Луиза Мэй Олкотт - Маленькие женщины
Конечно, в лучшие времена семейство Марч знавало куда более богатые подарки на Рождество, но в свои маленькие пакетики девочки вложили столько любви, а высокая ваза с красными розами и белыми хризантемами придавала скромным дарам такую нарядность, что выглядело все очень празднично.
– Идет! Идет! Садись, за рояль, Бет! А ты, Эми, открой маме дверь. Ура в честь Марми! – закричала Джо, прыгая от нетерпения.
Бет заиграла веселый марш, Эми распахнула дверь, а Мег не спеша провела миссис Марч по столовой и усадила на почетное место.
Миссис Марч очень тронули приготовления в ее честь. Она разглядывала подарки, читала записки, которые дочери вложили в пакетики, и в глазах у нее стояли слезы. Она немедленно надела новые тапочки, смочила духами Эми и отправила в карман платья один из платков с вышитыми инициалами, примерила перчатки, которые, по ее словам, оказались совершенно впору, и, наконец, приколола к платью лучшую розу, которой, как мы помним, девочки украсили флакон с духами.
Потом последовали поздравления, поцелуи, объятия, смех – словом, все то, что сопутствует семейным торжествам и придает им особое обаяние.
Когда же веселье несколько угасло, все принялись за дело. Утреннее путешествие и вручение подарков отняли так много времени, что остатка дня едва хватало на приготовление к вечернему торжеству.
Девочкам нечасто удавалось попасть в театр. Скромные средства не позволяли ставить домашние спектакли с той пышностью, с какой бы им хотелось. Но, памятуя о пословице, гласящей, что голь на выдумки хитра, сестры проявляли изобретательность и умудрялись ставить спектакли, делая собственными руками все, что требовалось для воплощения пьесы.
Многие из этих поделок впечатляли остроумием и находчивостью. Гитары из папье-маше, старинные лампы из отслуживших свой век старых соусников, обернутых серебристой фольгой; на царственные мантии шли старые простыни, украшенные блестками, которые девочки вырезали из жестяных консервных банок. Материалами для рыцарских лат служили все те же консервные банки; латы изготовлялись из нескольких жестяных крышек, хитроумно скрепленных воедино.
Мебель переворачивали вверх ногами или переставляли, и в результате комната превращалась в подобие маленького театра, на сцене которого девочки разыгрывали разнообразные представления.
Мальчиков до участия в домашних спектаклях не допускали, и все мужские роли играла, к вящему своему удовольствию, Джо. Надо было видеть, с каким восторгом натягивала она на себя некогда черные сапоги, кожа которых давно порыжела от старости. Сапоги пожертвовала ей подруга, а у той, в свою очередь, была подруга, знакомая с настоящим актером. Вот эти-то сапоги, а также старая рапира для фехтования и продырявленный камзол, когда-то служивший художнику, который писал картину на рыцарский сюжет, составляли главные сокровища Джо, и она использовала их в каждом спектакле.
Немногочисленность семейной труппы Марчей вынуждала двух главных исполнительниц играть в каждой пьесе по несколько ролей. Они не жалели сил на заучивание и, конечно, заслуживали всяческой похвалы. Впрочем, выучить роли – еще полдела. Мег и Джо носились по сцене как угорелые – меняли костюмы, переставляли декорации. Словом, занятие это требовало от них немало сил.
И вот наступил рождественский вечер. На кровати, которой была отведена роль партера, уселись приглашенные. С волнением, чрезвычайно льстившим исполнителям, девочки взирали на желто-синий ситцевый занавес, из-за которого доносились шорохи, таинственный шепот и смех – это Эми была не в силах соблюдать тишину за кулисами.
Но вот зазвенел колокольчик, занавес открылся, и представление началось. Дремучий лес изображали домашние цветы и зеленая бязевая ткань, расстеленная на полу. В глубине сцены виднелась пещера, верхняя часть которой была сделана из рамы для сушки белья, а боковые стены – из двух комодов. В пещере ярко пылал огонь, над ним висел котел, подле сидела ведьма. Сцену окутывал мрак, и отблеск пламени как нельзя лучше создавал нужную атмосферу. Ведьма сняла крышку с котла, в воздух поднялся пар, и зрители в восторге захлопали. Когда аплодисменты утихли, на сцену вышел злодей Хуго в лихо заломленной шляпе. Кроме того, на нем были сапоги и глухой плащ, который очень подходил к густой черной бороде. Висевшая на боку шпага глухо позвякивала. Хуго пребывал в великом волнении. Продефилировав несколько раз по сцене, он вдруг хлопнул себя по лбу и разразился бурной тирадой, в коей повел речь о том, как любит Зару и как кипит ненавистью к Родриго. Потом он поведал публике о своих великих планах на ближайшее будущее – он намеревается покончить с Родриго и завоевать сердце Зары. Хуго говорил грубым голосом, а когда его одолевали особенно бурные чувства, срывался на крик. На зрителей этот персонаж произвел не менее сильное впечатление, нежели огонь в пещере, и стоило злодею сделать паузу, как зал разражался аплодисментами.
