Геомар Куликов - Как я влиял на Севку
— Разве можно так, мальчики? Вас все ждут. На тебя, Мымриков, я не удивляюсь. А ты, Горохов, мог бы подумать о товарищах. А то бегай по всему зоопарку и разыскивай, думаете, очень интересно?
— Не интересно — не бегай, — мрачно сказал Севка. — Кто тебя просит?
— Любовь Дмитриевна просит. Вот кто просит. А мне вы не нужны вот нисколечко….
По дороге на новую территорию Севка ворчал:
— Безобразие! Раз зоопарк — значит, живые должны быть. А то наставили на каждом шагу чучела, а посетители отдувайся…
На всех неподвижных зверей и птиц Севка косился недоверчиво. Около верблюда он остановился. Верблюд был важный и на Севку даже не поглядел. Севка уцепился за решётку, дотянулся до верблюжьей морды и провёл пальцем по его большим, мокрым губам. Верблюд медленно задвигал губами.
— Не нравится?
Севка ещё раз провёл по губам. Верблюд задвигал губами чуточку быстрее. Севке это надоело и он спрыгнул. И тогда верблюд плюнул. В Севку он не попал. Севки уже перед ним не было. Весь заряд верблюжьей слюны попал в толстого дяденьку, который стоял рядом с такой же толстой тётей.
Получился страшный скандал. Любовь Дмитриевна покраснела и стала извиняться за Севку. Дяденька сердился и ругался. Тётенька ужасно громко кричала. Можно было подумать, что дяденьку укусила, по меньшей мере, гремучая змея. А ведь в него всего на всего плюнул обыкновенный, довольно облезлый верблюд.
Мы сразу ушли из зоопарка. Всю дорогу Любовь Дмитриевна молчала. И ни разу не посмотрела на Севку.
А Игорь мне сказал:
— Плохо работаешь, Горохов. Плохо выполняешь пионерское поручение. Я тебя специально предупреждал сегодня. И учти: твоя задача не только помочь Мымрикову в учёбе. Надо чтобы он человеком стал. Без фокусов. С ним мало уроки вместе готовить. Надо влиять на него в свободное время. А то болтается неизвестно где и с кем и вот результат.
Ночью мне снилась какая-то галиматья: не то звери, не то птицы. А под конец приснился верблюд. Он вытянул шею и спросил:
— Нуте-с, начинающий Песталоцци, как дела?
И захохотал Севкиным голосом.
Глава пятая
Я решил поводить Севку по музеям. И начать с Исторического.
Перед Севкиным приходом я положил на стол самую большую свою драгоценность: каменный топор. Настоящий топор древнего человека. Его подарили папе прошлым летом. Мы решили отдать его в музей. А пока он хранился у меня.
Дух захватывало, когда я пробовал представить себе, кто и когда его делал. Люди ходили в звериных шкурах. Мамонты паслись на лужайках. И даже моря и океаны ещё не были на своих местах.
При виде моего сокровища все мальчишки лишались дара речи. И даже те девчонки, у кого в голове одни фантики-бантики, над ним долго ахали и охали.
Севка заметил топор не сразу. Потом покрутил, прикинул на ладони:
— Тяжёлый! — и спросил: — Сам делал?
Я рассказал всё: и про мамонтов, и про людей в звериных шкурах, и про моря и океаны.
Севка равнодушно меня выслушал и сказал:
— Разве это топор? Вот у нас топор — сам в дерево лезет. Тюкнешь по крыльцу — еле вытянешь.
Мне вдруг захотелось стукнуть орудием древнего человека Севку по затылку. Сказать, что он олух и дичее самого дикого дикаря. Но я сдержался. И даже заставил себя покривить душой.
— Пожалуй, ты прав, неважный. Вот в Историческом музее собраны топорики… Давай сходим.
Севка постучал себя по лбу.
— В уме? У меня каждый день ответственные хоккейные встречи, а я буду по музеям разгуливать?! Нет, видали такого?
— Ну, как? — спросил меня перед уроками Игорь.
— Никак, — сказал я. — Хотел вытащить в Исторический музей. Не получилось. Времени нет. Ответственные хоккейные встречи.
— Плохо, — сказал Игорь.
— Чего хорошего.
— Ты меня не понял. Не то плохо, что Мымриков в хоккей играет. Хоккей — один из видов спорта. А спорт, как известно, полезное и нужное мероприятие. Плохо, что пасуешь перед первой же трудностью. Разве так можно? Где твоя инициатива? Выдумка? Раз Мымриков не хочет идти в музей, значит, ты должен пойти с ним на каток. Даже такая пословица есть: если гора не идёт… к этому… ну, как его?
— Магомету…
— Вот именно: если гора не идёт к Магомету, он идёт к горе. Кажется, достаточно ясно?
— Конечно, — сказал я. — У Севки нет времени сходить в музей. А у меня оно есть, чтобы глазеть, как десять человек гоняют банку из-под гуталина. Так, по-твоему?
