Фрэнсис Бернетт - Маленький лорд Фаунтлерой (пер. Демуровой)
Вскоре после выборов (Седрику в это время шел уже восьмой год) произошло одно удивительное событие, разом изменившее всю его жизнь. Любопытно, что в этот день он как раз беседовал с мистером Хоббсом об Англии и королеве, и мистер Хоббс весьма сурово отзывался об аристократии — особенно он возмущался всякими графами и маркизами. Утро выдалось жаркое; наигравшись с товарищами в войну, Седрик зашел в лавку передохнуть и увидел, что мистер Хоббс с мрачным видом листает «Иллюстрированные лондонские новости».
— Полюбуйся, — сказал мистер Хоббс, показывая Седрику фотографию какой-то придворной церемонии, — вот как они сейчас развлекаются! Но погоди, им еще достанется, когда восстанут те, кого они поработили, и они полетят вверх тормашками — все эти графья, маркизы и прочие! Этого не избежать, пусть поостерегутся!
Седрик устроился на высоком табурете, на котором он обычно сидел, сдвинул шапку на затылок, а руки, в подражание мистеру Хоббсу, сунул в карманы.
— А много вы маркизов и герцогов встречали, мистер Хоббс? — спросил Седрик.
— Нет, — отвечал с негодованием мистер Хоббс, — нет уж, уволь! Пусть бы хоть один попробовал сюда заявиться — увидел бы тогда! Я не потерплю, чтобы эти жадные тираны сидели тут на моих ящиках с печеньем!
И он с гордостью огляделся и вытер лоб платком.
— Может, они отказались бы от своих титулов, если бы знали, что к чему, — предположил Седрик. Ему было немного жаль этих несчастных аристократов.
— Ну, нет! — фыркнул мистер Хоббс. — Они ими гордятся. Такими уж они родились. Подлые душонки!
Так они беседовали — как вдруг дверь отворилась и в лавку вошла Мэри. Седрик подумал было, что она забежала купить сахару, но ошибся. Она была бледна и казалась чем-то взволнованной.
— Идем-ка домой, голубчик, — сказала она, — хозяйка тебя зовет.
Седрик соскользнул с табуретки.
— Она хочет, чтобы я пошел с ней гулять, да, Мэри? — спросил Седрик.
— До свиданья, мистер Хоббс. Скоро увидимся.
Он удивился, заметив, что Мэри глядит на него во все глаза и почему-то качает головой.
— Что с тобой, Мэри? — удивился он. — Тебе нехорошо? Это от жары, да?
— Нет, — отвечала Мэри, — странные у нас дела происходят.
— Может, у Дорогой голова от солнца разболелась? — забеспокоился он. Но дело было не в этом.
Подойдя к дому, он увидел у дверей коляску, а в маленькой гостиной кто-то беседовал с мамой. Мэри повела его побыстрее наверх, нарядила в выходной костюм кремового цвета, повязала красный шарф вокруг пояса, и расчесала ему кудри.
— Ах, вот как, милорды? — бормотала она. — И знать, и дворяне… Да провались они! Еще чего не хватало — лордов всяких!
Все это было непонятно, но Седрик не сомневался, что мама все ему объяснит, и не стал ни о чем расспрашивать Мэри. Когда туалет его был окончен, он сбежал по лестнице вниз и вошел в гостиную. Худощавый старый джентльмен с умным лицом сидел в кресле. Перед ним, бледная, со слезами в глазах, стояла мама.
— Ах, Седди! — вскричала она и, кинувшись к нему, обняла и поцеловала его с волнением и испугом. — Ах, Седди, голубчик!
Высокий худой джентльмен встал с кресла и кинул на Седрика проницательный взгляд, гладя подбородок костлявыми пальцами. Вид у него был довольный.
— Так вот он, — произнес худой джентльмен медленно, — вот маленький лорд Фаунтлерой.
Глава вторая. ДРУЗЬЯ СЕДРИКА
Следующую неделю Седрик провел в смятении, да и неделя была на редкость странной и даже невероятной. Во-первых, мама ему рассказала прелюбопытнейшую историю. Пришлось ей трижды все повторить, прежде чем он ее понял. Он и представить себе не мог, что скажет по этому поводу мистер Хоббс.
Речь шла о графах: дедушка Седрика, которого он никогда не видел, был, оказывается, граф; графом стал бы со временем и его старший дядюшка, если бы не умер, упав с лошади; а после его смерти графом стал бы второй его дядюшка, если бы не умер внезапно в Риме от лихорадки. Затем графом надлежало бы стать отцу Седрика, если бы он был жив; но так как все они умерли и в живых оставался один Седрик, графом, оказывается, предстояло стать ему — после смерти дедушки, а пока что он будет лордом Фаунтлероем.
Впервые услышав об этом, он побледнел.
— Дорогая! — воскликнул он. — Я не хотел бы становиться графом! Никто из мальчиков у нас не граф. Можно, я не буду графом?
