Фрэнсис Бёрнетт - Таинственный сад (сборник)
Миссис Эрроль пошла за Цедриком и привела его в гостиную. Мистер Хевишэм слышал, как он по дороге говорил матери:
– У него суставной ревматизм, самый ужасный. Он все время беспокоится об уплате за квартиру, и это, по словам Бриджет, только ухудшает болезнь. И Пат мог бы получить место в лавке, если б у него была приличная одежда.
Мистер Хевишэм заметил, что лицо его было очень озабочено, когда он вошел в комнату; он был огорчен за Бриджет.
– Мама сказала, что вы зовете меня, – обратился он к мистеру Хевишэму. – Я разговаривал с Бриджет.
Мистер Хевишэм посмотрел на него как-то нерешительно и колеблясь. Мать Цедрика была права: он еще совсем маленький ребенок.
– Граф Доринкорт, – начал он и запнулся, невольно бросив взгляд на миссис Эрроль.
Вдруг мать встала на колени перед сыном и, нежно обняв его, сказала:
– Цедди, граф Доринкорт – твой дедушка, он папа твоего папы. Он очень, очень добрый, он любит тебя и хочет, чтобы ты любил его, потому что его сыновья, которые были его мальчиками, уже умерли. Он желает, чтобы ты был счастлив и делал счастливыми других людей. Он очень богат и хочет, чтобы у тебя было все, что ты пожелаешь. Он сказал это мистеру Хевишэму и дал ему для тебя очень много денег. Ты теперь можешь дать из этих денег Бриджет, чтобы она заплатила за квартиру и купила все нужное для Микеля. Разве это не благородно, Цедди? Разве он не добрый человек?
И она поцеловала круглую щечку мальчика, который весь раскраснелся от неожиданности.
– Я могу получить эти деньги сейчас?! – воскликнул он, глядя то на мать, то на мистера Хевишэма. – Можно отдать их теперь же? А то она собирается уходить.
Мистер Хевишэм вручил ему деньги: пять новеньких бумажек, и Цедди со всех ног бросился вон из комнаты.
– Бриджет, подождите минутку, вот вам деньги! Это для вас, вы можете теперь заплатить за квартиру. Дедушка мне их прислал. Это вам и Микелю!.. – услышали они его возгласы, доносившиеся с кухни.
– Ох, мистер Цедди, – чуть не с ужасом воскликнула Бриджет, – ведь тут двадцать пять долларов! Где ваша мама?
– Мне придется пойти на кухню и разъяснить ей, в чем дело, – сказала миссис Эрроль.
Она ушла, и мистер Хевишэм остался один в комнате. Он подошел к окну и стал задумчиво глядеть на улицу. Он невольно представил себе в эту минуту графа Доринкорта, сидящего в своей большой и роскошной, но мрачной библиотеке, – старого, страдающего подагрой, окруженного величием и роскошью, но совершенно одинокого. Его никто не любил, может быть, потому, что за всю свою долгую жизнь он сам никого не любил, кроме себя. Гордый, себялюбивый и злой, он так был занят графом Доринкортом и его удовольствиями, что ему не хватало времени думать о других. Все его богатство, все его могущество, все преимущества его знатного имени и положения должны были в его глазах служить только для того, чтобы доставлять удовольствия и наслаждения графу Доринкорту. И вот теперь, в старости, эта вечная погоня за удовольствиями и эгоизм оставили ему лишь расстроенное здоровье, постоянную раздражительность, отвращение к людям, которые, в свою очередь, тоже не любили его. Несмотря на весь его блеск, в целой Англии не нашлось бы более непопулярной личности, чем граф Доринкорт. Трудно представить себе более одинокого человека. Он мог, если бы захотел, наполнять свой замок гостями, задавать блестящие обеды и устраивать роскошные охоты, но в душе он сознавал, что гости, принявшие его приглашение, не любят его, боятся его сердитого лица и саркастических, злых замечаний. Жестокий по натуре, он с тайным наслаждением насмехался над людьми, конфузил их при каждом удобном случае, в особенности тогда, когда перед ним были люди гордые, застенчивые или самолюбивые.
Мистер Хевишэм хорошо знал его жестокий и злой характер и думал о нем, стоя у окна и глядя на тихую узкую улицу. И перед ним встал, в виде резкого контраста, образ прелестного, жизнерадостного мальчика, сидящего в большом кресле и невинно рассказывающего ему разные истории о своих друзьях – о Дике и о продавщице яблок. Он думал также о том огромном богатстве, о тех великолепных имениях, о том могуществе, которые со временем окажутся в пухлых ручонках маленького лорда Фаунтлероя, так глубоко засовывающего их в карманы.
«Да, это совсем не то, – думал он про себя, – это совсем не то!»
Миссис Эрроль и Цедрик скоро вернулись. Мальчуган был очень возбужден. Он уселся в кресло, между матерью и адвокатом, и принял одну из своих причудливых поз, обняв колени руками. Он был полон радости по поводу счастья и восторга Бриджет.
