Тамара Лихоталь - Одно лето на краю света
— У него дочки, — спокойно отвечает Володя, — Вера, Надя и Люба — мои двоюродные.
— У вас что, всё село — Кольчугины? — подзадоривают Володю солдаты и опять смеются. Это хорошо! «В армии без шутки нельзя» — так говорит отец. И Жека смеётся вместе со всеми. Но Володя говорит всё так же серьёзно:
— Нет, Кольчугиных только половина. Есть ещё и Силантьевы.
— Про Силантьевых в следующий раз расскажешь. Уморил! — хохочут солдаты.
А у повара Гены совсем другая история. Как-то стали солдаты косить траву для лошадей и коров. Сенокос — весёлая работа. Свежий, радостный запах скошенной травы не может развеять даже курильский ветер. Лучше всех косил Володя Кольчугин. Коса у него в руках, казалось, летает сама по себе, и следом за ней ложатся ровные ряды травы. Но стоило взять эту же самую косу кому-нибудь другому, она начинала тяжело и криво шаркать по траве. То срезала одни верхушки, то сама врезалась в землю. Даже мастер на все руки старшина Костя признался, что за Володей ему не угнаться. Только Гена, ко всеобщему удивлению, справлялся с косой не хуже Володи.
— У вас что, дома корова есть? — спросил кто-то из солдат. — Вроде ты городской, а не деревенский?
— Городской, — отвечал Гена. — Только город у нас, хоть и древний, но маленький, стоит на зелёных холмах. Коров у нас не держат, а вот козы имеются. У нас тоже коза есть, зовут Виолетта.
— Виолетта? — смеялись товарищи. — Ну и имечко у твоей козы!
— А это потому, что она на балерину похожа, — улыбаясь, отвечал Гена. — И музыку любит.
— Какой же музыке отдаёт предпочтение твоя Виолетта, — классической или современной? — потешались ребята.
— Лирической, — отвечал Гена и добавлял: — А молока она даёт почти столько, сколько корова.
— А плясать она умеет?
— А петь? — слышалось со всех сторон.
— Да ну вас, — махал рукой Гена и снова брался за косу.
Когда Гену в военкомате спросили, где он хочет служить, Гена ответил:
«В пограничных войсках».
«Какая у вас профессия?» — поинтересовался кто-то из членов комиссии.
«Повар», — тихо ответил Гена и покраснел. Граница — и вдруг повар. Ну, кому он там нужен? Ещё будут смеяться. Но никто не смеялся.
«Повар — это хорошо», — сказал военком. Так Гена стал пограничником.
Но больше всего Жеке любопытно, когда солдаты показывают друг другу фотографии своих любимых девушек. Взрослые думают, что ребятам про любовь не интересно. Ничего они не понимают! Ещё как интересно! Во всяком случае, Жеке. Вот Володя Кольчугин принёс из тумбочки фотографию величиной с открытку. Жека уже не раз её видел и опять пролез поближе, рассматривает. Круглолицая девушка с длинной толстой косой — Володина невеста Таня. А у Юрочки Снегурочки на карточке девушка с короткой чёлкой. Они с детства дружат. А вот эту девушку Жека видит первый раз. Женя Гитарист отложил свою гитару и тоже показывает фотографию. Сразу видно, какая у него весёлая приятельница — вся в кудряшках, в волосах какая-то корона, как у принцессы из сказки.
У каждой девушки на лице улыбка. Кажется, что девушка улыбается тому, кому подарила фотографию. Потому что на другой стороне открытки написано: «На долгую память» или «Дорогому» — и стоит имя того, кого девушка считает дорогим. Все девушки красивые. Но самая красивая, умная и замечательная — Лида. Так считает Гена.
— Вот она — Лида! — Гена осторожно касается пальцем лица рослой девушки в центре фотографии.
Конечно, иначе ведь не узнать, где Лида. На снимке весь Генин десятый класс. Лида тоже улыбается, но кому — непонятно. Во всяком случае, не Гене. Вот он и сам, Гена, на этой фотографии. Стоит где-то сзади Лиды. Едва виднеется его чуб, глаза и половина носа. Это потому, что Гена, как он сам про себя говорит, ростом не вышел. «Ну и что же, что ростом не вышел? — думает Жека. — Зато Гена замечательный человек. Добрый и работает на своей кухне быстро и ловко».
«Повезло нам с поваром!» — хвалит Гену начальник заставы, Жекин отец.
Дружба дружбой, а служба службой
Солнце то выглянет из облаков, то спрячется. На их острове так часто бывает. Жека любит, когда светит солнце. Прибрежная полоса становится светло-жёлтой, в зелёных сопках ярко горят красные тюльпаны, синеет океан, отливает светлым серебром речушка. Речек на острове много. Это, скорей, не речки, а ручейки, но все называют их речками. Весной или во время дождей они наполняются водой, бегущей с сопок, и разливаются широко-широко. Неподалёку от заставы протекают две таких речки. Одна — с одной стороны, другая — с другой. Сейчас они совсем узенькие и неглубокие. Жека может перейти их, не набрав в сапоги воды. Но мама строго-настрого запретила ему уходить далеко от дома. И чтобы не было споров, что такое далеко, сказала: «Гулять только от речки до речки!»
