Ирина Пивоварова - Однажды Катя с Манечкой
А один тигр вдруг как зарычит! И Катя с Манечкой как бросятся к дверям, как выскочат на улицу! Это они, оказывается, за папу испугались, чтобы тигр на него не набросился и не разорвал на кусочки!
И тут, на улице, — вот так встреча! — папин знакомый из шахматного клуба, Ким Васильевич Пятаков. Идёт и тоже за руку ребёнка тащит. Мальчика, лет семи.
— Здравствуйте! Как поживаете, Валентин Борисович?
— Добрый день! Рад видеть, Ким Васильевич! Ну, как, играем сегодня вечером?
— Конечно. Ровно в семь. Смотрите не опаздывайте… А это что же, ваша смена? Будущие Чибурданидзе и Александрия?
— Никакие мы не "бурданидзы"! — обиделась Манечка.
— И не "александры", — сказала Катя.
— Дети, что же вы не здороваетесь! — воскликнул Валентин Борисович. — Вот не знал, что у меня дочки такие невоспитанные!
Но Катя с Маней, как только увидели мальчика, сразу насупились и сердито отвернулись.
— Ну хоть скажите, как вас зовут, милые барышни? весело спросил Ким Васильевич. Приятно будет познакомиться!
— Меня зовут Нутрия Американская, — сказала Катя и запульнула ногой льдышку.
— А меня — Европейский Волк, — грозно сказала Маня и с треском вонзила зубы в сушку с маком.
— Вот это да! — поразился Ким Васильевич. — Ну и попал я в компанию!
— Подумаешь, Европейский Волк! — скорчил презрительную рожу мальчишка. — А зато я Австралийский Гигантский Муравьед!
— А я Лошадь Пржевальского! Лошадь Пржевальского! — закричала оскорблённая в лучших чувствах Катя Сковородкина.
— А я… я… я… — разгорячилась Манечка, забыв на минуту даже про сушку с маком. — Я — Свинья Бородавчатая, вот кто!
— Бог ты мой, что творится! — только и выдохнул потрясённый Ким Васильевич и даже схватился за сердце. — Я-то думал, передо мной дети как дети… На вид милые такие… Никогда не скажешь!.. И даже собственный сын!.. Кто бы мог представить?! Ладно, пошли Муравьед. До встречи, Валентин Борисович!
— Тоже мне, Гигантский Муравьед! — сказала Катя. — А у самого нос в зелёнке! — И Катя обернулась и показала язык Гигантскому Муравьеду, который в это же самое время показал ей кулак и сморщил свой перемазанный зелёнкой нос.
— Дурак! — сказала Манечка.
— Ну зачем ты так? — сказал папа. — Это наверняка умный и хороший мальчик. Мне просто неудобно за вас, милые дети. Вы так странно себя вели…
— Да что ты, папочка, какой же он умный и хороший?! — сказала Маня. — Все мальчишки дураки, правда, Катя? — И Манечка как ни в чём не бывало принялась за сушки.
Потом она снова дала руку папе и сказала:
— Папочка, послушай, а почему облака по небу бегают? А почему все мальчишки такие? Как ты думаешь? Папочка, а почему свинья бородавчатая? У неё борода, что ли? А лошадь? Лошадь почему "прожевальская"? Её кто-нибудь прожевал?
О ПАПЕ ВАЛЕНТИНЕ БОРИСОВИЧЕ И О СТЕНГАЗЕТЕ "ЯИЧНИЦА"
Я хочу вам поподробнее о папе рассказать — Валентине Борисовиче Сковородкине. Этот папа, по правде мне очень симпатичен. Кате и Манечке просто повезло, что у них был такой милый, хороший папа.
Правда, папы почти все хорошие (как и мамы, конечно), но Валентин Борисович был какой-то особенно хороший. Катю и Манечку очень любил, Веронику Владимировну тоже и вообще ко всем относился хорошо и доброжелательно. Сотрудники по работе любили и уважали Валентина Борисовича, за то что он был талантливый инженер и верный товарищ, начальник тоже с большим почтением относился к Валентину Борисовичу, потому что он был всегда на работе, и в отпуск уходил только в самое худшее время отпуска. В метро и автобусе никогда никого не толкал, а если кто-нибудь толкал его, то он горячо извинялся.
На работе он ни от каких поручений не отказывался. Однажды начальник поручил ему выпустить сатирический номер стенгазеты "Шпилька", вместо заболевшего сотрудника Захлебаева. Валентин Борисович Сковородкин никогда раньше не выпускал сатирических газет, но он согласился, потому что не мог отказать человеку в просьбе.
Он поехал с рулоном бумаги домой, случайно задел рулоном шляпу какого-то гражданина, шляпа упала, папа стал извиняться, бросился её поднимать и уронил свои очки. Очки разбились, рулон упал на рельсы, его переехал поезд, а папа снова горячо извинялся перед дежурным по станции.
