Все сказочные повести в рисунках В.Чижикова - Успенский Эдуард Николаевич
Сразу в класс с шумом ворвался генерал-барсук:
— Спасибо, дорогие учительницы! Я всё слышал! — Он стал трясти руки Люсе и Кире. — Теперь они долго не приедут. Я им вслед не стал даже забыванты включать. Вот это обманизм! Высший класс!
Звери от восторга встали на партах на передние лапы. А Мохнурка Великолепный выскочил из печки и, растопырив лапы, побежал к Кире обниматься. Еле-еле Фьюалка успела перехватить его и снова направить в печку.
— Я себе генеральскую форму сошью! — закричал Мехмех в восторге. — Брюки красные, пиджак с погонами и фуражку.
Но Кира вдруг обиделась:
— Я всю правду говорила. Есть такие школы.
— Конечно, есть! — согласился Меховой Механик. — И пушки есть, и самолёты, и бомбы. Этого добра у людей хватает.
— А у вас ничего такого нет? — спросила Кира. — И военных нет?
Бурундуковый Боря потянулся к Кире с вопросом:
— Девочка Кира, а что такое военный?
— Это такой… дядя в брюках… с погонами… со звёздочками… с фуражкой…
— А военный дельфин тоже со звёздочками?
— Нет, он без звёздочек…
— Значит, он не военный?
— Нет, он военный… — запуталась Кира. — Просто он мокрый… Он выполняет команду военных.
— Какую?
— Например, взорвать подводную лодку. Он берёт в зубы бомбу и плывёт к чужому кораблю. Бомба прилипает, а потом через час взрывается. Раз! — и корабль потонул.
— Зачем? — спросил Бурундуковый Боря.
— Он, наверное, старый был, ненужный! — пояснил Сева Бобров.
— Как ненужный?! Нужный! — закричала Кира.
— Зачем же его тонуть? — спросил Иглосски.
— Он же не наш, вражеский!
— А враги наши? — спросил Боря.
— Наши, а то чьи же, — сказала Кира.
— Раз враги наши, значит, и корабль наш, — уяснил Иглосски.
Кира совсем запуталась. Люся тоже.
— Девочка Кира, — сказал дир. — У нас в стране никогда не бывает войны. И они ничего про неё не знают, не видели.
— Я видел, я видел! — закричал Мохнурка. — У дяди Кости по телевизору. — Он снова выскочил на середину с головешкой: — Руки вверх! Трах-тах-тах! Сейчас я всех пересчитаю! Ура! — Он показал таким образом свою полную осведомлённость в военном деле.
— Пожалуйста, расскажите им про войну, — попросил дир. — Дайте им пару уроков.
Кира с Люсей посмотрели друг на друга. Нет, с этим делом им ни за что не справиться. Тут нужен кто-нибудь из мальчишек. Лучше всего Киселёв. Он у них в классе самый военизированный мальчик. А может быть, и дедушка Киры Тарасовой. Он не только про войну знает, но даже и сам воевал.
— У нас один мальчик есть, — сказала Люся. — Его фамилия Киселёв. Он в смысле войны очень образованный. У него даже карты всех военных сражений есть.
— Вот и хорошо! — сказал дир. — Посражаемся.
— Как посражаемся? — удивилась Люся.
— А так, в карты. Пики, трефы, бубны. Меня дядя Костя научил. Мы с ним часто по вечерам в карты играем.
Видно, и сам директор Меховой Механик ничего не знал про войну, несмотря на своё высокое военное звание — генерал-барсук, начальник военной школы ЗРШ при ГГШ.
Такой потрясённой и тихой родители Киры Тарасовой никогда свою дочь не видели. И она ничего им не рассказала. А кто бы ей поверил? Родители знали её как облупленную. Только поражались, как у них такая воспиталась? Лампасы… генералы… пожары… парашютные войска… медведи в скафандре… конгресс водопроводчиков в Женеве так и сыпались на их головы. Им только звериной школы не хватало!
Междуглавие шестое
Когда кукушка кукует в ночи
И эвкалиптовых листьев Люся достала, и учиться стала лучше. И преподавательницу обманизма нашла. И в доме порядок. И всё же на душе у неё неспокойно было.
