Вероника Кунгурцева - Ведогони, или Новые похождения Вани Житного
— Вот с этим… — указал мальчик на утконоса.
— Можешь звать меня Шешей, — заявил змееныш. Ваня назвал свое имя.
— А написанное имя у тебя такое же? — спросил Шеша. — Которое ты вчера на листочке чернилами писал.
— Ну да! — удивился мальчик.
— А у меня написанное имя другое, — сообщил Шеша. — И тебе его ни в жизнь не прочесть!
— Ладно, можете поболтать, думаю, греха тут нет, — добродушно вмешался Трехголовый, и принялся покалывать оставшуюся публику под бока своим копьецом.
— Я вроде нашел про тебя в Книге Жизни… — сообщил змееныш. — Меня ведь уже пускают туда одного, без мамы… А других змеят еще нет… Потому что они не такие умные…
Ваня попросил змееныша без долгих предисловий приступить прямо к делу. Шеша немного обиделся, проговорив: «Ух, долго пришлось искать‑то, едва ведь кожа с меня не слезла! Не больно‑то ты важная птица!»
— Ладно. Ну, и что там про меня написано? — спросил мальчик. — Вырасту я? Женюсь? Будут у меня дети? И… — последний из вопросов он задать не решился.
— Сейчас я не могу тебе сказать, — вздохнув, отвечал Шеша. — Иначе всё лопнет, а покажется другое… Может, в сто раз худшее…
— Тьфу! — от души сплюнул Ваня, и, помолчав, решил разузнать про Стешу и остальных, дескать, а нет ли тут другого людинца, и не поступала ли туда девочка, да лешак, да еще крылатая девушка…
— Крылатая девушка! — воскликнул змееныш. — Кого ты имеешь в виду? Уж не самовилу ли?! Тьфу, тьфу, тьфу, я их не поминал, чтоб им пусто было — это всё ты виноват!
Мальчик удивился такой реакции и сказал, что вилы бывают разные, например, его знакомая вила — прекр–расная девушка, просто лучше не бывает! Но змееныш стоял на своем, и уверял, что хуже самовил никого в целом свете нет. Хорошо, что он таких созданий не видел — а то бы со страху помер! Ваня прыснул (сам‑то змееныш выглядел не лучшим образом…). А Шеша продолжал:
— А про девочку, и как его… ле–ша‑ка я скажу, только если ты мне что‑нибудь подаришь! А то хитренький: я тебе всё выложу, а у меня что останется?!
— Вот ты какой! — воскликнул мальчик, но быстро нашел выход из положения. Ведь у него в кармане синий клубок. А как разогреть его?! Да проще простого!
Утконосый змееныш, по просьбе мальчика, подышал на клубок своим горячим дыханием — и на шаре тут же проявились океаны и материки, будто на морозном стекле вытаяли проталинки. Ваня долго шарил по театрам Европы — попутно натаскав пирожков себе на ужин — и наконец вытащил то, что надо: галстук–бабочку и черный цилиндр! Мальчик нацепил на шею змеенышу бабочку, водрузил шляпу, сползшую на длинный утиный нос, так что Шеша ничего уже не мог видеть, но был страшно доволен, надулся — и стал раза в три шире, чем был, так что Ваня испугался, как бы змееныш не лопнул… Но, впрочем, всё обошлось.
— Теперь я как картинка? — спросил змееныш. Ваня сказал, что лучше, чем картинка, — и Шеша совсем задрал свой утиный нос. И даже на летающего неподалеку Трехголового стал поглядывать свысока.
— Ну?! — сказал мальчик.
— Что «ну»?! — удивился Шеша. — А–а–а, это ты про девочку и лешака… Про них мне ничего не известно!
Ваня страшно рассердился: очень ему хотелось отшлепать несносного змееныша, да руки были коротки, но тут Шеша решил продолжить:
— Зато я знаю, что где‑то в Лабиринте сидит страшный ракшас с человечьими головами!..
— Ну да! — обрадовался мальчик. Если это Смеян, то и Стеша где‑то здесь… Но где они ее прячут, может, тоже в Лабиринте? — А нельзя ли как‑нибудь поговорить с этим ракшасом? — полюбопытствовал Ваня, хотя очень ему этого не хотелось — только–только он вернул себе ноги… а кто знает, чем может кончиться новая встреча с бывшим пастушонком!..
— Кто ж тебе разрешит! — насмешливо воскликнул утконосый змееныш. — За это знаешь что бывает?.. Ух! Мигом станешь безголовым! Не у всех же змеев есть запасные головы! — Шеша кивнул на Трехголового и с завистью продолжил: — У некоторых‑то и по двенадцать головок имеется!
— У кого это? — заинтересовался Ваня.
— «У кого, у кого»! Известно у кого — у нашего царя!
— А… как его зовут?!
— «Как‑как»! Известно как — Горишняк!
