Борис Костюковский - Зовут его Валерка
Внизу под паспортом крупным шрифтом была напечатана справка. В ней говорилось:
НАСТОЯЩАЯ ВЫДАНА КОМБИНАТОМ «ИРКУТСКЛЕС» РЕДАКЦИИ ГАЗЕТЫ «ЗНАМЯ КОММУНИЗМА» В ТОМ, ЧТО НА МЕСТЕ ГОРОДА АНГАРСКА ДО 1947 ГОДА БЫЛА ТАЙГА.
НАЧАЛЬНИК КОМБИНАТА «ИРКУТСКЛЕС»
Кокорин.
Семён Николаевич долго рассматривал паспорт, свернул газету и положил её себе на колени.
— Любопытно, очень любопытно, — задумчиво сказал он. — Вот читал сейчас паспорт и снова вспомнил, как мы начинали обживать эти места.
Семён Николаевич ласково погладил Валерку по голове.
— У меня есть к тебе просьба, наш племяш.
— Какая? — спросил Валерка.
— Подари мне эту газетку, я её хочу сохранить как память об Ангарске.
— Возьмите, — охотно согласился Валерка. — У меня ещё есть одна, я её Тольке хотел отдать.
В это время заскрипела входная дверь, и на пороге комнаты показался дядя Саша.
— С кем это ты тут беседы ведёшь? — спросил он, но тут же закричал: — Семён Николаевич! Да это же вы!
— А!.. А!.. А!.. — широко раскинув руки и обнимая дядю Сашу, только и смог сказать Семён Николаевич.
Дядя Саша рядом с Семёном Николаевичем был совсем маленький, но вдруг он высвободился из могучих объятий и стол сердито выговаривать:
— Нельзя так, в самом деле! Телеграммы не дали, мы с Леночкой ничего не знали. Ничего не приготовили.
— Я говорил, дядя Саша будет сердиться, — сказал Валерка.
— А то ещё не сердиться на него, — негодовал дядя Саша, — тайком приехать в Ангарск!
— Сашок, — ласково сказал Семён Николаевич и снова облапил дядю Сашу, целуя его мохнатую голову, — Сашок, родненький мой!.. И вовсе не тайком. Все хорошо. Лучше и не придумаешь. И встреча была. По всем правилам торжества меня принял гражданин Ангарска. Товарищ Валерий Кистенёв. Наш племяш.
ПРАЗДНИК УРОЖАЯ
Осень пожелтила деревья. Прилипли к асфальту первые осыпавшиеся листья с тополей. И вот уже дворники не успевают подметать улицы.
Деревья готовятся к зиме и поспешно сбрасывают с себя изрядно пропылённые за лето и выгоревшие на солнце одёжки.
Только сосны и ели не расставались со своими колючими шубами, и только они, казалось, сохраняли часть летнего тепла.
Жаль было Валерке уходящего лета…
И хотя ещё днём по-прежнему пригревало солнце, а небо было безоблачным и голубым, Валерку не покидало чувство непонятной тревоги.
Кончились летние каникулы, возобновились занятия в школе.
— Поздравляю вас, дети, с началом нового учебного года! — сказала Дарья Емельяновна. — Все вы на один год повзрослели и теперь стали учениками второго класса. Я думаю, что после летнего отдыха мы с вами будем учиться ещё лучше. Хорошо ли вы провели каникулы? — спросила она, внимательно вглядываясь в лица своих учеников.
— Хорошо! Хорошо! — закричали ребята.
— Вот и давайте первое наше занятие посвятим летним каникулам. Кто хочет рассказать, как он отдыхал летом?
Почти все ребята подняли руки.
Так начался первый учебный день.
Рядом, в 1–м классе «А», сидела Маринка. Она в этом году тоже пошла в школу. Валерка радовался за неё. Теперь он каждый день забегал за Маринкой. Когда они шли в школу, лицо у Маринки было серьёзным и озабоченным. В руке она несла портфель, и со стороны казалось, что он очень тяжёлый.
Женька первые дни дулся на Валерку и даже пробовал его упрекать:
— Нашёл с кем ходить! Она же девчонка.
Но Валерка доказал Женьке, что Маринка совсем не такая девчонка, как Галька.
Даже Толька её назначал медсестрой, когда они играли в тайники. Один раз она даже ходила в разведку.
Женьке было нечего возразить, и он смирился с Маринкой. Теперь они ходили в школу втроем.
Несмотря на то что учебный год начался, Толька из совхоза не возвращался.
Валерка встретил во дворе его маму и спросил, почему нет Тольки.
— Остался с отцом, — ответила она, — там и в школу ходит. Прямо беда с парнем! От отца ни на шаг не отстаёт.
Валерка хорошо знал, как любит своего отца Толька. Он даже помнил, как потемнели Толькины глаза, когда Шишпорёнок, поджав губы, презрительно сказал ему:
— Подумаешь, фронтовик твой отец, он и автомат-то в руках не держал, а ездил себе на машине, да и все…
— Повтори!.. — угрожающе сказал ему Толька.
