Елизавета Кондрашова - Дети Солнцевых
— Катя, пиши, душка! Не забывай! Меня, меня поцелуй! И меня тоже! Москве поклонись! А от меня Валдаю! Пиши! — кричали девушки, толпясь возле сестер. — Варя, приезжай в будущее воскресенье! Счастливицы! За вами первыми приехали! — слышалось со всех сторон.
— Mesdames, да не теснитесь так, Варю изомнете. Когда я буду выходить, я попрошу, чтобы мне сделали точь-в-точь такое платье. Какие душки эти малюсенькие цветочки на лентах!
Прощание и обнимание продолжались так долго, что Александра Семеновна потеряла терпение и просила напомнить «детям», что пора ехать.
— Прощайте, до свидания, прощайте! Пиши, я буду тебе писать, и я, и я! — кричали девушки, теснясь и стараясь хоть прикоснуться к Кате и Варе, которые целовались, обнимались и обещали все, чего от них хотели.
— Вот это твои ключи. Чемоданы, мешок и подушки уже отправлены к Вадимовым. За тобой приедут в семь часов. Вы нагоните их в Москве или в московском имении. Это тебе на дорогу, — сказала Марина Федоровна, подавая Кате небольшой сверток, перевязанный розовым шнурочком. — Я жду твоего письма с дороги, непременно. Христос с тобой.
Она последняя в доме обняла Катю и перекрестила ее.
— Слава Богу! Благослови Господи! — сказала Александра Семеновна уже в карете, целуя Катю, которая нагнулась и прижала к губам ее руку.
— Благослови вас Господи, вас и дорогого Андрея Петровича за все, за все, что вы для нас сделали! — шептала Катя.
Растроганная старушка обняла Катю, потом Варю, потом опять Катю и, смеясь сквозь слезы, сказала:
— Да сидите смирно! Народ пальцами на нас показывает, рты разевает.
Когда карета подъехала к подъезду дома, из которого Катя и Варя уехали детьми и в котором Варя с тех пор не была, к ним навстречу выбежал Лёва.
— Федя! — вскрикнула Варя, выскакивая из кареты, сжимая лицо хорошенького черноглазого, белокурого мальчика в своих руках и горячо целуя его.
— Лёва, ты хочешь сказать, — поправил ее мальчик, разнимая ее руки и торопливо целуя Катю. — Как долго-то! Мама уже беспокоилась. Андрей Петрович собрался за вами ехать.
Последние слова Лёва договорил уже на бегу. Он опередил сестер, чтобы оповестить мать и Андрея Петровича об их приезде.
Много было поцелуев, обниманий и пожеланий в этот счастливый час. Анна Францевна будто очнулась от долгого тяжелого сна. Увидев дочерей, она бросилась к ним.
— Как папа был бы счастлив! — сказала она и зарыдала.
В эту минуту все в доме были счастливы — и Анна Францевна, и дети, и старички Талызины, и старая няня Мариша, от радости поклонившаяся в ноги своим барышням, и Лёва, суетившийся и хлопотавший об угощении сестер, и прислуга Талызиных, видевшая красавиц барышень маленькими девочками.
Вечер подкрался незаметно. Никто в квартире Талызиных еще и не вспоминал о предстоящей разлуке, когда к подъезду дома подъехал и остановился дорожный экипаж, запряженный четверкой худых разношерстных лошадей. С козел соскочил пожилой лакей в дорожном платье, с сумкой через плечо. Он подошел к дверке, отворил ее и, сказав: «Постойте, Авдотья Егоровна, я сейчас узнаю, этот ли подъезд», — поспешно скрылся. Лошади потряхивались, поднимая и наклоняя головы, погромыхивали бубенчиками. Ямщик, сидя боком и опустив вожжи, равнодушно смотрел перед собой и время от времени только покрикивал: «Ну-у ты! Тпру-у-у!»
