Люси Монтгомери - Анин Дом Мечты
Заметно встревоженный этим сообщением, Гилберт поспешил в сад. Неужели что-то случилось в Зеленых Мезонинах? Но Аня, сидевшая на садовой скамье у ручья, не выглядела огорченной, хотя явно была очень взволнованной. Ее серые глаза блестели как никогда, на щеках горели алые пятна.
— Что случилось, Аня?
Она слегка рассмеялась каким-то странным смехом.
— Я думаю, ты с трудом поверишь мне, когда я скажу тебе, Гилберт, что случилось. Я сама еще не могу в это поверить. Как сказала на днях Сюзан, «я чувствую себя словно муха, ожившая на солнце, — вроде как ошарашенной». Все это так невероятно! Я перечитывала это письмо раз десять, и каждый раз происходило одно и то же — я не могла поверить собственным глазам. Ах, Гилберт, ты был прав… как ты был прав! Теперь я вижу это так ясно… и мне так стыдно за себя… Ты когда-нибудь простишь меня до конца?
— Аня, я встряхну тебя, если ты не будешь говорить связно. Редмонду было бы стыдно за тебя. Что именно случилось?
— Ты не поверишь… ты не поверишь…
— Я иду к телефону, чтобы вызвать дядю Дейва, — пригрозил Гилберт, делая вид, что направляется к дому.
— Сядь, Гилберт. Я постараюсь все рассказать тебе. Я получила письмо… и… ах, Гилберт, все это так удивительно… так невероятно… мы и не предполагали… никому из нас такое и в голову не приходило…
— Единственное, что, как я полагаю, можно сделать в подобном случае, — сказал Гилберт, садясь с видом покорности судьбе, — это набраться терпения и расспросить обо всем по порядку. От кого это письмо?
— От Лесли… и Гилберт…
— От Лесли! Вот так так! Что у нее нового? Как там Дик?
Аня взяла лежавшее у нее на коленях письмо и, сделав драматическую паузу, протянула его мужу.
— Никакого Дика нет! Человек, которого мы считали Диком Муром… которого все в здешних местах на протяжении двенадцати лет считали Диком Муром… этот человек — его двоюродный брат из Новой Шотландии, Джордж Мур. Судя по всему, между ними всегда существовало разительное сходство. А Дик Мур умер на Кубе тринадцать лет назад от желтой лихорадки.
Глава 32
Мисс Корнелия обсуждает новости
— И вы хотите сказать мне, Аня, душенька, что Дик Мур оказался вовсе не Диком Муром, а кем-то другим? Именно за этим вы звонили мне сегодня по телефону?
— Да, мисс Корнелия. Это так удивительно, не правда ли?
— Это… это… именно то, чего можно ожидать от мужчины, — растерянно пробормотала мисс Корнелия, дрожащими пальцами снимая шляпу. Впервые в жизни мисс Корнелия была явно потрясена. — Похоже, я не в состоянии осознать это, — сказала она. — Я слышала, что вы сказали… и я верю вам, но я не могу взять в толк… Дик Мур мертв… он был мертв все эти годы… и Лесли свободна?
— Да. Истина сделала ее свободной. Гилберт был прав, когда говорил, что этот стих самый замечательный в Библии.
— Расскажите мне все, Аня, душенька. С тех пор как вы позвонили мне, у меня мысли мешаются. Никогда еще Корнелия Брайент не была так ошеломлена!
— Тут и рассказывать-то почти нечего. Письмо Лесли было довольно коротким. Она не вдавалась в подробности. К этому человеку — Джорджу Муру — вернулась память, и он знает, кто он такой. Он говорит, что Дик заболел на Кубе желтой лихорадкой и судно, на котором он приплыл туда, было вынуждено уйти в обратный рейс без него. Джордж остался, чтобы ухаживать за ним. Но Дик вскоре умер. Джордж не стал писать Лесли, так как намеревался сразу же отправиться на родину и сказать ей о случившемся при встрече.
— Почему же он этого не сделал?
— Я полагаю, что ему помешал тот несчастный случай, в результате которого он получил травму головы. Гилберт говорит, что Джордж Мур скорее всего ничего не помнит ни о самом этом происшествии, ни о том, что привело к нему, и, возможно, так никогда и не вспомнит. Но, по всей вероятности, это случилось вскоре после смерти Дика. Возможно, мы узнаем дополнительные подробности, когда Лесли пришлет следующее письмо.
— Пишет ли она о том, что собирается делать? Когда она вернется домой?
— Она говорит, что останется с Джорджем Муром, пока он не выйдет из больницы. Она написала его родным в Новую Шотландию. Судя по всему, единственная близкая родственница Джорджа — его сестра; она замужем и намного старше его. Она была жива, когда Джордж в последний раз ушел в плавание, но разумеется, мы не знаем, что могло случиться за прошедшие годы… Вы когда-нибудь видели Джорджа Мура, мисс Корнелия?