Злодей Хуго раскланялся с таким видом, точно аплодисменты для него – дело привычное. Потом он подошел к пещере и властным голосом произнес:
– Подойди ко мне, служанка!
Тут на сцене появилась Мег. Пряди из серого конского волоса свисали ей на лицо, а красно-черный балахон, усеянный каббалистическими знаками, и клюка довершали облик колдуньи. Хуго потребовал у ведьмы приворотного зелья, с помощью которого рассчитывал покорить Зару, и одновременно зелья смертельного, коим собирался умертвить Родриго. Колдунья Хагар ответила полной драматического накала тирадой, пообещав доставить злодею и то, и другое. Она воззвала к духу, ведающему любовными напитками:
Прилети сюда, как пух,
Принеси напиток, дух!
Из росы и из цветов
Мне его ты приготовь
И доставь сюда быстрей.
Ну, лети же поскорей!
Тут зазвучала нежнейшая музыка, и из пещеры вышло златокудрое создание с крылышками, в белых одеяниях и с венком роз на голове. Размахивая волшебной палочкой, существо запело:
Я летел с вышины,
Прямо с самой Луны,
Вам я чары принес до утра.
Пусть послужат вам ночь,
Чтоб беду превозмочь.
Их принес я во имя добра!
Крылатый дух бросил к ногам колдуньи позолоченный флакон и исчез, а колдунья пропела еще одно заклинание.
Вдруг на сцене появился призрак в безобразных лохмотьях и черном гриме. Прохрипев что-то в ответ, он бросил под ноги Хуго черный пузырек и, разразившись демоническим хохотом, с шумом прыгнул за кулисы.
Хуго громко поблагодарил колдунью и, заткнув пузырьки за голенища сапог, отправился восвояси.
Колдунья не преминула сообщить почтенной публике, что злодей Хуго уже прикончил нескольких ее друзей; она проклинает Хуго и не пожалеет сил для отмщения. Словом, после заявления колдуньи никто из публики не сомневался, что планам злодея не суждено осуществиться. Занавес закрылся, и зрители, посасывая леденцы, принялись наперебой обсуждать спектакль.
Из-за задвинутого занавеса довольно долго доносился стук молотка, и зрители начали было жаловаться на то, что антракт затягивается. Но вот занавес раздвинулся, и зрители могли оценить титаническую работу декораторов перед вторым действием.
На сцене до самого потолка высилась башня с горящей лампой в окне. Из-за белых занавесок выглядывала Зара, облаченная в голубое платье с серебряными блестками, – она поджидала своего возлюбленного.
Вскоре он явился. На Родриго были берет с пером и красный плащ. Из-под берета выбивались каштановые кудри, в руках он держал гитару, ну и, разумеется, обут он был все в те же знаменитые сапоги.
У подножия башни Родриго преклонил колено и сладостным голосом исполнил серенаду. Зара ответила ему песней, в которой выражалось согласие бежать с ним хоть на край света.
И тут наступил самый эффектный момент спектакля. В руках у Родриго появилась веревочная лестница с пятью ступенями. Один конец Родриго закинул в окно и попросил Зару спуститься вниз. Но бедная Зара забыла, что одета в платье с длинным шлейфом! Эта оплошность ей дорого стоила. Шлейф зацепился за подоконник, башня закачалась и неожиданно обрушилась на несчастных возлюбленных.
Зрители ахнули, а из-под обломков показались порыжевшие сапоги дона Родриго и златокудрая голова его прелестной возлюбленной.
– Я же тебе говорила! Так я и знала! Так и знала! – с укоризной твердила Зара.
Неизвестно, чем бы все кончилось, не прояви дон Педро, жестокосердный отец Зары, неожиданную находчивость. Стремглав выбежав на сцену, он грубо схватил дочь за руку и потащил в сторону от возлюбленного.
– Делай вид, что так и надо, и не вздумай смеяться, – шепнул он ей на ухо, а вслух сурово отчитал Родриго за нанесенный урон, приказав покинуть пределы его королевства.
Родриго остался глух к словам почтенного джентльмена. Пример его оказался заразителен. Вдохновленная мужеством возлюбленного, Зара заявила, что не покинет дона Родриго. И тогда тиран-отец распорядился бросить обоих в подземелье. Он вызвал тюремщика с цепями, и тот увел строптивых влюбленных. Вид у тюремщика был крайне испуганный – создавалось впечатление, будто он забыл произнести отведенные ему в пьесе слова.