Лакей вернулся, сказал что-то, просунув голову в тарантас. Через минуту оттуда показалась голова в темном платочке, подвязанном у подбородка по чепцу с белыми оборками, потом две морщинистые руки, крепко ухватившиеся за стенки экипажа, потом согнутая спина в темной кацавейке [122] и, наконец, вся Авдотья Егоровна, бывшая няня, а последние годы ключница в доме Павла Михайловича Вадимова…
В восемь часов с лестницы сошли заплаканные Катя, Анна Францевна, старички Талызины, Варя, Лёва, Мариша и вся прислуга Талызиных, обвешанная разными коробками и свертками. Катя не помнила, как с ней прощались, как ее посадили в тарантас, что ей говорили и что она говорила. Она помнила и чувствовала только чьи-то горячие слезы на своих щеках, чьи-то крепкие поцелуи на руках и страшную усталость во всем теле. Она не помнила, как тарантас отъехал от подъезда, не помнила ничего, сидела и смотрела на улицы, на дома, на народ, сновавший взад и вперед и с любопытством оглядывавшийся на дорожный экипаж, в котором она сидела, смотрела на незнакомую старушку, которая умащивала и устанавливала коробки, корзинки, корзиночки, свертки и ящички, собранные Кате на дорогу.
— Так-то лучше будет, — говорила старушка себе под нос, — здесь не помешает и держаться будет прямо!
А тарантас поворачивал с улицы на улицу, потом долго ехал все прямо и, наконец, вдруг остановился.
Старичок лакей соскочил с козел и спешным дробным шагом подошел к низенькому, окрашенному желтой краской строению. Оттуда вышел какой-то военный высокого роста, в каске и в полной форме, подошел близко к тарантасу, заглянул в него, через несколько секунд кто-то как будто тряхнул экипаж сзади, потом военный, пройдя перед лошадьми, вошел обратно в дверь низенького строения. Через минуту послышались голоса, вышел старик лакей, застегивая свою сумку и поправляя ремень на плече.
— Ну, с Богом!
Он перекрестился, взялся рукой за козлы, вскочил на них, сел. Тарантас сотрясся от его тяжести. Лошади оправились, чуя дорогу, бубенчики отрывисто громыхнули.
— Трогай, с Богом! — повторил старик, оборачиваясь на город и крестясь.
Поднялся шлагбаум, тарантас двинулся, слегка покачиваясь, проехал несколько шагов… Ямщик собрал вожжи, оправился, тряхнул головой. «Э-э-эх!» — раздался на далекое пространство его лихой окрик, лошади дружно подхватили…
— Благослови Господи! — прошептала старушка.
Сердце Кати болезненно сжалось.
«Что я сделала? Зачем, зачем не осталась дома? Зачем не послушалась Александру Семеновну? Господи, помоги!» — думала она.
Лошади бежали все шибче и шибче. Бубенчики громыхали все тише и тише и наконец замерли совсем.
— Уснула голубушка! — сказала старушка. — Благослови тебя Бог!
1
Надвoрный совeтник — гражданский чин VII класса в Табели о рангах в царской России; соответствовал чину подполковника в армии.
2
Салoп — верхняя женская одежда в виде широкой длинной накидки с прорезами для рук или небольшими рукавами.
3
Бекeша — мужское пальто на меху со сборками в талии.
4
Нагoльный — о меховой шубе, тулупе: кожей наружу, без матерчатого верха, не крытый.
5
Счётчик — лицо, производящее подсчет чего-либо.
6
Поддёвка — верхняя мужская одежда с застежкой сбоку и сборками на талии.
7
Ялик — небольшая двухвесельная или четырехвесельная лодка.
8
Мезонин — неполный верхний этаж над средней частью дома.
9
Светёлка — светлая небольшая комната, обычно в верхней части жилья.
10
Дроги — длинная телега.
11
Хоть что-нибудь, да возразить! (франц.)
12
Здесь и далее — начальница привилегированного женского закрытого учебного заведения.
13
Подойдите!.. Живее, живее, мои крошки! (франц.)
14
Какой очаровательный ребенок! И какой… (франц.)
15
Рукавчики — манжеты, которые подвязывались специальными тесемками под рукав форменного платья.
16
Канифас — плотная хлопчатобумажная ткань, обычно с рельефными полосками.
17
Пойдем, дорогая (франц.).
18
Сафьян — тонкая мягкая кожа.
19
Корпия — перевязочный материал: нащипанные из тряпок нитки, которые употреблялись вместо ваты.
20
Сигнатура (сигнатурка) — ярлычок с названием лекарства.
21
Пойдемте, мои маленькие (франц.).
22
Она практически круглая сирота (франц.).
23
Арьергард — здесь: последний ряд.
24
Тик — плотная хлопчатобумажная ткань.
25
Тихо, внимание! (нем.)
26
Сударыня (обращение к незамужней женщине) (нем.).