Жека ещё раз прошёлся по берегу, разглядывая на песке крестики вороньих следов, а в одном месте даже заметил отпечатки лапок. Это прибегала из сопок лисица полакомиться рыбой. Да ещё от заставы, кроме следов самого Жеки, тянутся по прибрежной полосе и уходят дальше за речку следы двух пар сапог и крупных лап Дика. Жека стоит и смотрит вдаль. Вроде там, за речкой, такой же самый берег, но Жеке очень хочется перебраться на другую сторону. Может быть, потому, что мама не разрешает этого. Ведь очень часто человеку шести лет хочется сделать именно то, что мама не разрешает. Жека оглядывается. Мама дома, и ей Жеку оттуда не видно, а больше никого вокруг нет. Ну что тут, в самом деле, такого — перейти речку? Жека, осторожно ступая по камням, переходит через водяной поток. Всё прекрасно, да вот противный бамбук. Густой, как щётка, поднимается он выше Жеки. Жека идёт по узенькой тропке, как по туннелю. Ух, кончился наконец! А дальше широкая лощина. На ней пасутся коровы и лошади. На коров Жека и не глядит, а вот лошади…
— Буланка! Здравствуй, Буланка! — кричит Жека рыжей лошади с белым пятном на лбу.
Лошадь в ответ взмахнула головой: «Привет, Жека!»
Буланка, конечно, помнит, как совсем недавно Володя Кольчугин спросил Жеку: «Хочешь покататься?» — И посадил на неё Жеку. Теперь она, наверное, хочет спросить: «Ещё прокатить?» Жаль только, что лошади не умеют разговаривать.
— Прокати! — кричит Жека и довольный возвращается назад.
Перешёл речку, осторожно ступая по скользким камням. Порядок. Никто и не узнает. И вдруг навстречу мама. Выбежала из дому в одном платье, даже платка не накинула.
— Ноги-то сухие? Ну-ка покажи! — приказывает она. На Жекино счастье, ноги оказываются сухими. Но всё равно мама не успокаивается: — Ты почему через речку ходил? Смотри, скажу отцу!
С мамой Жека иной раз может и поспорить, например, идти гулять в куртке или в одной рубахе, ходить вдоль океана по берегу или по воде, рискуя набрать полные сапоги. Конечно, мама — женщина, и ей не всегда понятно то, что хочется сделать такому смелому человеку, как Жека. Но с отцом Жека не спорит никогда. Его с первого слова слушаются все — и солдаты, и старшина Костя, и Жека. Такой уж человек Жекин отец. Солдаты говорят о нём: «Наш майор строгий, но справедливый». И Жека тоже так считает. Очень ему не хочется, чтобы мама пожаловалась на него отцу.
Жека молчит, опустив голову. Конечно, он виноват, тут не поспоришь. Ещё раз пригрозив Жеке, мама уходит в дом. Жека стоит и размышляет, каким образом мама узнала о его проступке. Так ничего и не решив, он идёт на заставу. Дежурит Юрочка Снегурочка. Это хорошо. С Юрой можно поговорить о Дике. Жаль только, что дежурному некогда. То и дело звонит телефон или включается рация. Юра что-то записывает в журнал, иногда бежит к начальнику заставы. Едва Жека успел перекинуться с дежурным несколькими словами, как опять зазвонил телефон. Юра схватил трубку. В этот раз он почему-то слушает и смеётся:
— Когда будешь спускаться, притащи её, — говорит он кому-то сквозь смех. — Ничего, попросишь у повара двойную порцию. — И он снова смеётся.
Жека не спускает любопытных глаз с Юры. Ему очень интересно, с кем говорил Юрочка Снегурочка, и кого надо откуда притащить, и что это за такой тяжёлый труд, после которого надо съесть две порции обеда. А главное, почему Юра смеялся.
— Это ты с кем говорил? — не выдерживает Жека.
Конечно, в ответ можно услышать от дежурного: «Любопытной Варваре нос на рынке оторвали». Но сейчас Юра не напоминает Жеке про Варвару. Всё ещё улыбаясь, он говорит:
— Милка-альпинистка опять на сопку вскарабкалась. Почти к самой вышке.
Жека смеётся. Не зря корову Милку прозвали альпинисткой. Другие коровы как коровы, пасутся в лощине, где сочная трава. Иногда, если недосмотреть, могут забраться в огород или потоптать цветник возле заставы, но чтобы лазить на такую крутизну — на это способна только Милка. И лазит она туда, когда на верхнем посту дежурит Володя Кольчугин. Наверх взберётся, а вниз спускаться боится.
