Герман Матвеев - Семнадцатилетние
— Эту картину папа очень любил. Помоги, Надя.
Они залезли на кровать и с трудом сняли картину.
— Теперь все, — вздохнула с облегчением Аня.
Вернувшись с работы и увидев полный разгром в комнате, Ольга Николаевна сначала испугалась. Первая мысль была: «воры». Услышав в соседней комнате голоса, она бросилась туда.
В комнате дочери от перенесенных вещей был такой же беспорядок. Девушки, стоя на стульях, вешали картину.
— Аня, что это значит?
Дочь, не торопясь, опустила картину, спрыгнула со стула, стряхнула с себя пыль и деловито сказала:
— Пойдем, мама.
Они перешли в комнату Ольги Николаевны.
— Мама! — ледяным тоном сказала Аня. — Если тебе не дорога память о папе, то ты свободна. Выходи замуж или делай, что тебе нравится. Но я не могу допустить, чтобы кто-нибудь чужой смел трогать папины вещи. Вот и все!
Теперь Ольга Николаевна поняла, в чем дело, почувствовала внезапную усталость и опустилась на стул. Она долго, с какой-то грустной улыбкой смотрела на дочь, словно давно ее не видала.
— Анюта! Какая ты у меня еще глупенькая! — с ласковым упреком сказала Ольга Николаевна.
— Мама, я не буду с тобой больше ссориться, — ответила Аня. — Можешь меня считать дурой, но я много думала и окончательно решила.
— А я и не возражаю… Мне очень приятно, что ты так любишь своего отца. И он стоит такой любви…
— Пускай я, по-твоему, глупенькая, — перебила Аня Ольгу Николаевну, — но я считаю так… У женщины может быть второй муж, и даже третий, а у дочери второго отца никогда не может быть!
— Я понимаю тебя. Но ведь и второй матери у тебя тоже не может быть.
— Конечно!
— Вот и отлично! — с радостью сказала Ольга Николаевна. — Вот мы с тобой и договорились. Видишь, положение оказалось не таким уж безвыходным. Нужно было только немножко подумать и не горячиться. Михаил Сергеевич очень хорошо к тебе относится, но он и не собирается стать твоим отцом. Тебе же семнадцать лет. Он хочет быть только твоим другом…
— Мама! При чем тут Михаил Сергеевич! — прервала ее Аня. — На эту тему я вообще не собираюсь с ним говорить. Он мне никто! Просто знакомый. Если ты выйдешь за него замуж, то это не дает ему никакого права…
— Ну, разумеется… Но мне казалось, что ты к нему хорошо относишься, и вы так весело играли в шахматы…
— Мама! Как можно говорить сейчас о шахматах! — с недоумением сказала Аня и, пожав плечами, ушла в свою комнату.
На вечере
Наступили ноябрьские праздники.
Десятиклассницы обычно неохотно посещают школьные вечера. Они считают себя уже взрослыми, «без пяти минут студентками», но в этом году дома не сиделось. Почему-то хотелось быть воем вместе.
На вечер собирались в приподнятом настроении. Недавно закончились городские контрольные работы за первую четверть, и все чувствовали, что они прошли хорошо.
Красные полотна с призывами. В коридоре праздничная, метра два длиной, школьная стенгазета с ярким заголовком. Полы натерты до блеска.
Десятиклассницы предусмотрительно выпросили ключ от своего класса, и большинство учениц раздевалось там, чтобы после вечера не толкаться в раздевалке.
Константина Семеновича поджидала Женя. Увидев входящего учителя, она подбежала к нему и загородила дорогу.
— Идемте в класс, Константин Семенович, — предложила она. — Мы там раздевались.
В классе оживление. Несколько человек окружили Катю Иванову и звонко смеялись. Константин Семенович с помощью многих рук снял пальто и уселся за парту. Все его воспитанницы сегодня в праздничных платьях, иначе причесаны, некоторые слегка надушены.
— Девочки, наши воспитатели не обломают мне каблуки? — крикнула Лариса, входя в класс, но, заметив учителя, смутилась и замолчала.
— Не обломаем, Лариса, — шутливо успокоил он.
Лариса Тихонова имела характер несколько необычный. Она не понимала шуток и все принимала всерьез. Ее можно было уверить в чем угодно. Добрая, бескорыстная, она прощала все, а если и обижалась на подруг, подшучивающих над ней, то очень скоро забывала обиду. Лариса легко подпадала под влияние и была мягкой глиной в руках каждой новой подруги. И в то же время от Ларисы можно было ожидать самых неожиданных «фокусов», как выражались девушки.
Дверь широко распахнулась, и в класс вбежала Надя.
— Ой, девочки! — восторженно сказала она, — идите скорей, посмотрите, каких морячков Светлана привела. Вы не представляете!