А в этот вечер ещё папа с мамой стали ссориться.
Начала мама:
— В доме картошки нет. А ты газету читаешь.
— Я сейчас же исправлюсь, — сказал папа. — Не буду читать.
— Ты лучше картошки принеси.
— В семь часов вечера? Такая срочность? Картошка — это валидол?
— Нечего ехидничать, — говорила мама. — Мне ребёнка кормить нечем.
— Мама! — закричала Люся. — Если ты будешь на папу ругаться, я вообще есть не буду.
Ночью Люся не спала. За окном дождь хлестал по подоконнику. Тарабанил просто зверски.
На кухне куковала кукушка. Гордость папы. Он её из Чехословакии привёз.
Эта кукушка была как градусник по психозу. Обычно её Люся не замечала. Как только в доме появлялись волнения, кукушка начинала проступать. А если Люся была чем-то сильно расстроена, кукушка орала как оглашенная. И уже не через час, а через каждые пять минут.
Сегодня эта кукушка разбушевалась, хоть по трубе стучи! (Если в одной квартире сильно шумят, соседи по трубе стучат. Это знак — утихомирьтесь! Прекращайте ваши танцы-скаканцы! Вы нам мешаете!)
Постепенно Люся успокоилась. Успокоилась и кукушка. Она почти шёпотом прокуковала двенадцать.
И Люся уснула.
Глава седьмая
В Москву с нюхоскопом
И вот ей кажется, что кто-то стучит в окно.
«Это же град!» — подумала Люся.
Но стук повторился. В окно явно стучали. Кто-то хотел войти в дом с улицы, с подоконника.
Люся выпрыгнула из-под одеяла. Подошла к окну. Из окна на неё глянула белая усатая морда.
— Снежная Королева! — ахнула Люся. Она встала на письменный стол и открыла форточку. Горностай полыхнул белым мехом и проскользнул в комнату. Следом сверкнула лаковая молния, и перед Люсей возникла Фьюалка.
— Боже ты мой! — ахнула Люся и обняла мокрых зверей. — Это же третий этаж.
Она сбегала в ванную и принесла махровую простыню.
— Давайте я вас вытру! Как вы сюда добрались? Как вы меня отыскали? Что у вас там нового?
Выяснилось вот что. Не зря у Люси тревожилась душа. Потому что в интернате происходили следующие события.
В двенадцать часов дня порыв ветра сломал старую берёзу на углу дачного посёлка. На берёзе был добродуш. Он выключился. И охотник Савельев Николай, по-интернатски Темнотюр, что значит Небритый, почувствовал себя ужасно. Руки затряслись, всё разонравилось.
Он выбрался из-под веток и сказал:
— Я еле жив, а тут бегают пушные звери. Поймаю и продам пару. Куплю себе валерьянки сто флакончиков. Тогда мне сразу станет легче.
У него с собой всегда были мешок и верёвка. Мало ли, вдруг где-нибудь трубы валяются или шлаковата.
И с этим мешком он стал подбираться к двухэтажному зданию интерната.
В это время ёжик Иглосски и Сева Бобров в две лапы несли на помойку ведро с картофельными очистками. Они подошли к помойке, и вдруг из помоечного ящика выскочил небритый дядька.
— Попались! — закричал он.
Схватил Севу за шкирку и запихнул в мешок. Иглосски удалось отскочить.
— Ёж, ёж, ёж! Цып, цып, цып! — говорил дядька и подкрадывался к малышу.
Он прыгнул, чтобы сцапать Иглосски, но ёжик свернулся в клубок из стальных игл. Темнотюр искололся до крови.
— Караул! Помогите! — закричал он. И кинулся бежать. Однако мешок с Севой Бобровым не бросил.
Добродуш на берёзе не работал, но забывант был в исправности. И мысли в голове у охотника стали путаться: «Что я хотел сделать? Продать пару и купить сто флакончиков… Поддать пару… поддать… и купить сто балкончиков…»
А Сева Бобров болтался у него за спиной в мешке и думал: «Укусить или не укусить?»
Он знал, что кусаться невежливо. Но и сидеть в этом противном мешке долго не собирался. Сева решил пока подождать.
