Всеволод Нестайко - Единица «с обманом»
— А на каланчу лазил? — спросил Витасик Дьяченко.
— На какую каланчу? — вытаращил глаза Валера.
— Ну даешь! Выл в Пуще — и каланчу не знаешь!.. Да по дороге на совхоз «Виноградарь». Там теперь жилой массив Ветряные горы. А когда-то был только совхоз. И над ним шефствовал Киевский университет, где учились мои родители. Они ездили в совхоз с культбригадами. Давали концерты самодеятельности. Отец на эту каланчу даже ночью лазил и пел там. А потом мне показывал, и я с ним тоже лазил. Ух, здорово!.. Метров сто, наверно! Стоишь… а внизу лес. Будто на самолете над лесом летишь, ну точно, как на самолете, ведь каланча вверху шатается. От ветра. Аж в груди щекочет. Здорово!..
Валера Галушкинский сразу скис. А Игорь Дмитруха вдруг загорелся:
— Хлопцы! Давайте. А? Давайте махнем туда сегодня!.. Мария Васильевна как раз болеет. Пятого урока не будет. До Пущи каких-нибудь полчаса. На двенадцатом трамвае. С Подола. Я знаю! Я там на шестой линии с детсадом два года на даче был. Махнем! А?.. Что? Слабо?..
— А что… давай!.. Чего там!.. Запросто!.. — чувствуя необходимость оправдаться, встрепенулся Валера Галушкинский и добавил виновато: — И как я ее не заметил?.. Не в ту сторону ходили, наверно…
— Значит, все! Идем! — решительно сказал Игорь Дмитруха. — Кто с нами?
Спасокукоцкий и Кукуевицкий переглянулись и оба покраснели.
— Я… мне сегодня… на музыку, — сказал Спасокукоцкий.
— А мне… с мамой… к портнихе, — сказал Кукуевицкий.
Было видно, что оба соврали. А тут еще и Леня Монькин:
— Я бы — с радостью, но мама… билеты в кино взяла. Просто неудобно. А то я бы… я бы!.. — и он ударил себя в грудь.
— А мне к больной бабушке зайти нужно, лекарства занести, — опустил глаза Шурик Бабенко. Он говорил правду.
— Эх, вы! Слабаки! Струсили! — презрительно скривился Игорь Дмитруха. — Ну, что ж — мы и одни поедем. Я, Валера и Витасик.
— И я! И я!.. — закричала сразу Макаронина и обернулась к Галочке и Светочке: — Правда ведь? Правда, девчонки? И мы поедем! Правда ведь?..
Галочка посмотрела на Светочку широко раскрытыми глазками и открыла ротик. А Светочка посмотрела на Галочку широко раскрытыми глазками и тоже открыла ротик.
Но ни Галочка, ни Светочка не промолвили ни слова.
Им очень хотелось сказать, что они еще никогда-никогда в жизни не ездили одни так далеко, что мамы их еще не пускают, что… Но они не могли этого сказать, не могли, не могли они перечить человеку, который спас их от хулигана и драчуна Гришки Гонобобеля…
Макаронина решительно воскликнула:
— Все! Мы тоже едем! Я, Галочка и Светочка!
И победно глянула на «слабаков» — Монькина, Спасокукоцкого и Кукуевицкого.
Игорь Дмитруха тоже глянул на них и процедил сквозь зубы:
— Слабаки!.. Вот Макаронина — молоток! Даже Галочка и Светочка молотки!.. А вы манна каша — простокваша!..
И как ни били себя в грудь Монькин, Спасокукоцкий и Кукуевицкий, это не спасло их от стыда и позора.
Макаронина цвела, как роза.
Сразу же после четвертого урока Игорь, Валера, Витасик и Макаронина с Галочкой и Светочкой в напряженном молчании сели на шестьдесят второй автобус, быстренько доехали до Подола, пересели там на двенадцатый трамвай и покатили дальше.
Трамвай долго плутал среди узеньких улочек, тащился мимо каких-то заводов и фабрик, мимо заросших бурьяном двориков, садов и огородов, за которыми кое-где возвышались белые многоэтажные дома. Наконец он выбрался на площадь Шевченко, где новым микрорайоном заканчивался город, и неожиданно въехал в лес. Будто вырвавшись на волю, трамвай помчал, что было духу раскачиваясь из стороны в сторону и распевая веселые дребезжащие песни.
В открытые окна врывались запахи прелой листвы, грибов и лесной свежести. То и дело по окнам хлестали ветки и с них залетали в вагон листочки — и совсем еще зеленые, и слегка багряные, и оранжевые…
Мальчишки сидели сосредоточенные и серьезные.
У Макаронины глаза сияли.
А Галочка и Светочка сидели бледные, плотно сжав губки, и с опаской поглядывали в окно — в какие дебри везет их этот шаткий, будто пьяный, трамвай.