Да. Теперь я все припоминаю… Джордж гостил здесь у своего дяди Эбнера восемнадцать лет назад, когда ему и Дику было около семнадцати. Они двоюродные и по материнской и по отцовской линии. Их отцы — родные братья, а матери — сестры-близнецы, так что Дик и Джордж были ужасно похожи. Конечно, — добавила мисс Корнелия пренебрежительно, — это не было то необыкновенное сходство, о котором можно прочесть в романах, когда два человека так похожи, что каждый из них может выдавать себя за другого и даже самые близкие люди не могут разобраться, кто есть кто. В те дни любой человек мог довольно легко определить, кто из них Джордж, а кто Дик, если они были вдвоем и неподалеку. Когда же вы видели только одного из них да еще и на расстоянии, сказать, кто это, было уже не так просто. Много раз, пользуясь своим сходством, они обманывали людей и думали, что это очень забавно, — два бездельника! Джордж был немного выше и гораздо более плотного телосложения, чем Дик… хотя толстяком я бы ни одного из них не назвала — оба были скорее худощавы. Все замечали, что лицо у Джорджа бледнее, а волосы чуточку темнее, чем у Дика. Но в чертах лица было разительное сходство, и к тому же оба унаследовали эту странную особенность: один глаз — голубой, другой — светло-карий. Во всех остальных отношениях юноши не особенно походили друг на друга. Джордж был славным малым, хоть и горазд на проделки. Поговаривали, правда, что он уже тогда любил иногда пропустить стаканчик вина, но всем он нравился больше, чем Дик. Он провел здесь около месяца. Лесли ни разу не видела его; ей было тогда лет восемь или девять, и, как я теперь припоминаю, всю ту зиму она провела на другой стороне гавани у своей бабушки, миссис Уэст. И капитан Джим отсутствовал — это была как раз та самая зима, когда его корабль потерпел крушение на Магдаленах. Не думаю, что ему или Лесли вообще доводилось слышать о кузене Дика, живущем в Новой Шотландии и очень похожем на самого Дика. Никто и не вспомнил об этом кузене, когда капитан Джим привез Дика… вернее, Джорджа… домой. Конечно, мы все нашли, что Дик заметно изменился — он стал таким толстым и неповоротливым. Но мы приписали это тому, что случилось с ним, и, без сомнения, причина заключалась именно в этом, поскольку, как я уже упоминала, Джордж раньше тоже не был толстым. И не существовало никакой иной возможности узнать правду, ведь этот человек начисто лишился рассудка. На мой взгляд, ничуть неудивительно, что мы обманулись… Но в целом это совершенно поразительно. Лесли потратила лучшие годы своей жизни на уход за человеком, который не имел никакого права рассчитывать на нее! Ох, пропади они пропадом, эти мужчины! Что бы они ни делали, это всегда что-нибудь не то, что нужно. И кем бы они ни были, это всегда кто-нибудь, кем им не следует быть. Они вечно выводят меня из терпения!
— Гилберт и капитан Джим — мужчины, и именно благодаря им правда наконец открылась, — возразила ей Аня.
— Что ж, я признаю это, — с неохотой уступила мисс Корнелия. — Я сожалею, что так нападала на доктора. Это первый случай в моей жизни, когда мне стыдно за то, что наговорила мужчине. Не знаю, впрочем, скажу ли я ему об этом. Вероятно, ему придется просто принять это как нечто само собой разумеющееся… Право же, Аня, душенька, истинное благо, что Бог отвечает не на все наши молитвы. Все это время я усерднейше молилась о том, чтобы операция не привела к излечению Дика. Разумеется, я не просила об этом так уж откровенно. Но эта мысль присутствовала в моем уме, и я не сомневаюсь, что Господь знал о ней.
— Он ответил на истинный смысл вашей молитвы. Ведь вы желали лишь того, чтобы Лесли не стало еще тяжелее. Боюсь, в глубине души я тоже очень надеялась на то, что операция не будет успешной, и теперь меня мучит благотворный стыд.
— А как, судя по ее письму, сама Лесли принимает то, что произошло?
— Она пишет как совершенно ошеломленный человек. Я думаю, что, как и мы, она с трудом осознает случившееся. Она говорит: «Ты знаешь, Аня, все это кажется мне каким-то странным сном». Это единственное место в ее письме, где она упоминает о себе.
— Бедная девочка! Я полагаю, что когда с заключенного сбиты кандалы, у него какое-то время сохраняется чувство растерянности и неприкаянности… Аня, душенька, у меня все вертится в голове одна мысль: как насчет Оуэна Форда? Мы обе знаем, что Лесли была неравнодушна к нему. Вам когда-нибудь приходило в голову, что он, возможно, тоже неравнодушен к ней?
