Наринэ Абгарян - Манюня, юбилей Ба и прочие треволнения
Из-за Сурикова подвига дети нашего городка надолго остались без спичек. Взрослые охраняют их как военные объекты повышенной секретности. Редко когда нам удается стибрить счастливо оставшийся без внимания коробок. Но если такое случается, мы отрываемся по полной программе – прячемся где-нибудь за гаражами или на стройке и гасим зажженные спички во рту. Чтобы без последствий погасить горящую спичку, нужно помнить о нескольких очень важных вещах. Во-первых, обязательно надо глубоко вдохнуть, чтобы небо ушло высоко вверх. Во-вторых – ни в коем разе нельзя выдыхать. Обхватываешь губами спичку, крепко зажимаешь рот и замираешь. Через секунду спичка гаснет – огню просто не хватает воздуха, чтобы разгореться. И тут ты торжественно извлекаешь погасшую спичку и выдыхаешь дымом. Красота! Во рту остается неприятный привкус серы, зато все окрестные мальчики в отпаде и относятся к тебе с уважением и почетом. Еще бы, не каждая девочка решится на такой отважный поступок!
Когда Маринка предложила погулять по крышам, у меня внутри что-то жалобно тренькнуло. Прям так жалобно, что сразу стало ясно – идти на крыши ни в коем разе нельзя. Я даже попыталась остановить девочек, но куда там! Никто меня слушаться не стал. Девочки пришпорили к гаражу восемнадцатой квартиры с такой скоростью, что я еле поспевала за ними. За этим гаражом растет невысокая, но коренастая слива-венгерка. Если умеючи взобраться на нее – не целой гурьбой, а по очереди, то можно, осторожно приподнявшись на цыпочках, вскарабкаться на пологую шиферную крышу. Главное, не делать резких движений и не подпрыгивать – слива хлипкая, хоть и немолодая. Ей не хватает солнца и воздуха – за гаражами сыро и промозгло, вот она и растет, как умеет, вкривь и вкось, и плодоносит на самой верхушке редкими, но очень вкусными темно-синими плодами с белым восковым налетом. Сливу обрываем мы – она ничья, растет в сторонке, глаз не мозолит, вот люди о ней и забыли. К концу осени она полностью облетает, стоит, скособоченная, переливаясь на самой макушке надтреснутыми сладкими плодами. Мне иногда кажется, что ей очень одиноко. Я глажу ее по стволу и шепчу какие-то ласковые слова. Каринка надо мной откровенно смеется, а Манька говорит, что хоть я и со странностями, но она все равно меня не бросит.
– Буду ухаживать за тобой, когда ты совсем с ума сойдешь, Нарка. Так что не волнуйся, хочется тебе разговаривать с деревьями – разговаривай. Я-то всегда рядом! – косится на меня озабоченным взглядом Манька.
Взобраться на гараж не представило большого труда – мы резво вскарабкались по локтю сливы и с превеликой осторожностью переползли на крышу. Гаражи в нашем дворе стоят впритык друг к другу, крыша одного перетекает в крышу другого. Все они покрыты шиферными плитами. По таким плитам нужно ходить очень аккуратно – тут и там угрожающе торчат ржавые шляпки специальных гвоздей, которыми фиксируют шифер, и пораниться о такой гвоздь очень опасно. Занесешь инфекцию и потом месяц прихрамываешь, потому что ступню разнесло. С Риткой из тридцать пятой случилась именно такая беда. Напоролось она на гвоздь, и привет, называется, приехали. Два раза в день ей обрабатывали ногу йодом, вонючими мазями и накладывали большую бобину повязки. И так целый месяц! Притом поранилась она в летние каникулы, в самую жару, и пропустила целую вечность оголтелого счастья – ни тебе по двору поскакать, ни в речке искупаться, ни на стройке побеситься. В общем – полная невезуха.
С крыши восемнадцатого гаража открывался красивый обзор на квартиры напротив. На втором этаже никого было не видать, зато на первом творилось удивительное – семья Овнанян в полном составе ползала на карачках по полу гостиной. Штор на окнах не было, видимо, тетя Бирута сняла их, чтобы постирать. Да так и не постирала, вон, ползает по гостиной вверх попой, заглядывает под диван и кресла, шарит под шкафом с хрустальной горкой. Периодически поднимает голову и, потрясая в воздухе красивыми длинными руками, переругивается с мужем дядей Гариком и свекровью бабушкой Забел. Дядя Гарик и бабушка Забел по-пластунски следуют за тетей Бирутой и шарят руками там же, где только что пошарила она.
Тетя Бирута – единственная в нашем городе литовка. Высокая, светловолосая, с дивными васильковыми глазами, она смотрится на фоне своего коренастого смуглого мужа сказочной принцессой, а уж на фоне старенькой бабушки Забел так вообще королевишной всея Вселенной! За двадцать лет брака тетя Бирута научилась переговаривать на армянском любого аборигена и готовить местные блюда так, что пальчики оближешь.
– Чего это они ищут? – просипела Манька, неотрывно следя за попой тети Бируты.
– Может, богатства какие? – встрепенулась Маринка.
– Под диваном? – усомнилась я.
