Юрий Дьяконов - Приказ самому себе
— Эй, Шкилет! Купи авторучку.
«Значит, не знает, что мы искали его и Сазона», — подходя, подумал Зиновий и ответил небрежно:
— Небось, барахло какое-нибудь.
— Барахло?!.. Гляди. Первый сорт! И недорого.
Зиновий рассматривал красную авторучку. Она точно как та, его которую он вчера отдал второкласснику.
— А другого цвета есть? Эта мне что-то не того…
— Хорошая ручка, — недовольно сказал Грач. — На, смотри другую, — и протянул черную с золотистым колпачком.
— Ну чего ты трусишься? — подзадорил Зиновий. — Давай все чтоб выбирать из чего было.
— Кто трусится? Я?! — «клюнул» Грач. — Вот еще одна.
Приметы и этой авторучки совпадали точно. Зиновий еле сдержался. Но спросил незаинтересованно:
— Грач, а нет у тебя такой… знаешь, чтоб разноцветным писала?
— Ишь чего захотел! Есть, да не про вашу честь. Сазонова.
— Жалко… Может, я все гуртом взял бы.
— Меньше трояка за нее не возьму! — предупредил Грач.
— Чего ты торгуешься? Покажи. Понравится — возьму.
Грач не устоял. Блеснув нахальными глазами, у лее подсчитал: «По рублю за три. Да за четырехцветную. Ого! Шесть рублей».
— Ля! Разохотился! — и протянул четырехцветную авторучку с алюминиевым пояском на зеленом корпусе. Облизывая от нетерпения губы, спросил: — И сколько ты за все даешь?
— А сколько ты заплатил? — спросил Зиновий, пряча ручки.
— А тебе что?! — почуял недоброе Грач. — Давай назад!
— А дулю с маком не хотел?! — прорвался Зиновий. — У пацанов поотнимал, хапуга! Да за это, знаешь, что?!..
Грач кинулся с кулаками… Но Зиновий, отбросив трубочку с «молнией», рубанул его ребром ладони по руке. Грач взвыл и, отбежав на безопасное расстояние, кричал, всхлипывая:
— Щас тебе, Шкилет, гроб будет! Я Сазону скажу! Он тебя…
Сазон налетел так внезапно, что Зиновий не заметил, откуда он появился. Успел лишь отклониться, и кулак противника только сбил кепку. Зиновий пробежал чуть по спуску и остановился: «А клятва?! Я же приказал себе!..» Он чувствовал, как в папину самую трудную медаль колотится сердце.
— Давай авторучки! — орал, догоняя, Сазон. — Пополам разорву!..
— Не… отдам, — запинаясь, сказал пришедший в себя Зиновий.
— Так получай, зараза! — кулак Сазона, нацеленный в лицо противника, попал в воздух. Сазон потерял равновесие и упал, перелетев через присевшего вдруг Зиновия. Он вскочил и, ругаясь, бросился вновь… А Зиновий, как боец в кинокартине «Гений Дзюдо», перехватил его руку еще вверху, рванул влево и дал подножку. Ошеломленный Сазон прокатился по склону несколько метров и, с трудом встав, упрямо полез наверх. Но Зиновий уже сам спускался к нему. Снова перехватил руку и бросил на землю… Задыхаясь от злобы, Сазон дернул Зиновия за ноги. Они покатились наискосок под гору, нещадно колотя друг друга…
— Сазон!.. Обрыв! Убьешься!!! — в ужасе закричали сверху.
И было чего испугаться. Борясь, они подкатились к гигантской ступеньке коллектора. Еще шаг — и они сорвутся с трехметрового обрыва на следующую цементную площадку.
Скосив глаза, Сазон увидел обрыв и стал вырываться:
— Пусти, дурак!.. Пусти!.. Убьемся!..
Но Зиновий не отпускал. Он ни за что на свете не отпустил бы его. Страха не было. Пусть сорвутся!.. Пусть, что угодно!
— Будешь?.. Будешь… пацанов, скажи! — требовал Зиновий, сжимая его на самом краю обрыва.
— Чокнутый!.. Брось же, гад! — уже во все горло орал Сазон.
— Дай слово!.. Дай! Ну, трус, дай! — упрямо твердил Зиновий.
— Будь ты проклят!.. Даю… Идиот!.. Ну сказал же… не буду! — Отпусти! — с расширенными от ужаса глазами хрипел Сазон.
И тогда он отпустил. Тяжело дыша, стояли друг против друга. Заправляя выбившуюся из штанов рубашку, Зиновий говорил:
— Смотри. Ты слово дал… И еще… я не боюсь… Понял?.. А ты боишься, что я скажу, как ты сумочку… у Сашиной мамы… Но я не скажу. Понял?..
Ошеломленный случившимся и особенно последними словами, Сазон съежился и вдруг опустился на камень. Дрожали ноги…
Зиновий поднялся наверх, разыскал трубочку с «молнией», кепку и вернулся назад. Сазон приподнял голову:
— Слушай, ты… а она… ну, Сашка, знает?