— Не десять, а двенадцать. По шесть в каждой команде. Я изучал правила. Но главное не в этом…
На другое утро я сидел во дворе дома напротив и ждал, когда начнётся Севкина ответственная встреча.
Хоккеисты топтались на льду и о чём-то спорили. Крик стоял такой, точно они не поделили первенство мира. На меня никто не обращал внимания. Потом в мою сторону поглядел Севка. Он что-то сказал ребятам, и все до одного уставились на меня. Даже перестали кричать.
— Эге-ге! — замахал руками Севка. — Горохов, иди.
— Слушай, — сказал Севка, когда я, набрав в валенки снега, выбрался на лёд, — в хоккей играешь?
Я за всю свою жизнь держал клюшку один раз. Летом на даче. Но на меня смотрели две команды. И я сказал:
— Так, немного. Не очень хорошо.
Севка подмигнул мне и засмеялся:
— Хорошо играют мастера спорта. И то не всегда. Знакомься. Лёша, наш капитан.
На груди у капитана светился маленький значок: коньки и клюшка.
Заметив, что я смотрю на значок, Севка пояснил:
— Серебряный. Лёша сам выточил.
— Тут, понимаешь, — сказал капитан, — такое положение. Идут встречи дворовых команд. А у нас заболел игрок…
— Хороша команда: ни одного запасного! — крикнул кто-то со стороны.
— А они, — капитан кивнул туда, откуда крикнули, — не соглашаются, чтобы у нас была неполная команда. Говорят, проиграете, — будете сваливать на перевес в игроках. Теперь всё в порядке.
Капитан вытолкнул меня вперёд.
— Вот наш шестой игрок.
На улице было холодно. Я замёрз, пока сидел на скамейке. Но тут мне сразу стало жарко.
— Да я…
Но меня никто не слушал. Опять поднялся гвалт. Теперь спорили, можно ли меня приглашать в команду.
— Может, он в сборной Советского Союза играет? Может, он мастер спорта? — кипятился маленький вёрткий мальчишка, как я узнал потом, вратарь.
— Что из того? Ну, и играет за сборную! Ну, и мастер спорта! — отбивался Севка. — А за свою клубную команду он может выступать?! Может?!
Всё решил судья. Он вынул свисток изо рта и спросил меня:
— Ты за кого-нибудь ещё играешь?
— Нет, — сказал я.
— Честно?
— Честно.
— Чего зря кричать? Начали! — судья сунул свисток в рот.
— А если он врёт? — не унимался вёрткий мальчишка.
Судья нахмурился, снова вынул свисток изо рта и сказал:
— С судьёй не спорят. Забыл?
— Валяй за коньками! — сказал Севка. — Только живо!
— А у меня нет коньков, — сказал я. — Коньки есть. Ботинки малы. Их два года назад купили. Честное слово! Хочешь, покажу!
— А может, влезут?
— Куда там! Прошлой зимой еле надевал.
Севка задумался.
«Пронесло!» — подумал я.
— Коньки — ерунда, — вмешался капитан. — У Эдика возьмём. Какой у тебя размер?
— Тридцать шестой.
— Порядок. Сейчас будут коньки.
Игроки другой команды опять загалдели.
— Сколько можно ждать?
— Судья, чего смотришь?
Судья долго шарил у себя за пазухой. Достал большие карманные часы на толстой медной цепочке и, вынув изо рта свисток, сообщил:
— Через десять минут засчитываю поражение.
И снова застыл со свистком в зубах величественный и неприступный.
Эдик жил тут же. Мы встали под окнами и стали кричать хором:
— Э-дик! Э-эдик!
Ребята старались изо всех сил. Один я кричал, не особенно громко. В окне третьего этажа появился мальчишка с завязанным горлом.
— Конь-ки! Клюш-ка! Конь-ки! Клюш-ка! — заорали все в один голос.
Только я для виду открывал и закрывал рот. Эдик не понимал, чего от него хотят, а только улыбался и пожимал плечами.
— Стоп! Так толку не будет, — сказал капитан. — Давайте я сам.
Он помахал руками. Мальчишка за окном вытянул шею. Тогда капитан похлопал ладонью по своим конькам и, схватив меня за ногу так, что я чуть не шлёпнулся, похлопал по подошве моего валенка. Мальчишка просиял и быстро-быстро закивал головой. Капитан потряс в воздухе клюшкой и опять показал на меня. Мальчишка ещё раз мотнул головой и исчез.
Через минуту открылась форточка и к нашим ногам шлёпнулись коньки с ботинками и клюшка.
— Ну и парень! — сказал капитан. — Этот не подведёт!
Тут мальчишка за окном как-то странно подпрыгнул. А на лице появилось такое выражение, точно у него вдруг заболели зубы.
— Что это с ним? — удивился Севка.
В неведении мы оставались недолго. Мальчишка вновь исчез, а на его месте появилась женщина.