Тут тетя Бирута резко вскинулась и посмотрела в нашу сторону. Мы посыпались вниз, прижались к крыше, пытаясь максимально слиться с шифером, – если она нас заметит, то прогонит с гаража, и мы не узнаем, что они ищут. К счастью, тетя Бирута ничего не заметила. Она распахнула окна и вернулась к поискам – встала на четвереньки и, заглядывая под мебель, поползла к выходу из комнаты. Следом, методично шаря по тем углам, куда только что заглядывала тетя Бирута, поползли дядя Гарик и бабушка Забел. Открытым окнам мы очень обрадовались – теперь можно было не только наблюдать за Овнанянами, но и подслушивать их разговор.
– Дышать нечем, – долетел до нас скрипучий голос бабушки Забел.
– Мама, чья бы корова мычала, ваша бы молчала! – мигом откликнулась тетя Бирута.
– Дожили, родная невестка меня коровой ругает!
– А как вас не ругать?
– Замолчите обе! – прогрохотал дядя Гарик.
– А ты вообще заткнись! – мигом откликнулись бабушка Забел с тетей Бирутой.
И троица, смешно оттопырившись попами, гуськом уползла в прихожую.
– Во дают, – выкатила глаза Каринка.
– Точно что-то ищут, – кивнула я.
– Вот только что?
– Подождем, авось еще появятся.
Ждать пришлось недолго. Минуты через две караван из вскинутых поп показался на кухне. В авангарде колыхался тощий зад тети Бируты, следом ползла обтянутая синими трениками попа дяди Гарика. Шествие замыкал облаченный в цветастый халат обширный тыл бабушки Забел.
– Ох, – трубила бабушка Забел, – все колени себе стерла. И дышать нечем!
– Мама, ну кто же вас просит ползать за нами? – вскинулась тетя Бирута.
– Ну, может, вы не заметите!
– А вы, значит, заметите, да? Без очков!
– Так я же дальнозоркая, любую пылинку за километр вижу.
– Ладно, бог с вами. Ползите следом, только подложите себе что-нибудь под колени. Вот, – тетя Бирута сдернула со стула подушку и протянула бабушке Забел, – держите.
– А второй подушки нет?
– Зачем вам вторая? – Попа тети Бируты обернулась к нам, хм, задом, а к бабушке Забел – передом. – Встаньте обоими коленями на подушку и ползите за нами.
– Я что, акробат?
– Тогда не мешайте нам!
– Дожили, родная невестка на меня голос поднимает!
– А как я могу голос на вас не поднимать?
– Замолчите обе! – вызверился дядя Гарик.
– А ты вообще заткнись! – дружно прогремело в ответ.
Попы сделали круг по кухне, заглянули за холодильник, пошуршали в ящичке из-под прищепок и за мусорным ведром и уплыли в том же порядке в прихожую – впереди тетя Бирута, следом дядя Гарик, а в арьергарде, резво перебирая лапками и волоча за собой подушку, – бабушка Забел.
– Пропусти меня вперед! – прогремел жене дядя Гарик.
– Еще чего! А если поранишься или в дохлятину вляпаешься?
– Буэ, – передернулся всем телом дядя Гарик.
– Я без очков, дайте вперед пройду, я все паутины вижу, – прокаркала бабушка Забел.
– Мама! – отозвались хором дядя Гарик с тетей Бирутой.
– Захрмар[17] вам, а не мама! Что за дети такие, не дети, а бердские ишаки, – стеная, бабушки Забел скрылась за дверным косяком. Каринка отползла от края крыши, села. Почесала нос, нахохлилась.
Мы отползли следом, тоже сели. На всякий случай тоже почесали носы и нахохлились.
– Про какую это дохлятину они говорили? – протянула Каринка.
– Видимо, у них дома кто-то сдох, вот и ищут, – громко сглотнула Маринка.
– А кто это сдох? – вставила Манька.
– Ну мало ли кто у них сдох, может, котенок, а может…
Договорить Маринка не успела. В следующий миг раздался такой леденящий душу вопль, что мы вскочили как подстегнутые. Вопль был протяжным, со всхлипами, переходящий в истеричные завывания. Мы мигом вспотели. Ясно было, что от большого счастья человек так орать не станет.
– Быстро вниз, – скомандовала Каринка. – У Овнанянов кого-то убили.
Девочки ринулись к сливовому дереву. Чтобы не отставать от них, я разбежалась и попыталась перепрыгнуть через конек крыши. Прыжок получился неуклюжим, я зацепилась о торчащий край ботинком и ввинтилась с размаху в трещину на плите. Шифер хрястнул, рассыпался на осколки и съехал вниз. В крыше образовалась дыра. Каким-то чудом я спланировала на деревянный шаткий ригель, удержала равновесие, подскочила и помчалась по скату вниз, к водосточной трубе. Надо было смываться как можно быстрее, чтобы хозяева восемнадцатой квартиры не увидели, кто раскурочил крышу их гаража. Поэтому я на одном дыхании ссыпалась вниз, промчалась петляющим зигзагом к подсобке дворника, нырнула за угол, натянула беспечное выражение лица и вынырнула на люди. Из-за гаражей с широко разинутыми ртами выскочили Каринка, Манька и Маринка.
