Энна Аленник - Далекое путешествие
— Кого это сегодня так встречает Москва? — спрашивали друг у друга прохожие.
— Знаменитых учёных?
— Спортсменов?
— Артистов?
Но вот все увидели, как вышли на площадь дети.
Впереди чинно шли малыши с игрушками, сзади — старшая группа, в последней паре — Вова и Наденька.
Нина Павловна крепко держала Вову за руку. В другой руке он нёс мотоцикл.
— Вот какая Москва: широкая-широкая. И людей сколько, и места еще сколько, — оглядывалась по сторонам Наденька. — А куда мы идём?
— На Казанский вокзал. Видите, перед нами два вокзала. Казанский — направо. С него мы дальше поедем.
— Сколько вокзалов! — закричал Вова. — Раз — Ленинградский, два — Казанский, три не знаю какой! А машин-то! — десять, двадцать, сто. Это Москва. Урра! Я в Москве, ур-ра!
И вдруг рядом с Вовой что-то стукнулось о мостовую. Заведённый мотоцикл застрекотал и покатил по площади.
Вова хотел броситься за ним, но Нина Павловна не выпускала его руки и не останавливалась.
Со всех сторон послышался смех.
Милиционер стоял с поднятой палочкой. Троллейбусы стояли. Автобусы стояли. Автомобили и мотоциклы стояли. Только один маленький мотоциклист, на заводном мотоцикле с коляской, нарушал порядок и катил себе по площади обратно к Ленинградскому вокзалу.
Но навстречу маленькому мотоциклисту с тротуара уже бежал молодой человек в форме лётчика.
Он поймал мотоцикл, подошёл к Нине Павловне и приложил руку к козырьку:
— Позвольте вам вручить нарушителя порядка.
— Спасибо, — сказала Нина Павловна.
— Спасибо, — закричал Вова.
— Спасибо, — прошептала Наденька.
Лётчик посмотрел на Наденьку и пошёл рядом с нею.
— Куда вы едете? — спросил он её.
— В новый городок, — ответила Наденька. — Он солнечный. И море там тёплое.
— Прилетайте к нам туда на самолёте, — предложил лётчику Вова, не сводя с него горящих, сияющих глаз.
— Спасибо, постараюсь. Ну вот и Казанский вокзал. Счастливого вам пути!
Лётчик опять приложил руку к козырьку и подождал, пока ребята вошли в дверь вокзала.
Вова всё оборачивался и повторял:
— Прилетайте, а? Скорей, а?
Наденька ничего не говорила, но тоже шла бочком и смотрела назад.
Обед
На вокзале было два ресторана: большой и малый. В большом обедало много людей, а дверь малого ресторана была заперта. Михаил Сергеевич постучал в неё.
Дверь отворила женщина в белой куртке, и дети вошли в ресторан. Они вошли и остановились. И стало вдруг удивительно тихо. Все сто ребят молча разглядывали зал.
Потолок в нём, как купол. В огромной люстре столько лампочек — не сосчитать. А буфет похож на сказочный хрустальный дворец. И кругом цветы, на каждом столике.
Подавальщицы в белых передниках разглядывали ребят, и старшая из них сказала:
— Мойте руки и рассаживайтесь, дорогие пассажиры. Сейчас мы принесём обед. Нам его еще вчера для вас заказали.
Дети подошли к умывальникам, вымыли руки и уселись за столики. Малыши, конечно, так сразу не могли усесться. Им сначала приходилось залезать на стулья коленками. А одна маленькая черноглазая девочка и коленками не могла залезть. Она стала залезать на животе.
Ире было стыдно на неё смотреть. Она-то сидела, как большая, даже надулась от важности.
Таня тоже увидела, как залезает на стул девочка, и засмеялась: „Эх, малыши вы, малыши!“ — Но мигом вскочила и посадила её как следует. Потом прокатилась по паркету, как по льду, и снова была за своим столиком, рядом с Ирой.
Подавальщица Тане первой дала бульон с пирожками и сказала:
— Сразу видно, — ты уже совсем большая.
Ира от обиды покраснела. Она не знала, что большой тот, кто маленьким помогает, а кто за них стыдится или даже командует ими, — это еще не большой.
Михаил Сергеевич ходил возле столиков с Еленой Андреевной и о чём-то с ней разговаривал. Ребятам он показался очень строгим. Вадик даже подумал, что такими, наверно, бывают самые грозные командиры, которые на своих самолётах, кораблях и танках побеждают всех врагов.
Вадик ел кисель, думал и не заметил, как всунул весь подбородок в стакан. Пришлось Нине Павловне вести его к умывальнику.
— Вадик с бородой! — смеялись ребята.
А он стал на цыпочки и посмотрел в зеркало. Он себе очень понравился: волосы яркие, рыжие, глаза синие, а борода красная!