Огорчённый и уставший, Валентин Борисович приехал наконец домой и весь вечер рисовал стенгазету.
Папа никогда раньше не рисовал карикатур, но он был способный. И чтобы не обижать никого из сотрудников карикатурами и шаржами, он нарисовал посреди газеты огромную карикатуру на самого себя в виде длинного тощего зайца, вскакивающего в двери проходной с криком: "Караул! Опаздываю!!!" На что начальник, который стоит тут же в виде вполне симпатичного волка, грозит ему пальцем и говорит: "Ну, Заяц, погоди!"
Все очень смеялись. Только начальник, который неожиданно оказался чрезвычайно похожим на папиного волка, обиделся.
И папа поклялся, что никогда в жизни больше не будет рисовать стенгазет.
Однако уже вечером следующего дня Катя в стареньких своих джинсах и Манечка в синем переднике вместе с папой сидели на полу в детской и увлечённо рисовали сатирическую семейную стенгазету под смешным названием "Яичница", которое придумал папа.
С этого вечера Валентин Борисович на целых два месяца увлёкся выпусканием "Яичницы". Он стал её главным редактором, а Катя и Манечка — главными сотрудниками. Папа рисовал карикатуры, Катя сочиняла стихи, а потом Катя с Манечкой кисточками старательно рисовали красивую зелёную рамку и всякие там звёздочки, бабочки и цветочки.
Первый номер "Яичницы" был целиком посвящен Веронике Владимировне.
Валентин Борисович нарисовал Веронику Владимировну, которая стоит на кухне, мешает в кастрюле огромными кисточками суп, а вместо фартука на ней висит деревянная, перемазанная красками палитра.
Под этим рисунком Валентин Борисович поместил следующие, своего сочинения, стихи (как видите, он и это умел делать, так что Катя со своими стихотворными способностями пошла явно в него!):
Ах, как я устала —
Штопала, стирала!
Надоело суп варить,
Я хочу творить, парить!
Ненавижу я кастрюль,
Киселей, яичниц,
Потому что я не нуль,
А творческая личность!
Это, конечно, стихи были не бог весть какие, но Кате с Маней понравились. Потом они все трое взяли из альбома мамину фотокарточку, нарисовали прямо на маме усы, большой чёрный берет и широкую чёрную блузу с бантом, какие в старину носили художники, приклеили фотокарточку на стенгазету и нарисовали под ней большие красивые буквы: "Знаменитый художник Вероника Владимировна". А потом ещё Катя написала своей рукой такие стихи:
Ты у нас не дворник,
Ты и не сапожник,
Не бухгалтер, не кассир,
А большой художник!
Манечка нарисовала вокруг газеты рамку, венок из незабудок и васильков, сверху, под названием, — улыбающееся лицо своей любимой куклы Зюзи, чем-то удивительно смахивающее на кусок пирога с капустой, и они показали стенгазету маме.
Когда Вероника Владимировна увидела свою испорченную фотографию, она сначала ужасно разозлилась! А потом ничего, засмеялась. Её развеселила кукла Зюзя и то место, где было сказано, что она "большой художник" Вероника Владимировна с этим была совершенно согласна.
Но всё равно она не очень-то обратила внимание на стенгазету. Ей как всегда, было некогда, она хотела поскорее сесть писать цветущий кактус на фоне окна, уж очень он был красивый. Вероника Владимировна всегда писала цветы, когда освобождалась от домашних дел.
КАК КОТ МЫШКИН ТОЖЕ ПРОЯВИЛ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ СПОСОБНОСТИ
Однажды Вероника Владимировна делала рисунок для ткани. Вероника Владимировна долго старалась, но рисунок никак не получался — цвета выходили какие-то мрачные, скучные.
"Да в платье с таким рисунком ни одна женщина не захочет ходить! — думала Вероника Владимировна. — Постарела я, что ли? Всё это похоже на осеннюю лужу. Наверно, оттого, что у меня настроение плохое. Пойти, что ли, в кино, рассеяться немножко?.."
Вероника Владимировна позвонила своей подруге Лене Кулебякиной, и они вдвоём отправились в кино. Потом они зашли на выставку известного художника, поглядели пейзажи, повосторгались, поахали, написали в книге отзывов всякие приятные слова о высоком мастерстве этого художника, потом немного посидели в кафе, и настроение Вероники Владимировны несколько поднялось.
Она весело попрощалась с Леной и пошла домой дорисовывать эскиз.
"Назову его "Весенняя радость", — думала она. — Пусть он будет весёлый, живой и сочный. Пусть там будет много зелёного, голубого и ярко-жёлтого. Ткань будет лёгкая, весенний шёлк, и пусть каждая женщина, которая сошьёт себе из этой ткани платье, почувствует себя счастливой! Ах, честное слово, я с большим удовольствием примусь сейчас за работу!"
