Если ты, то я - Вун Ивонн

– Карлссон – хороший друг моего отца. Он заходит к нам, мы заходим к нему. Я и на яхте у него бывал.

Типичный хвастливый Арун.

– Там, наверное, здорово, – пробормотала я.

– Я и получше видал.

Я закатила глаза. Невозможно было представить, что Арун способен снять маску самодовольного богача и написать мне о том, как он мечтает сбросить оковы социальных условностей и оградить себя от чужого давления, мешающего ему добиться успеха. И все же чуть слышный голосок нашептывал мне строки одного из писем: «Не уверен, что понравился бы тебе, если бы мы познакомились лично… Общаясь с тобой, я становлюсь лучше».

А может, Арун все же был скован социальными условностями? Может, постоянно находясь рядом с богатыми и успешными, чувствовал, что не соответствует чужим ожиданиям? Может, отец предъявлял к нему завышенные требования?

– Какой у тебя папа? – спросила я.

Арун слегка растерялся.

– Он председатель совета директоров и глава стратегического развития в «СмартКарт».

– Это то, чем он занимается. А какой он?

Арун наморщил лоб, словно до сих пор никто не задавал ему подобных вопросов.

– Он очень трудолюбивый. Постоянно работает. И прекрасно владеет техниками тайм-менеджмента.

– Понятно, но ладите ли вы? Он тебе нравится?

Арун посмотрел на меня так, будто ответ был очевиден:

– Ну он же мой папа.

– Это не значит, что он обязательно должен тебе нравиться. Вот, например, я люблю свою маму, но она не знает меня по-настоящему. Понимаешь?

На какой-то миг его маска уверенности и превосходства спала, а лицо приняло такое выражение, словно он всю жизнь ждал этого вопроса. Но Арун не успел ответить, потому что в коридоре появился Ларс.

– Заходите, – пригласил он, отпирая дверь кабинета, и поманил нас за собой взмахом руки.

В кабинете было светло и пусто – такое впечатление, что Ларс тут редко бывал. Он указал нам на два стула перед его письменным столом, сам крутанулся в рабочем кресле с видом студента, усевшегося на место преподавателя.

– Хотел перекинуться с вами парой слов. Помню, что мы пересеклись на вечеринке в офисе «Карлссон Барроу» и я был, скажем так, не в лучшей форме.

Я покосилась на Аруна. Наверное, он тоже видел, как Ларс нюхал кокаин в туалете.

– Как говорят стартаперы, все, что можно расширить, должно быть расширено, – продолжил Ларс. – Это касается и человеческого сознания. Вы понимаете, о чем я?

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы расшифровать слова Ларса. Он необыкновенно хитрым и запутанным способом пытался сказать, что любит употреблять расширяющие сознание наркотики.

Арун активно закивал.

– Ну конечно, – ответил он дружелюбно-деловым тоном, как на собеседовании.

– Это очень распространенная практика, – проговорил Ларс. – Расширение сознания помогает развивать креативность и продуктивность. Я понимаю, что для вас это несколько непривычно, и поэтому хотел бы в открытой беседе ответить на все ваши вопросы и соображения.

Ларс улыбнулся, выжидающе глядя на нас. Неужели он правда ждал, что мы примемся расспрашивать его о культуре употребления наркотиков в среде стартаперов? Вот уж чего мне точно не хотелось, так это обсуждать вечеринку в офисе. Еще выяснится ненароком, что я тоже была «не в лучшей форме».

– У меня никаких вопросов, – проговорил Арун и откинулся на спинку стула, словно устраиваясь поудобнее. – Я не новичок в этом мире. Папа всегда говорит, что все происходящее в зале заседаний не должно покидать его пределов.

Меня охватило чувство благодарности к Аруну и его умению вести вежливую беседу на корпоративном языке.

По лицу Ларса едва заметно скользнуло облегчение. Он качнулся на кресле.

– Отлично.