Но, к сожалению, Нина Павловна её уже смывала.
В это время вбежала раскрасневшаяся, довольная Машенька и громко сообщила:
— Все вещи уже перевезли сюда на перрон. Нам и таскать ничего не пришлось!
А Михаил Сергеевич сказал:
— Пора собираться. Начальник станции обещал подать поезд на полчаса раньше, чтоб вы спокойно погрузились.
Ребята доели кисель, сказали спасибо подавальщицам, стали в пары и вышли из ресторана.
До свидания, москвичи!
И вот ребята опять в вагонах, у окон.
Михаил Сергеевич стоит на перроне, и Вадик смотрит на него во все свои синие глаза.
Он замечает очень странную вещь. У Михаила Сергеевича как будто два разных лица. Он заулыбался, и лицо у него сразу стало совсем другое, не строгое, а доброе, как у Вовки.
Захотелось Вадику подойти к Михаилу Сергеевичу. Да теперь поздно…
Уже свистит паровоз и трогается поезд.
Вадик машет бескозыркой и кричит:
— До свидания!
А рядом с ним Елена Андреевна тоже выглядывает из окна и машет рукой:
— До свидания, спасибо, Михаил Сергеевич! До свидания, спасибо, москвичи!
Из окна видно, как от Москвы лучами расходятся железные дороги.
— Почему вы говорили, что в Москве будет трудная пересадка? — вдруг упрекает Елену Андреевну Вадик.
— Потому что у нас много детей и много вещей. Но когда все помогают, — даже самое трудное становится лёгким.
Она отходит от окна и говорит ребятам:
— Ну, путешественники, поехали дальше. Снимайте пальто, и будем устраиваться. Нам ехать ещё два дня и три ночи.
Леса
Отошёл поезд от Москвы — и за окнами поплыли леса.
— Здесь растут ёлки, — сразу узнали дети старых знакомых.
— Вот в этом лесу зимой дед Мороз живёт и Снегурочка. А сейчас их нет. Они растаяли, — грустно говорит Вадик.
Он всё время что-нибудь придумывает. Придумает весёлое — и сам радуется, придумает грустное — и сам огорчается.
— Не растаяли! — кричит Вова.
— Не растаяли, — уверяет Наденька, — а то как же они опять к нам на ёлку придут?
— Конечно, не растаяли, — смеётся Нина Павловна. — Вот кончились морозы, стало пригревать солнце, пошёл дед Мороз в колхоз и попросил: „Дайте, пожалуйста, самую быструю лошадь. Поскачем мы со Снегурочкой зиму догонять“. Дали деду Морозу колхозники самую быструю белую лошадь. Сели на неё дед Мороз со Снегурочкой и поскакали туда, где холодно и снег не тает. Сейчас они там живут. А когда сюда вернётся зима, и они вернутся.
Поезд мчится, мчится дальше. Видна зелёная прогалинка, тихая речушка, и опять деревья.
— А здесь сосны, — показывает Вадик. — У них всегда желтовато-красноватые стволы. Я давно заметил.
— Я раз хотел залезть на самую высокую сосну, — рассказывает Вова. — Я бы смог. Только я приклеился. На соснах, ух, какая липкая смола!
— А как ты слез обратно? — торопятся узнать ребята.
— Я не слез. Меня папа снял.
— Потом тебе попало? — спрашивает догадливая Ира.
— Нет, сперва меня мама с папой мыли-мыли, мыли-мыли, а потом попало, — честно признаётся Вова.
Хорошо пахнут смолистые сосны. Ветерок доносит в вагон их запах. По обе стороны вдоль железной дороги раскинулся сосновый лес.
Вот дом в лесу. Вот ещё красивый дом с верандой. Интересно, — кто в нём живёт?
— Это дома отдыха москвичей, — говорит Нина Павловна. — И ты посмотри, Наденька. Что ты в сторонке уселась?
Пока Наденька подошла к окну, поезд умчался дальше.
Теперь уже мелькают высокие, раскидистые кусты.
Какие это кусты, никто из ребят не знает. А Нина Павловна знает:
— Это орешник. На таких кустах растут орехи.
— Большие, — кричит Вова, — грецкие!
— Нет, грецкие растут на юге, а здесь лесные орешки.
— Мы их ели, — вспоминает Таня, — они тоже вкусные!
В вагоне становится темнее. Это стеной подступает к железной дороге старый дремучий лес. В таком лесу всегда тенисто, сыровато, и у мшистых пней растут мухоморы.
— Тут баба Яга живёт, — шопотом говорит Вадик.
Знают ребята, что она только в сказках живёт, но Вадик так страшно шепчет, что ему нельзя не поверить. И ребята притихают, прижимаются друг к другу.
Тогда Вадик как засмеётся:
— Не бойтесь, она к нам в вагон не вскочит! Она хочет вскочить, да на ходу не может.