— Ты хорошо помнишь, где сходить? — осевшим голосом спросил Валера у Витасика.
— А как же! На второй остановке. Там еще такая деревянная будка, а рядом полосатый столб с надписью: «Берегите лес!»
Первая остановка была на опушке леса. А до второй трамвай ехал минут десять. Наконец остановился. В окно они сразу увидали деревянную будку и полосатый столб с надписью.
— А? Что я говорил? Айда! — весело крикнул Витасик, и они всей гурьбой бросились к выходу.
Двери хлопнули, закрываясь, трамвай набрал скорость и через несколько секунд исчез за деревьями. Только рельсы какое-то время еще гудели, будто гигантские потревоженные струны. На остановке остро пахло просмоленными шпалами, разогретыми солнцем. Как всегда на незнакомом месте, все завертели головой, озираясь по сторонам.
Галочка и Светочка оглядывались настороженно, с нескрываемым страхом. Мальчишки, а с ними и Макаронина, бросали взгляды, будто командиры перед атакой.
— А вон еще будка и полосатый столб! — воскликнул Дмитруха.
И вправду, на другой стороне трамвайного пути тоже стояла деревянная будка, а рядом с ней полосатый столб и чуть дальше — другой, оба с надписями.
— Так в какую же сторону идти? — спросила Макаронина.
Валера Галушкинский хихикнул:
— «Так — овраг, и так — овраг… Один указатель — на восток, другой указатель — на запад. А посередине — каменная фигура человека…»
И, поднявши ногу, застыл в уморительной позе. Недавно по телевизору показывали какой-то фильм, и Валера уже несколько дней, и к месту и не к месту, повторял реплики из этой картины. Сейчас это пришлось кстати, и все засмеялись. Даже Галочка и Светочка. Хоть настроение у них было не очень-то веселое.
— Вспомни, вы рельсы переходили или нет? — спросил Игорь.
Витасик задумался, потом решительно мотнул головой:
— Нет! Не переходили! Нет!
— Ну тогда идем! — скомандовал Игорь. И они двинулись лесной дорогой.
И тогда наверняка
Вдруг запляшут облака, —
бодро запел Витасик, чтобы развеять неловкость, которая возникла из-за этой путаницы с будками и столбами.
И кузнечик запиликает на скрипке, —
дружно подхватили Игорь, Валера и Макаронина.
С голубого ручейка
Начинается река.
Ну, а дружба
Начинается с улыбки, —
звонким эхом катилась по лесу впереди них песня.
— А вы чего не подпеваете? — обернулась Макаронина к Галочке и Светочке.
Те только пожали плечиками и отмахнулись.
— Эх вы, манна каша — простокваша! Уже скисли! Домой, к мамочке захотелось! Ха-ха-ха! — засмеялась Макаронина. — Привыкли за мамину юбку держаться.
Галочка и Светочка покраснели, но ничего не сказали. Все дальше и дальше заходили они в лес. Прошли мимо еще одной деревянной конусообразной будки, похожей на индейский вигвам. А лес все густел. Вдоль тропинки плотной стеной стояли дубы, березы и лещины, а над ними вздымались стройные стволы сосен, чьи кроны шумели высоко над головой.
Вдруг впереди сразу посветлело. Деревья расступились и открыли большую солнечную поляну. Поляна была не совсем обычной — огорожена островерхими кольями в метр вышиной.
— Что это? — спросила Галочка.
— Загон, — таинственно прошептал Валера.
— Для тигров, — еще таинственнее добавил Игорь.
— И для ягуаров, не остался в стороне Витасик.
— А что? Думаете, тут нет диких зверей? — с испугом спросила Светочка, и глазки ее сделались большими и неподвижными, как у куклы.
— Идемте назад. Да ну ее, эту каланчу! Уже поздно, — забеспокоилась Галочка.
— Мамы уже там знаете как волнуются! — сказала Светочка.
— Эх вы, маменькины дочки! — возмутилась Макаронина. — Недаром хлопцы вас ни в грош не ставят. Манна каша — простокваша!..
Мальчишки гордо переглянулись.
— Сколько же еще до каланчи? — спросил Игорь.
— Да здесь уж близко, — виновато сказал Витасик. — Мы тогда минут пять шли, не больше.
— А мы уже десять идем, — сказала Галочка.
— Может, мы не в ту сторону пошли? — спросила Светочка.
Витасик опустил глаза.
— Нужно влезть на дерево и посмотреть, — сказал Игорь. — Ты ж говоришь, что каланча высоченная. Так ее с дерева обязательно будет видно.
— Я! Я! Я полезу! — вырвалось у Макаронины и, не дав ребятам опомниться, она первой кинулась к ближайшему дубу и стала карабкаться вверх. Лезть было больно — голые ноги обдирала жесткая кора, но Макаронина, не обращая внимания на боль, лезла все выше и выше, будто боялась, что кто-то из мальчишек ее опередит.