– Знаете, ведь она заплакала от радости, – воскликнул он. – Я не знал до сих пор, что люди могут плакать от радости! Мой дедушка, должно быть, очень добрый человек. Я не знал, что он такой добрый. Я не представлял, как приятно быть графом! Я почти рад, я почти совсем рад, что тоже стану графом.
Глава III
Отъезд
В течение следующей недели Цедрик все более и более убеждался в преимуществах графского достоинства. Казалось, он не сможет как следует понять, что все его желания будут исполняться с необычайною легкостью. И действительно, он не совсем понимал это. Однако после нескольких разговоров с мистером Хевишэмом он, наконец, вполне уяснил себе тот факт, что может исполнять все свои желания, а потому принялся осуществлять их так просто и с таким восторгом, что доставлял мистеру Хевишэму немало веселых минут. Перед отъездом в Англию он не раз удивлял старого адвоката. Тот долго не мог забыть, например, их визита в одно прекрасное утро к Дику или же вечернее посещение торговки яблоками, предпринятое с целью объявить ей, стоя перед ее лотком, что в скором времени она получит в подарок палатку, жаровню, шаль и немного денег; этот подарок, по-видимому, привел ее в полнейшее недоумение.
– Видите ли, я еду в Англию и буду там лордом, – пояснил ей добродушно Цедрик, – и мне не хочется, чтобы ваши кости мне вспоминались всякий раз, когда будет идти дождь. Мои кости никогда не болят, и я не могу себе представить, как это мучительно, когда они болят. Но я очень сочувствую вам и надеюсь, что теперь вам будет лучше.
– Она очень хорошая продавщица яблок, – говорил он потом мистеру Хевишэму, когда они возвращались, оставив обладательницу лотка с разинутым ртом и не верящей своему счастью. – Однажды, когда я упал и расшиб себе колено, она угостила меня яблоком, и я никогда не забуду этого. Знаете, всегда ведь помнишь людей, которые были добры к тебе.
Милый мальчик и не подозревал в то время, что люди обычно не помнят добра.
Свидание с Диком было очень трогательно. Как раз в этот день Джек чем-то снова обидел бедного Дика, и тот находился в самом подавленном состоянии духа. Каково же было его удивление, когда Цедрик спокойно объявил ему, что они пришли дать ему денег, чтобы он мог уладить все свои дела. Дик онемел от неожиданности. Мистер Хевишэм стоял рядом и в душе невольно удивлялся той простоте и непринужденности, с которой маленький лорд объяснял цель своего визита. Необычайное известие, что его маленький друг так неожиданно превратился в лорда и что ему грозит опасность стать графом, если он будет еще долго жить, до такой степени изумило Дика, что он широко разинул рот, выпучил глаза и уронил шапку. Поднимая ее, он произнес какое-то странное восклицание. По крайней мере, странным оно показалось мистеру Хевишэму, но Цедрик не удивился.
– Вот как! Не опоили ли вас чем-нибудь? – сказал Дик.
Маленький лорд слегка сконфузился, но вскоре оправился:
– Сперва все думали, что это неправда. Мистер Гоббс вообразил даже, что со мной случился солнечный удар! Поначалу мне самому не нравилось быть графом, ну, а теперь я нахожу, что это очень приятно. Теперь графом мой дедушка, и он хочет, чтобы я делал все, что мне нравится. Он очень добр, хотя и граф; он прислал мне с мистером Хевишэмом много денег, и я могу тратить их, как хочу! Вот я и принес тебе часть из них, чтобы ты выкупил долю Джека.
Действительно, дело кончилось тем, что Дик откупился от своего компаньона, сделался самостоятельным хозяином предприятия и получил в придачу новые щетки, прекрасный костюм и блестящий знак. Он точно так же, как и старая торговка яблоками, не сразу поверил в свое счастье и, широко вытаращив глаза от удивления, не переставал глядеть на своего благодетеля. Дик опомнился только тогда, когда Цедрик, прощаясь с ним, подал ему руку.
– Ну, прощай, Дик! – сказал он, и хотя он старался говорить спокойно, голос его задрожал и глаза заморгали. – Надеюсь, твое дело пойдет хорошо. Мне жаль с тобой расставаться, но может быть, я вернусь сюда, когда буду графом. Я хотел бы, чтобы ты мне писал, ведь мы всегда были добрыми друзьями. И если ты напишешь мне, вот тебе мой адрес, – прибавил он, протягивая клочок бумаги. – Только теперь мое имя уже не Цедрик Эрроль, а лорд Фаунтлерой. Ну, прощай, Дик!
Глаза Дика невольно затуманились слезой. Он был совсем простой мальчик, а потому решительно не смог бы объяснить то чувство, которое охватило его, если бы попробовал это сделать. Может быть, он поэтому и не стал пробовать, а только заморгал глазами и начал откашливаться, чувствуя какое-то щекотание в горле.
