчаливо лежащие цепи чапаевцев.
Но вот раздаётся осипший от волнения голос командира:
— Не вставать! Подпустить — и огонь по команде! Спокойно, спокойно, не робей, ребята! Сейчас мы им дадим жару…
В ту самую минуту, когда сероватые фигуры вскакивают, собираясь ринуться вперёд, откуда-то сбоку, из-за кустов, ударила громкая пулемётная дробь.
— Огонь! — тут же приказал командир и взмахнул рукой.
Все только того и ждали. Сухо, чётко защёлкали винтовочные выстрелы.
— Ещё огонь! — снова крикнул командир.
Второй залп прозвучал ещё дружнее, крепче.
А с другой стороны, из-за пригорка, уже затрещал, забил второй пулемёт. А там третий, четвёртый…
Белогвардейцев как ветром повалило: они упали, прижались к земле.
В этот самый миг Митюшка второй раз увидел товарища Чапаева.
На своём великолепном рыжем коне, в развевающейся бурке, он выскочил откуда-то сбоку, из-за пригорка, и полным галопом понёсся вдоль цепей. Позади скакали ординарцы, вестовые, связные, и ближе всех главный ординарец — Петя Исаев.
По цепям пронёсся чуть слышный шёпот: «Чапаев… Чапай… Василь Иваныч…». Не было бойца, не было командира, который не оглянулся бы на Чапаева.
Чапаев выскочил из-за пригорка и полным галопом понёсся вдоль цепей.
