Ганна Ожоговская - Чудо-юдо, Агнешка и апельсин
— Бегут от меня, как от чумы, а? — В вызывающем тоне Вихана явно слышались нотки горечи.
— Сам понимаешь… — начал Ендрек.
— Понимаю, — поспешно перебил его Збышек, — можешь не стараться. Глупо получилось, и вообще… Кто думал, что так будет полыхать? А все собака виновата: сидит, как каменная, и ухом не ведет! Мы ее и так и сяк, а она сидит, и все. Кого хочешь зло возьмет!
— Значит, собака во всем виновата, а ты ни при чем? — с иронией спросил Михал.
— А ты святой, да? — не сдержался Збышек. — Ты же сам при мне с Вечореком сговаривался. И ты и Ендрек. Ендрек хоть сразу сказал, что не будет, а ты-то не отказывался. Да еще уговаривал нас Витека взять. Что, не так?
— Так. Но только сначала. А потом я передумал.
— Сначала или не сначала — какая разница. Мы уговорились встретиться на Мокотуве? Уговорились.
— А я не пошел.
— Потому что в Лодзь уехал. А если бы не уехал, то пришел бы и теперь не задирал бы нос.
— Михал никуда и не уезжал, — начал Витек.
Но тот прервал его:
— Погоди, не трепись. Может, и пришел бы. Да вот видишь, Збых, не повезло тебе — не пришел. Я спичками уже не балуюсь, понял? Из этого возраста вышел.
— Да… Дрянь дело… — вздохнул Збышек. — Вечорека деньги сгубили. Он из-за денег что хочешь сделает.
— А ты — нет? — вмешался Ендрек.
— Я? Я, мой милый, совсем другое дело. Мне хватает, мать для меня не скупится.
— Сколько ж она тебе отваливает? — без лишней скромности поинтересовался Михал.
— Двадцать пять злотых в неделю.
— Фью! Фью! — Все трое дружно свистнули, будто по уговору.
— Такую деньгу! А ты еще ухитрился в долги залезть! — поразился Витек.
— В долги? Ты что, со спутника свалился? — Голос Збышека выражал крайнюю степень удивления. Он не стал ожидать ответа и, услыхав звонок, возвещающий конец перемены, легко повернулся на каблуках и направился в класс.
Ребята молча переглянулись. Только уже садясь за парту и доставая тетрадь, Михал проговорил:
— Думает нас провести. От кошки рожки!
Витек не понял, о чем идет речь, но, заметив грозно нахмуренные брови математика, спрашивать не решился.
— Сколько было сегодня уроков? — допрашивала сына Петровская.
— Пять. А потом еще одно дело важное…
— Какое еще дело? Ну? Говори сейчас же!
— Вот все нас теперь ругают… А мы с Михалом взяли сегодня в переплет Вихана…
— Кто вас об этом просил? Для этого есть учителя, директор.
— Нет, они тут не помогут. Дело особое… Мы сами его должны решить, между собой… Наш класс и так везде склоняют. Вихан брал деньги взаймы.
— Взаймы? Такой мальчишка — и в займы? Подумать только! Что же теперь будет? Кто вернет деньги?
— Он сам и вернет. Деньги у него водятся, ему мать дает. А мы составим список всех, кому он должен, и заставим все вернуть, вот увидишь.
— И все вы, вдвоем с Михалом?
— Да, Михал придумал, а я ему помогал.
— А почему вы? Что, он Михалу тоже должен? Или, может, тебе?
— Мне? Ну вот еще! У меня и денег-то никогда не бывает. Это мне надо было у него в долг брать.
— Посмей только взять в долг — я тебе покажу!
— Знаю: получу такую порку, что неделю сесть не смогу. Все знаю. Нет, и Михалу он ничего не должен. А мы все равно решили взяться за него. Надо же кому-то взяться. Вихан юлил, юлил, но мы приперли его к стенке. От Михала не отвертишься! Он как взял его в оборот!.. А все стояли и ждали, чем это кончится. Девчонки — у девчонок он больше всего занимал — сначала говорили, что из этого ничего не получится и все опять кончится одними обещаниями, но потом…
На этот раз Витек рассказал всю историю Агнешке.
Агнешка радовалась вместе с ним. По ее лицу, по тому, как она слушала, было видно, что и сама идея, и способ ее осуществления пришлись ей по душе. «Не то что маме». Витек полагал, что мама придет в восторг или уж, по крайней мере, похвалит, а она заладила: «Почему? Зачем?»
— …Зачем они в это вмешиваются? — вполголоса рассказывает мать отцу, полагая, что Витек давно спит.
— А мне это нравится, — тоже приглушая голос, отвечает отец. — Пусть привыкают к самостоятельности. Пусть чувствуют себя ответственными за то, что происходит на их глазах.
— Но из-за этого могут быть неприятности. Мальчик пожалуется матери.
— Сомневаюсь. Хотя в жизни бывает и так: человеку поможешь, а себе неприятность наживешь.