— Вот это да! — не смог удержаться от возгласа мальчик. — Тогда мне надо обязательно с вашим царем поговорить!..
Этого заявления Шеша не выдержал: упал на землю — и уполз, едва не потеряв цилиндр.
Глава 3. Змеиный царь
— Конечно, таких маленьких‑то к царю не пускают! — крикнул Ваня вдогонку змеенышу — и Шеша остановился. Утконос опять поднялся на дыбы и, заломив шляпу на затылок, надменно произнес:
— Кто это маленький?! Да я скоро тебя перерасту, я и сейчас толщиной с твою руку! А когда вырасту, смогу вокруг твоей клетки десять раз обмотаться! Понятно? Ма–аленький… Да я, если захочу, могу, могу, могу… сжечь тебя!
— Но к царю тебе всё равно ходу нет! — поддразнивал змееныша мальчик. — Спорим?!
— Давай! — Шеша приполз обратно: — А как?
Ваня рассказал, как полагается спорить, но корыстный змееныш ничего, кроме синего клубка, на кон ставить не захотел — пришлось согласиться. Кроме того, они должны были вместе отправиться к змеиному царю — что Ваню вполне устраивало… Змееныш со своей стороны обещал, — в случае, если он проиграет спор, — разузнать, где находится девочка.
Мальчик сунул руку между золотыми прутьями, Шеша вложил в Ванину ладонь кончик хвоста, мальчик разбил хвост и длань — пари состоялось. Дело было за малым — выйти отсюда…
Прошлую ночь Ваня не видел Трехголового — наверно, он улетал домой. Но как открывается дверь? Никакого запора не было, и мальчик даже не мог с точностью определить, где находится выход: дверца попросту слилась со стеной из прутьев. Шеша вновь пополз прочь, обещая вернуться, как только стемнеет, — и всё устроить. Ване ничего не оставалось, как довериться змеенышу.
Он как следует подкрепился: пирожки, конечно, были не такие, как у бабушки Василисы Гордеевны, но он так давно не ел печеного, что умял стряпню в минуту.
Скоро стемнело — змееныша всё не было, и Ваня уже решил, что змей обманул его, когда, шурша, приполз Шеша. Змееныш уверял, что Трехголовый спит на посту, и посетителей не видно — самое время выползать…
По словам утконосого, дворец змеиного царя находится за чудесной рощей, правда, Шеша там никогда не бывал, и даже маму его туда не звали, но, говорят, дворец просто удивительный!
— Я думаю! — воскликнул Ваня, памятуя о том, какая трава тут растет да в какой клетке он сидит, и стал поторапливать змееныша. Шеша прошипел какое‑то слово — но не «сезам» и не «сим–сим», кажется, «рожь» — дверь бесшумно отворилась: и Ваня оказался на свободе! Не теряя ни минуты, мальчик и змееныш направились к роще, которая и при лунном свете сияла и пела.
Жаль, что этот змей не был летучим, впрочем, полз он очень сноровисто — Ваня в свое время никогда так не ползал, правда, ему мешали руки… Чем ближе они подходили, тем громче становилась музыка, роща звучала лучше любого симфонического оркестра.
Немыслимо.
— А у вашего царя есть дети? — мимоходом поинтересовался Ваня у ползущего товарища.
— Не–ет, — отвечал змееныш. — Откудова?! Нет и никогда не было! Двенадцатиглавый давно из своего дворца не вылетает, у него там есть своя Книга Жизни, вот он в нее и пялится целыми днями… А что ему еще делать!
Ваня слушал и мотал на ус.
— А если бы он вдруг узнал, что у него есть сын — как ты думаешь, что бы он сделал? — спросил мальчик.
— Ну, я не знаю, — отвечал змееныш. — Наверное, взлетел бы в небо — и на радостях проглотил луну!
И Шеша, поднявшись на кончик хвоста, с подозрением уставился на мальчика:
— Это ты, что ли, его сын?!
Ваня оторопел от такого предположения.
Роща теперь голосила так, что продолжать беседу было немыслимо. И вот — они вошли в нее! Здесь оказалось светло как днем: роща была окутана сияньем, подобным северному. Состояла она из деревьев и кустов, похожих по природному строению, по форме веток и листьев на обычные, но все эти растения были металлическими или каменными. У корабельных сосен были адамантовые стволы, а на ветвях — длинные нефритовые иголки, ивы трепетали листвою лазурита, виноградная лоза была увешана гроздьями сердолика, яблоня плодоносила круглощекими рубинами, лещина давала янтарные орехи, черемуха цвела жемчугом, с дуба сыпались агатовые желуди… И в то же время чудесная роща казалась по–настоящему живой, все эти деревья были когда‑то саженцами, потом росли, цвели, давали плоды! Рука так и тянулась сорвать какой–нибудь цветок, например, алмазную гроздь акации: но Ваня чувствовал, что это может плохо кончиться — и рук не распускал.
