Владимир Добряков - Зуб мамонта
Повезло ему: приятель только-только успел затворить за собой калитку…
Рабочие, стеклившие витрину, еще не успели по всем правилам заделать в металлической раме и первого листа, как из-за угла дома вынырнул вместительный ручной возок на двух резиновых колесах.
— Деловой народ! — одобрительно заметил рабочий, сказавший Альке, чтобы приносил рукавицы. — Значит, рыбешек разводите?
— Ага, разводим! — кивнул Алька. — Дяденька, можно забирать?
— Куда ж денешься, — пошутил тот. — Раз обещали — берите.
Обратный путь был долгий и трудный. Тяжелый возок приходилось толкать осторожно, выбирая дорогу. Обидно же будет, если еще и они кокнут стекла. И так разбились не лучшим образом. Немало Петру придется поломать голову, чтобы из этих разнокалиберных кусков выкроить нужные стекла.
Ничего, на то он и мастер! Выкроит. Главное, есть из чего. Ребята были довольны.
Когда подъезжали к футбольной площадке, то увидели: там вовсю идет игра. И пасмурный день не помешал. Что ж, правильно: в футбол играют при любой погоде. Это каждому болельщику известно.
При виде возка, который старательно толкали двое приятелей, игра на минуту приостановилась. А Тигра даже из ворот вышел.
— Это что везете? — похлопывая знаменитыми голкиперскими перчатками, спросил он.
— Ослеп, что ли! Картошку везем! — И Валерка подмигнул Альке. — Верно?
— А-а… — без улыбки протянул Тигра и снова побежал к воротам.
Миновав площадку, Алька засмеялся:
— Все подъезжал ко мне: не знаю ли я, что за тайная сигнализация у тебя в саду.
— Не выдал? — спросил Валерка.
— Еще чего! — возмутился Алька. — Слово же дал. Молчу. — Потом, взглянув на показавшуюся в отдалении крышу Валеркиного дома, он сказал: — А вообще я знаю, как можно и в сад к тебе не залезать, и проверить, работает ли сигнализация.
— Как же это ты проверишь?
— Я придумал! — похвастал Алька. — Не веришь?
— И в сад не полезешь?
— Не полезу.
— Чепуха! Не может быть.
— А вот и не чепуха! — удовлетворенно сказал Алька, — Надо взять тяжелый камень, привязать к нему веревку и бросить камень через забор. А потом тащить за веревку. Как натянет он жилку, так и сработает контакт. Здорово придумал?
— Смотри ты! — удивился Валерка. — Правильно: сработает. — И быстро добавил: — Гляди, никому не разболтай. Обещал.
— Да что я — предатель! — снова горячо заверил Алька.
День 169-й
Вот мы и подошли к последнему, горькому дню в долгой череде дней, которую обозначили в самом начале и к которому терпеливо вели рассказ.
В той длинной череде этот день последний, но не последний в нашем повествовании. После этого произойдут и другие события, тоже не менее важные (особенно в жизни Альки Костикова).
Этот воскресный день 25 августа, когда до начала занятий в школе оставалось меньше недели, для героев нашей книжки проходил, как и обычно, в заботах, хлопотах, всяческих делах, а для кого-то просто в безделье… Давайте сейчас, в седьмом часу вечера, заглянем к ним на минутку, посмотрим, что делают они, о чем думают…
Динка Котова ехала в этот день в плацкартном вагоне скорого поезда, уносившего ее все дальше и дальше от жаркой и суетливой Ялты. Динка сильно загорела, отчего черные глаза ее на смуглом лице уже не казались такими черными.
«Разумеется, до негритянки мне далеко, — с улыбкой думала Динка, разглядывая свою руку, лежавшую на белой салфетке вагонного столика. — А вот на индианку, как писала Алику, я вполне похожа».
Она представила, как впервые войдет в класс. Все, наверное, удивятся. Еще бы, два с лишним месяца провела на море! Игорек, конечно, закричит:
— Учти: статью о Черном море даешь для первого номера!
А Толик Белявкин выдаст что-нибудь из области астрономии:
— Внимание! На нашем небосклоне взошла звезда первой величины!
Что скажет Алик, она не могла представить. Во всяком случае, рот у него до ушей растянется от радости. Это точно. Впрочем, может и сказать — ей одной, в коридоре:
— Признайся: миллионера Гарика забыла?
Динка улыбнулась и с нетерпением взглянула на проносившиеся за окном деревья, кусты, блеснувшую змейку ручья: «Скорей бы шел поезд!..»
Игорек только что вернулся с тренировки. Недовольный пришел. Тренер сказал: «Правая подсечка хромает». В том и загвоздка, что хромает, Игорек сам это видел. Да что поделаешь — не получается, хоть тресни. А тут зло его взяло.