— Вот видишь!
— Вижу. А сколько раз ты сама мне говорила: «А ты не мог вмешаться? А ты не мог призвать к порядку? Надо же кому-то начать?»
— Взрослые другое дело.
— И взрослые проблемы, да? В школе проблемы другие — помельче, детские, но тоже важные. Пусть привыкают…
Письмо старикам Шафранец прислала их племянница Елена Грохот, та самая, фамилию которой никак не могла удержать в памяти пани Леонтина.
— Витек, угадай, кто первым выберется из нашего общежития? — спросил как-то Михал.
— А чего угадывать? И так ясно. Хуже всех мы живем: четыре человека в одной комнате!
— А вот и нет! — поддразнил его Михал.
— Как так — нет? У вас два человека, да к тому же ты не в счет, потому что живешь временно. У пани Толлочко то же самое: Агнешка сейчас вообще живет одна, как принцесса. И медсестра тоже живет как принцесса, а старики…
— Ну, так слушай и соображай: старики первыми с места снимутся.
— Откуда ты знаешь? — удивился Витек. — А, наверно, им дадут однокомнатную квартиру, ту, на первом этаже, да? Она уже совсем готова.
— Нет. Они едут к своей племяннице под Щецин. Без вещей, с одними чемоданами. У них сейчас только об этом и разговоров!
— А ты подслушиваешь! — возмутился Витек.
— Что ж мне делать — уши ватой затыкать? Они разговаривают громко, старик на ухо туговат…
Пани Леонтина была в полной растерянности.
— На старости лет все бросать! — плакалась она медсестре. — Еленка пишет, чтобы мы ничего лишнего не брали — у нас там будет большая, хорошо обставленная комната. Но ведь жалко: такой чудный буфет! Такой шкаф!
— Стоит ли жалеть всякую рухлядь? — неосмотрительно отозвалась медсестра. — Ведь там все у вас будет!
— Как можно так говорить? Такой полировки, как на нашем комоде, теперь не встретишь!.. А стекла в буфете! Настоящее бемское стекло!.. А шкаф… — Пани Леонтина села на своего любимого конька.
К счастью, тут вмешался пан Франтишек:
— Леоня, самое главное — здоровье! А там сосновый лес, воздух. Дышишь — будто бальзам пьешь!
— Лес? Значит, это не в городе? — поинтересовалась медсестра.
— До города недалеко, но дом стоит в лесу — это же лесничество, — поясняет пан Франтишек. — Еленка за лесника замуж вышла. Там у них и огород возле дома и сад. Смотришь, и для меня дело найдется.
— А я не стала бы особенно торопиться, — качала головой старушка. — Не все в этом письме мне нравится, нет, не все. На старости лет чужих детей нянчить…
— Там есть дети? — спросила медсестра.
— Двое. Мальчику двенадцать, а девочке пять. Племянница подыскала себе работу, ездить недалеко, а вот детей оставлять не с кем. Она так обрадовалась, так сердечно нас приглашает! Дом, пишет, большой, удобный, с питанием хорошо, только приезжайте поскорее, — рассказывал пан Франтишек, и было видно, что он рад предложению.
— …Ну и характер у твоего отца! — удивлялся Михал. — Если бы старуха мне предложила купить у нее шкаф, я бы не стерпел и так ей ответил…
— Мама тоже едва сдержалась. Но папа говорит, что не стоит из-за такого пустяка ссориться. Надо расстаться по-хорошему.
— Что им, детей вместе растить, что ли? Он их никогда в жизни и не встретит больше!
— Ну и что, если не встретит? — подняла глаза от книги Агнешка. — Отец Витека умный. Умный и добрый, — добавила она, не глядя на Михала.
— Ты за них заступаешься, потому что старик тебе олеандр подарил.
— А ты злишься, потому что тебе ничего не досталось! — не задумываясь, отпарировала Агнешка.
— Достанется и ему, наверняка достанется, — примирительно вставил Витек. — Маме они отдали комод, медсестре — трюмо, твоей тете — старинное кресло…
— Ну и подарочки! — язвил Михал. — Интересно, кому достанется Матюша?
— Матюша едет в Щецин, — внесла ясность медсестра, входя в кухню и останавливаясь у порога. — А ты, Михал, не смейся, смеяться тут не над чем. К мебели тоже можно привыкнуть, как к человеку. Это единственное, что у них осталось… Не знаю только, как они сядут в поезд. Там, на месте, их встретят, а вот как здесь? — размышляла она вслух. — Два чемодана, корзина, узел с постелью — это уже четыре места, мелких свертков и сумок, не приведи господь, еще в два раза больше. А клетка с канарейкой, а зонтик, а сумочка? Поезд уходит в два часа дня. Я, как назло, дежурю. Все мужчины на работе…
— В два часа? Значит, уже после уроков! — воскликнула Агнешка. — Я попрошу своего товарища…