Однако оказалось, что избежать этого нельзя. В тот же вечер они уселись с мамой у открытого окна, глядя на бедные домики, стоявшие на их улице, и все подробно обсудили. Седрик сидел на скамеечке в своей любимой позе, обхватив руками колено, и, весь раскрасневшись, пытался осмыслить происходящее. Дедушка хочет, чтобы он приехал в Англию, и мама полагает, что так и следует поступить.
— Потому что я знаю, — говорила миссис Эррол, глядя с печалью в окно, — что этого хотел бы твой папа, Седди. Он очень любил свой дом; и надо еще многое принять во внимание, чего ты не понимаешь, ведь ты еще маленький. С моей стороны было бы очень эгоистично тебя не пускать. Когда ты вырастешь, ты поймешь почему.
Седди мрачно затряс головой.
— Мне будет грустно расстаться с мистером Хоббсом, — заметил он. — Боюсь, он будет по мне скучать, а я — по нему. Да и по всем остальным тоже.
На следующий день явился мистер Хэвишем — он был семейным адвокатом графа Доринкорта, и граф послал его в Америку, чтобы он привез лорда Фаунтлероя в Англию, — и многое рассказал Седрику. Однако Седрик почему-то не утешился, узнав, что когда он вырастет, то будет очень богат и у него будут роскошные замки, огромные парки, глубокие шахты, великолепные поместья и арендаторы. Его беспокоил его друг мистер Хоббс, и сразу же после завтрака он отправился его навестить. Он очень волновался. Мистера Хоббса он застал за чтением газеты; Седрик вошел с озабоченным видом. Он понимал, что весть о перемене в его жизни будет для мистера Хоббса большим ударом, и всю дорогу обдумывал, как лучше сообщить ему об этом.
— А, это ты, — сказал мистер Хоббс. — Доброе утро!
— Доброе утро, — ответил Седрик.
Он не залез, как обычно, на свой табурет, а уселся, обхватив колено, на ящик с печеньем и так долго молчал, что мистер Хоббс наконец вопросительно взглянул на него поверх газеты.
— Так это ты, — произнес он снова. Седрик взял себя в руки.
— Мистер Хоббс, — спросил он, — вы помните, о чем мы вчера утром говорили?
— Гм, — отвечал мистер Хоббс, — кажется, об Англии.
— Да, — согласился Седрик, — а вот когда Мэри за мной пришла, о чем?
Мистер Хоббс почесал в затылке.
— Кажись, поминали королеву Викторию и аристократов.
— Да, — неуверенно произнес Седрик, — и… и… графов, помните?
— Ну да, конечно, — подтвердил мистер Хоббс, — мы их слегка задели, это уж точно!
Седрик покраснел до корней волос. Такой неловкости он еще никогда не испытывал. К тому же он опасался, что и мистеру Хоббсу будет сейчас не очень-то ловко.
— Вы еще сказали, — продолжал он, — что не допустите, чтобы они тут рассиживались на ваших ящиках с печеньем.
— Да, сказал, — громко провозгласил мистер Хоббс. — И еще раз скажу. Пусть только попробуют — увидят тогда!
— Мистер Хоббс, — произнес Седрик, — на этом ящике сидит один из них!
Мистер Хоббс чуть не выпрыгнул из кресла.
— Что?! — вскричал он.
— Да, — объявил с должной скромностью Седрик, — я граф — вернее, я им буду. Не стану вас обманывать.
Мистер Хоббс забеспокоился. Он вскочил и подошел к термометру.
— Тебе жара в голову ударила! — воскликнул он и, обернувшись, пристально поглядел Седрику в лицо. — Сегодня очень жарко! Как ты себя чувствуешь? Голова болит? Когда это у тебя началось?
Он положил большую ладонь Седрику на голову. Как это было ужасно!
— Благодарю вас, — сказал Седрик, — но я здоров. И голова у меня не болит. Мне очень жаль, но это правда, мистер Хоббс. Вот почему Мэри вчера за мной пришла. Мистер Хэвишем рассказал об этом маме, а он адвокат.
Мистер Хоббс повалился в кресло и утер лоб носовым платком.
— Если не у тебя, то, значит у меня солнечный удар! — вскричал он.
— Нет, дело не в этом, — возразил Седрик. — Придется нам с этим смириться, мистер Хоббс. Мистер Хэвишем приехал прямо из Англии, чтобы сообщить нам об этом. Его дедушка прислал.
Мистер Хоббс в смятении уставился на серьезное лицо мальчика, сидевшего перед ним.
— А кто у тебя дедушка? — спросил он. Седрик сунул руку в карман и осторожно вытащил из него листок бумаги, на котором он что-то записал своим крупным неправильным почерком.
— Мне трудно было запомнить, — пояснил он, — вот я и записал.
И он медленно прочитал вслух:
— «Джон Артур Молино Эррол, граф Доринкорт». Так его зовут, а живет он в замке, вернее, в двух замках или, кажется, в трех. Мой папа был его младшим сыном; будь он жив, я бы не был ни лордом, ни графом; но и папа не был бы графом, если бы его старшие братья остались живы. Но все они умерли, и ни одного сына, кроме меня, ни у кого не осталось, так что графом приходится стать мне; и дедушка послал за мной из Англии.