Шишпорёнок не решился повторить,
Когда Валерка нечаянно ударил Тольку по лбу, тот радовался, потому что у его отца был точно такой же шрам на лбу от осколка. Толька даже тайком от всех сдирал со лба коросту, чтобы углубить царапину и как можно дольше сохранить ее. Он проникся особым доверием к Валерке и показал ему свой главный тайник, который придумали они с отцом.
Толька привёл Валерку в подвал своего дома, вытащил из-под мусора проволочный крючок, просунул его в дыру, которая была просверлена в двери кладовки, и открыл потайной замок. Там же, в кладовке, Валерка увидел на самодельных полках аккуратно разложенные детали, болты, гайки и трубочки.
— А зачем это? — спросил Валерка.
— Дай слово, что никому не скажешь.
— Честное-пречестное, — скороговоркой выпалил Валерка.
— Мы с отцом хотим собрать машину «Малютка». У нас уже почти всё есть. Мы каждый раз, как едем в Иркутск, что-нибудь покупаем из запчастей. Во, погляди, какой моторчик!
У Тольки заблестели глаза, и он начал тщательно протирать от пыли и без того чистые детали и мотор.
— Отец сказал, что эту машину я сам водить буду. Он и грузовик мне иногда разрешает водить. За городом, когда никого нет на дороге…
А вот теперь Тольки не было, и он по-прежнему думал, что Валерка — предатель.
Натка так и не успела рассказать Тольке, что Валерка не виноват, и под корнями старой сосны как упрёк по-прежнему зиял разрытый Джерри их тайник.
Уже на исходе был сентябрь. Осень холодила нос и уши. Прогноз погоды предсказывал ночные заморозки и предупреждал, что нужно торопиться со сбором урожая.
Заторопились и в дяди Сашином цехе.
Валерке тоже не терпелось увидеть, какой стала картошка, которую они с тётей Наташей посадили весной.
В воскресенье утром снова остановилась машина у подъезда Валеркиного дома.
Снова на огороде он встретился со своими знакомыми.
На этот раз Валерка был не одинок. Собирать урожай приехало много ребят. Не усидел дома и Шишпорёнок, и даже Ощеулов.
С утра было прохладно. Ребята, зябко поёживаясь и зевая, не отходили от костра.
— А ну, любители костра и солнца, за работу! — крикнула им тётя Наташа. — Иди ко мне, наш племяш, — позвала она Валерку.
Трудно было расставаться с костром, и Валерка неохотно поплёлся, увязая в рыхлой земле.
— Что, прохладно? — спросила тётя Наташа.
— Чуть-чуть, — сказал Валерка.
— Ничего, сейчас за работой согреемся, — заверила она.
Люди рассыпались по полю и, перекликаясь, принялись за работу.
— Можно мне присоединиться к вам? — спросил Анянов у тёти Наташи.
— Можно! — радостно ответил за неё Валерка.
Анянов мягко воткнул лопату в землю под засохшую ботву картофеля и вывернул её набок. Из земли выглянули большие картофелины. Валерка быстро отделил их от ботвы и со звоном побросал в ведро.
Картошки было так много, что, если бы Валерка сам её не сажал, он ни за что не поверял бы, что из одной картофелины, и даже из ее верхушки, вырастет такой урожай!
Со всех концов огорода подходили к костру люди с вёдрами и ссыпали в кучу картошку. А там Миша Бачин и Казанцев собирали её в мешки и выстраивали их на поле строем, как солдат.
К обеду пригрело солнце и стало жарко. Ветерок ласково обдувал разгорячённые от работы лица.
— Отстаёт ваша бригада, Наталья Григорьевна! — шутливо крикнул дядя Саша.
— Ничего, успеем, нам ветер в лицо не дует, — отшутилась она, — Правда ведь, племяш?
— Немножко дует, — сказал Валерка, — но это даже лучше.
Анянов и тётя Наташа засмеялись.
— Ты прав, Валерка, ветер нам только на пользу, — согласился с ним Анянов.
— А почему вы в школу не ходите? — спросил Валерка.
— Скоро пойду.
— Но все уже учатся.
— Нет, Валера, не все. Вечерняя школа в этом году с первого октября начнёт занятия. Так что скоро мы с тобой будем часто встречаться. Я ведь в вашу школу записался.
— Вот здорово-то! — обрадовался Валерка, — А мы будем соревноваться, да?
Анянов удивлённо посмотрел на Валерку и перестал копать:
— Ты это серьёзно?
— Конечно, серьёзно. Я буду на четыре и на пять, и вы тоже.
— Трудненько мне с тобой соревноваться, — с сожалением покачал головой Анянов. — Надо подумать.
— А чего там думать, — напустилась на него тётя Наташа, — постыдился бы! Наш племяш и тот не боится, а ты струсил!
— Так у меня же перерыв большой в учёбе, — виновато начал оправдываться Анянов.