— Получится! — вслух сказал он и сел к пишущей машинке. Он вставил лист бумаги и сверху прописными буквами выстукал одним пальцем: «ОБЯЗУЮСЬ». Подумал и рядом в скобках добавил: «железно». Далее на листе, один за другим, появились четыре пункта:
1. Каждый день два раза, утром и вечером, по 20 минут отрабатывать правую подсечку.
2. Через две недели добиться того, чтобы не терять при подсечке ни одного мяча.
3. В финальных соревнованиях победить Леню Петрова.
4. Получить к ноябрю второй спортивный разряд.
Прочитав пункты, Игорек остался доволен. Выстукал внизу имя, фамилию, поставил число, вытащил лист из машинки и приколол его кнопками над своим письменным столом.
Галка Гребешкова, подпоясавшись синим в цветочках передником, растирала в глубокой тарелке яичные желтки с сахаром. Тут же, на кухонном столе, лежал раскрытый журнал «Работница».
— Настоящий торт получится? Совсем настоящий? — заглядывая в тарелку с желтой массой, спрашивала любопытная Мариша.
— Пальчики оближешь! — пообещала Галка. — Раз в журнале советуют, значит, это вкусно. Мама с папой придут из театра, а мы — вот какие мастерицы! — торт на стол! Угощайтесь!
— Ой, как хорошо! — Мариша захлопала в ладоши. — А мне что делать? Белки тоже надо бить?
— Белки сбивать сейчас рано. В журнале специально предупреждают: могут сесть… Лучше банку с мукой достань.
Через пять секунд банка стояла на месте.
— А еще что?
— Телевизор иди смотреть.
— Не хочу телевизор! — сказала Мариша. — Хочу работать!
— Ну что ж я тебе дам?
— Что хочешь. — Сестренка была согласна на все.
— Тогда вот, — придумала Галка. — Вырезала в детском саду салфетки? Умеешь?
— Умею.
— Бери бумагу, ножницы — вырезай.
— Хорошо! — обрадовалась Мариша. — Только я здесь буду, рядом с тобой…
Валерка и Алька в тот же час вновь торчали в универмаге на первом этаже, где, сверкая лаком, никелем, цветными стеклами подфарников, длинными рядами стояли велосипеды, мотоциклы, мотороллеры. Но Валерка был верен своей мечте — больше всего привлекали его мопеды. Особенно «Верховина-3». Впереди, на рулевой втулке, — эмблема: блестящий лев изображен. Да, еще немного, и Валерка станет индивидуальным владельцем этой чудесной машины. Ах, какая машина! До чего же здорово придумано — легкий, удобный, садись, мотор заводи и газуй себе без никаких хлопот.
— Ну, будет, будет. Налюбовался! — то и дело дергал его Алька за руку. — Теперь пойдем на второй этаж. Мою вещь посмотришь…
Кира Павловна сидела в кабинете главного художника Василия Андреевича Волкова. Два эскиза декораций нового спектакля стояли на стульях возле его двери.
— А что, — взъерошив седые волосы, сказал Волков, — по-моему, недурно. Очень даже недурно. Поздравляю, Кира Павловна! И когда вы успели? Ведь недавно приносили. С тем — никакого сравнения! Сейчас и настроение передано, цветовое решение удачно. А перспектива!.. Ну и темпы у вас, должен сказать!
— Стараемся, — улыбнулась она.
— Все работа, работа… — Волков грустно посмотрел на художницу. — Кира Павловна, простите меня, вы — красивая женщина, молодая… Голубушка, личную жизнь-то когда думаете устраивать?
Она потушила на губах улыбку, сказала устало:
— Василий Андреич, я не люблю разговоров на эту тему. Устроить, поверьте, я давно могла бы. Вы меня понимаете?
— Понимаю, Кира Павловна, — сказал Волков. — Вы уж меня простите, не сердитесь на старика.
Вадим размахнулся и сильным броском послал блесну на середину широкого речного плеса. Он вновь принялся сматывать упругую леску, но желанной волнующей тяжести, бешеного рывка зацепившейся рыбы не ощутил. Впрочем, его это мало расстраивало. Две небольшие щучки, тускло блестевшие в прозрачном мешке, были, как он полагал, вполне достаточной наградой за его рыбацкие труды.
Вадим вновь размахнулся, но рука его так и застыла в воздухе. Из-за далекой, почти чернильной полоски тучи вдруг серебряно вспыхнул косой луч. И тотчас ожил лиловый лес, засветился луг с цепочкой островерхих стогов темного сена. И так захотелось взять кисть, торопливыми мазками заполнить на полотне этот удивительный мир красок, который, может быть, через минуту исчезнет и уже никогда больше таким не повторится…