Увидев среди девушек учителя, Надя осталась с открытым ртом и густо покраснела. Присутствующие захохотали.
— Не буду вам мешать, — сказал Константин Семенович, поднимаясь.
— Вы нам не мешаете, — попыталась удержать его Катя.
— Нет, нет, у вас пут свои секреты и дела… Сегодня уж такой день…
Он вышел в коридор. К нему с обеих сторон присоединились десятиклассницы.
Светлана, Игорь и Алексей, сдав на вешалку пальто и шинели, поднимались по лестнице.
— В детский сад попали… — процедил сквозь зубы Игорь. — Надо было соски захватить. Светлана, что это за броненосец движется?
— Это наша математичка. Она дежурная на вечере, — пояснила Светлана и поклонилась учительнице.
— Только ты нас, пожалуйста, ни с кем не знакомь, — предупредил он. — Будем держаться сторонкой. А это что за телеграфный столб стоит в кустарнике?
— Ты дурак! Это наш классный руководитель, — сердито одернула его Светлана.
— Ах, это он и есть… Прошу прощенья!
Тихо разговаривая, они двигались по коридору. Светлана шла посредине. Встречные девушки косили глазами на блестящих моряков и шушукались между собой.
— А это что за миноносец? — продолжал непочтительно острить Игорь.
— Где?
— А вон с твоим любимчиком столкнулась.
— Это Варвара Тимофеевна, завуч.
— Тогда ошибся. Это, значит, тральщик — «Приходите — побеседуем!». Понятно!
Вдруг Игорь схватил сестру за локоть и на какое-то мгновение остановился.
— Свечка! Кто это стоит? Смотри прямо… В дверях класса стояла Лида.
— Кто она такая? Ты ее знаешь?
— Мы с ней вместе учимся… Это Лида Вершинина.
— Да что ты говоришь! Я пропал, Свечечка. Это она! Помнишь, я тебе говорил про «чудное виденье», которое исчезло в машине, — торопливо проговорил он.
Они медленно приближались к стоявшей девушке. Лида равнодушно скользнула взглядом по морякам и ушла в класс.
— Свечка, ты меня познакомишь с ней?
— Ты же не хотел ни с кем знакомиться!
— Передумал. Срочно передумал! Она танцует?
— Да. Ну, погуляйте без меня, — с улыбкой сказала Светлана и ушла за Лидой.
В классе сидели Катя, Лида и Таня.
— Светка, кто это с тобой? — спросила Таня.
— Это мой брат, — ответила Светлана и подошла к Лиде. — Ты одна пришла?
— Одна.
— Пойдем погуляем с нами. Брат где-то тебя видел и просит познакомить.
— У меня что-то нет настроения… Твой брат высокий?
— Да.
— А кто второй, пониже?
— Это его друг.
Неожиданно и очень громко заиграла радиола.
Константин Семенович с группой девушек остановился возле перил лестницы и наблюдал, как собираются гости. Вот какой-то суворовец, услышав музыку, перепрыгивая через три ступеньки, стрелой помчался наверх и чуть не сбил с ног двух девушек. Вот поднимается Женя с каким-то пожилым человеком, — очевидно, с отчимом.
«Чего-то не хватает… — думал учитель. — Нет выдумки. Вечер должен начинаться в раздевалке, у входа в школу…»
Открыли дверь в зал, и все устремились туда.
— Константин Семенович, мы займем места. Вы нас ищите, — предупредила Нина.
К Горюнову подошли два молодых человека. Один из них был невысокий, с пышной шевелюрой и живыми насмешливыми глазами.
— Здравствуйте, Константин Семенович, — громко и четко сказал он.
Учитель догадался, что это десятиклассники соседней школы, с которыми давно дружили его ученицы. Он приветливо протянул руку.
— Лева Никитин, — сказал первый.
Второй был значительно выше, стройней, с коротко подстриженными волосами и с детским выражением голубых глаз. Во всей его выправке, в движениях, походке чувствовался спортсмен.
— Пронин Михаил, — представился он.
— Радиолу настраивали. Теперь в порядке, — сообщил Лева, с любопытством разглядывая известного ему по рассказам девушек учителя. — Показывали нам «Обещание» и сводки. Ничего! Хорошо придумали. А у нас почему-то никто из учителей такого не придумал.
— Одобряете? Но должен вам заметить, Лева, что придумал это не я, а ученицы.
— Ученицы? — с притворным удивлением спросил тот. — Почему же они до вас не могли придумать?
— Потому что не было надобности.
Константин Семенович чувствовал, что мальчики задеты. Видимо, им было досадно, что девушки, с которыми они вместе учились до разделения школы, опередили их.