Оставшуюся часть беседы Ларс расспрашивал, нравится ли нам Фабрика и занятия. Я молчала, предоставив слово Аруну, который гораздо лучше меня умел отвечать обтекаемо, и радовалась, что нашелся человек, взявший инициативу на себя. Однако невозможно было не заметить, что ни Ларс, ни Арун не сказали ничего по существу. Их речь напоминала набор пустых фраз и бессмысленных выражений в духе корпоративной языковой политики: «Это был преобразующий опыт. Он необходим инноваторам, понимающим важность своевременного маркетинга, основанного на актуальных данных, и динамического контента, учитывая постоянно развивающийся потребительский рынок. Наша задача – внедрить инновации на текущий рынок и трансформировать настоящее в будущее».

Когда мы вышли из кабинета, я спросила Аруна:

– Вы хоть что-то обсудили или просто переливали из пустого в порожнее?

– Переливание из пустого в порожнее тоже имеет значение, – ответил он. – Это такой способ показать, что вы на одной волне. Когда начинаешь бизнес, у тебя есть только идеи и ничего конкретного. Во время пустой болтовни ты можешь поделиться своими мыслями, даже если тебе при этом нечего продемонстрировать.

Впервые я слышала, как Арун о чем-то рассуждал. Может, он все же был не таким заурядным, как мне казалось?

– Я не могу заставить себя так разговаривать. Мой организм отторгает все попытки.

– Ну и я не родился с этой способностью. Тут практика нужна. Что я, по-твоему, делал целых три года, общаясь с папиными бизнес-партнерами?

На какое-то мгновение я живо представила, как Арун, сидя в полумраке своей комнаты, пишет мне письмо.

– Спасибо, что разъяснил, – сказала я.

– Не стоит благодарности.

– Мне же еще надо отдать тебе куртку. Может, немного позже?

– Конечно.

– А кстати, как она ко мне попала?

– Я вышел во дворик офиса, чтобы подышать воздухом, и обнаружил тебя лежащей на одном из столов. Ты смотрела на звезды и из вежливости отказывалась брать мою куртку, уверяя, что вовсе не мерзнешь. Но я все же отдал ее тебе.

Я замялась, не зная, что чувствовать: смущение или признательность. Пожалуй, и то и другое.

– Я смотрела на звезды?

– Ты сказала, что в родном городе видела их редко и поэтому тебе так нравится Калифорния. Здесь хорошо видны звезды.

Я запросто могла написать такое ПостоянствоОбъекта. Я взглянула на Аруна. За время нашего разговора он изменился – больше не казался пластмассовым; наоборот, выглядел задумчивым и даже… симпатичным?

– Спасибо, что не дал замерзнуть, несмотря на мое сопротивление.

– Всегда пожалуйста.

Мы остановились в коридоре, не спеша расставаться, хотя и не было особой причины задерживаться. Я вдруг с удивлением поняла, что получаю удовольствие от нашего разговора. Арун оказался совсем не таким, как я представляла, и мне даже захотелось предложить ему вместе выпить кофе. Но надо было идти к Ковальски.

Мы наконец разошлись, и, несмотря на то что мне удалось уйти не обернувшись, я прислушивалась к звуку его шагов, пока не очутилась перед кабинетом Ковальски. Сделав глубокий вдох, я постучалась.

– Войдите, – откликнулся он.

Ковальски смотрел в экран компьютера через очки, одной рукой прокручивая колесико мышки.

– Садись, – сказал он, не глядя на меня. – Ты пропустила много занятий. – Он продолжал скроллить.

– Я знаю, я была…

Ковальски спокойно поднял два пальца, веля мне замолчать.

– Сданные тобой работы едва начаты, а те, что закончены, сделаны очень небрежно.

– Извините, но… – снова встряла я, но преподаватель вновь поднял пальцы.

– Когда стартовали занятия в классе, я возлагал на тебя большие надежды. Твои работы были не блестящие, но многообещающие. Документацию ты составляла ужасно, и я сильно сомневаюсь, что человек, получивший написанный тобой код, сможет в нем разобраться. Однако ты умела творчески подходить к решению логических задач. К сожалению, похоже, эта способность у тебя атрофировалась.

Он до сих пор не посмотрел на меня. Остановился, набрал несколько слов и снова принялся прокручивать файл.

– Твои акции растут в цене, – заговорил Ковальски снова, – но меня это мало волнует. Моя работа – научить тебя кодировать, но становится все более очевидно, что ты или не хочешь учиться, или не способна. Надеюсь, все же первое, хотя, конечно, проблемы вызовут оба варианта.