— Я же сказал: никому… — Зиновий стал на край цементной ступени коллектора, где несколько минут назад барахтался в обнимку с Сазоном, и прыгнул на следующую ступень… потом — еще ниже. И, размахивая бумажной трубочкой, понесся по косогору вниз к Дону все быстрей и быстрей.
Разинув рты, мальчишки смотрели вслед.
— Совсем чокнутый! — злобно сказал Грач. — Жить ему надоело, — и вдруг спросил у Сазона: — А ты прыгнул бы?
— Чи-во-о?!.. Я тебе щас как прыгну! — обозлился Сазон. Дружки попятились подальше от разгневанного атамана.
Зиновий вернулся с завода и повесил папину медаль на место. Он уже доделывал уроки, когда в комнату вошел Женя. Увидев на столе четыре авторучки разных цветов, Женя удивился. Протер очки. Разглядел синяк на лбу и припухшее ухо друга. Молча подошел к Зиновию и серьезно пожал руку…
— Зин, трудно было? — спросил он, когда уже вышли из дому.
— Трудно, — глянув ему в глаза, честно ответил Зиновий. — Но я думал, что будет трудней… Теперь все!
— Я знал, Зин, что ты победишь…
КРАХ «ВЕЛИКОГО КОМБИНАТОРА»Валерка нервничал. Мопед, как и избрание его когда-то в совет дружины, не произвел впечатления на ребят.
Даже Стаська Филиппов, узнав о мопеде, только и сказал:
— Дуракам счастье!.. Ну, ты возись со своей чихалкой, а мне на ДТС пора. Мы там такую модель ракетоносца делаем! Закачаешься! По радио управляться будет!
Мальчишки все такие гордые стали. Хотел Валерка задобрить их, позвал ситро попить в буфете. Так Сережка отрезал:
— Подлизываешься?.. Мы лучше чистенькой! Из фонтанчика.
Но самое главное, что тревожило Валерку, — это «Договор». Дважды за это время он висел на волоске. Первый раз перед Новым годом. Но Валерка тогда сказал, что родительского собрания не будет, потому что украли журнал. Елизавета Серафимовна сама поставила четвертные и отдала дневники на руки. «Вот. Смотрите сами!» — сказал он маме и предъявил «дневник-двойник».
Второй раз ему просто повезло. 31 марта маму, как опытного врача-терапевта, послали в командировку проводить медосмотр поступающих в военное училище. Второго апреля она по телефону сообщила, что задерживается, и приказала папе пойти на родительское собрание вместо неё.
«Уж теперь все откроется», — с ужасом думал Валерка. Но вече ром, просматривая газету, папа обнаружил, что скоро начнется отложенная позавчера встреча хоккеистов ЦСК и «Динамо».
— Успею! Пока соберутся… — решил он и включил телевизор. Удобно устроился в кресле и забыл обо всем на свете. Валерка вместе с ним кричал «Шайбу!», комментировал острые моменты…
Папа вспомнил только тогда, когда Николай Озеров стал прощаться с телезрителями, Глянул на часы и подскочил: после начала собрания прошло уже полтора часа.
— Что ж ты меня не предупредил?!
— Так мы же вместе смотрели!.. А хочешь, я сбегаю в школу и принесу дневник. Скажу, что ты заболел. Ну, какая разница? Что на собрании, то и в дневнике будет.
— Беги, — разрешил папа. — А то я пока оденусь…
Валерка сунул под тужурку «дневник-двойник», заполненный Сазоном, и выбежал из дому. Походив по улицам минут двадцать, он вернулся и положил дневник перед отцом.
— Молодец! — похвалил папа. — Быстро смотался. Адель Спиридоновна еще из гостей не вернулась. А то бы Капе непременно доложила… Держи. Это от меня лично, — и дал пять рублей…
А позавчера Валерку огорошил Сазон. После уроков, не найдя его у школы, Валерка, разозлившись, пошел к нему домой.
— Ты почему не пришел? — прямо с порога начал Валерка.
— А ты мне что? Мент, чтоб допросы снимать? Тебе надо — ты и ходи! Понял? — рассердился Сазон. — Хорошо, что сегодня притопал. А завтра я тю-тю! В общем, уезжаю.
— Да я ничего, — сразу сбавил тон Валерка. — А как же я?
— Вот, видишь. А еще хвост поднимаешь! — засмеялся Сазон. — Я тебе как главбух на заводе. Расписался — получай денежки. Не расписался — шиш под нос!..
— Ты надолго? Мать дневник ведь потребует.
— Недельки на две… А может, на месяц. Как понравится.
— Что же я дома скажу?! — совсем испугался Валерка.
— Ага. Без меня тебе труба… Ладно уж. Выручу. Поставлю за три недели вперед. А чтоб не заметили, склеим маленько по краям. Когда нужно будет — подержишь над чайником, они и отклеятся. Я так письма соседской Тоньки читал. Обхохочешься… Только за эту мелочь я потеть не согласный. Понял? Вот сколько поставлю пятерок, столько и рубликов гони!
— Что ты! — взмолился Валерка. — У меня столько нету!
— А нету, так и катись отсюда!
Валерка перепугался, стал упрашивать. И Сазон принялся за дело. Когда он проставил все оценки за три недели вперед, Валерка протянул двадцатипятирублевую бумажку:
