Гектор Мало - Без семьи
Вечером я услышал звуки трубы – играл Маттиа. Потом послышался топот ног и говор. Это собиралась публика слушать его игру.
Маттиа играл за стеной, как раз напротив окна моей камеры. Вдруг он крикнул по-французски: «Завтра на рассвете!» и снова заиграл на трубе. Его слова, вне всякого сомнения, относились не к публике, а ко мне. Но как ни старался, я не мог понять, что они значили. Было ясно только одно: завтра на рассвете я не должен спать, мне нужно чего-то ждать.
С вечера я долго не мог заснуть, но проснулся все-таки не утром, а ночью. На темном небе сверкали звезды, кругом стояла мертвая тишина. Через некоторое время часы пробили три. Значит, еще слишком рано. Несмотря на это я встал, так как боялся проспать рассвет. Впрочем, я был так взволнован, что все равно не мог бы заснуть.
Я долго сидел, считая удары, когда часы начинали бить. Наконец чуть-чуть посветлело, и до меня донеслось пение петухов. Я на цыпочках подошел к окну и осторожно отворил его.
Звезды начали гаснуть, и утренний холод пронизывал меня до костей. Но я не отходил от окна и внимательно осматривался по сторонам.
Вдруг за стеной напротив моего окна послышался шорох, еще минута – и над стеной показалась голова. Это был не Маттиа, а Боб!
Увидев меня, он сделал мне знак отойти от окна. Не понимая, зачем это нужно, я все-таки отошел и остановился, не спуская глаз с Боба. У него в руках была длинная стеклянная трубочка. Он приложил ее ко рту, дунул, и маленький белый комочек упал к моим ногам. В это же мгновение голова Боба исчезла, и снова наступила тишина.
Я схватил комочек. Это был клочок тонкой бумаги, туго обернутый вокруг маленькой металлической пуговки. Мне показалось, что на бумаге что-то написано, но прочитать я не мог, так как было еще слишком темно. Пришлось ждать, когда станет светлее.
Я осторожно закрыл окно и лег на койку, зажав в руке бумажку.
Мне казалось, утро не наступало очень долго. Наконец моя камера осветилась, и я развернул записку. Вот что было в ней написано:
«Тебя повезут в тюрьму графства. Ты поедешь по железной дороге и будешь сидеть вдвоем с полицейским в отделении второго класса. Сядь около двери, в которую войдешь. Через три четверти часа – считай поточнее минуты! – поезд пойдет медленнее. Отвори тогда дверь и спрыгни с поезда. Протяни руки вперед и постарайся упасть на ноги. Как только очутишься на земле, ступай налево, под откос. Мы будем ждать тебя там с повозкой и лошадью. Ничего не бойся. Через два дня мы уже приедем во Францию. Прыгай как можно дальше и старайся упасть на ноги».
Господи, неужели мне удастся спастись! Я не попаду в уголовный суд, не увижу грабителей, если их задержат! Милый Маттиа! Добрый Боб! Конечно, и он помогал, без него Маттиа не смог бы достать повозку и лошадей.
Я прочитал записку еще раз. Да, конечно, я спрыгну с поезда, даже если разобьюсь насмерть. Лучше умереть, чем быть осужденным за грабеж!
Только одно меня огорчало: что будет с Каин? Но я постарался отогнать от себя эту мысль. Не может быть, чтобы Маттиа бросил его. Он нашел средство спасти меня, выручит и Капи. Я прочитал записку три раза, чтобы все хорошенько запомнить, а потом положил в рот, прожевал и проглотил. Теперь я наконец мог заснуть. И я спокойно спал до тех пор, пока сторож не принес мне поесть.
На другой день какой-то новый полицейский вошел в мою камеру и повел меня на вокзал.
Мы вошли в вагон, и я сел около двери, как советовал мне Маттиа. Стекло у двери было опущено, и я смотрел в него. Сначала полицейский сидел рядом со мной, но потом ему стало холодно, и он ушел в дальний угол. А я не чувствовал холода и только ждал, ждал, считая минуты.
Наконец поезд замедлил ход – прошло три четверти часа. Я в одно мгновение распахнул дверь и, вытянув вперед руки, прыгнул как можно дальше. Я упал на траву, но падение все-таки так ошеломило меня, что я потерял сознание.
Когда я опомнился, то подумал, что все еще еду в поезде: я слышал стук колес и чувствовал, что быстро несусь вперед. Но, открыв глаза, я увидел, что лежу на соломе и какая-то безобразная желтая собака лижет мне лицо, а Маттиа стоит на коленях около меня.
– Где мы? – спросил я.
– В повозке Боба; он правит лошадью, – ответил Маттиа. – Слава Богу, ты спасен! – прибавил он и, отстранив собаку, поцеловал меня.
– Ну что, ребята, как дела? – спросил Боб, обернувшись к нам.
– Не знаю, – ответил я. – Кажется, все хорошо.
– Попробуйте пошевелить руками и ногами, – посоветовал мне Боб.
Я попробовал и не почувствовал боли.
– Отлично! – сказал Боб. – Значит, кости целы.
– Да что случилось? – спросил я.
– Ты спрыгнул с поезда, – ответил Маттиа, – и потерял сознание. Видя, что ты не идешь, Боб пошел разыскивать тебя, взял тебя на руки и положил в повозку. Мы подумали, что ты умер, и ужасно испугались.
– А полицейский?
– Он уехал дальше, ведь поезд не остановился.
Теперь я узнал самое главное. Я огляделся вокруг и взглянул на желтую собаку, которая нежно смотрела на меня. Ее глаза были удивительно похожи на глаза Капи.
– А где же Капи? – спросил я.
Но прежде чем Маттиа успел ответить, желтая собака бросилась ко мне и стала лизать мне руки.
– Вот Капи, – сказал Маттиа. – Нам пришлось перекрасить его.
– Зачем? – спросил я, обнимая и лаская Капи.
– Затем… – начал было Маттиа, но Боб остановил его.
– Погоди немного, – сказал он. – Садись на мое место и держи хорошенько лошадь. Нужно сделать из повозки телегу, чтобы ее не узнали.
Парусинный верх повозки держался на обручах. Боб опустил их, снял парусину и сказал, чтобы я и Маттиа легли и закрылись ею. Теперь наш экипаж принял совсем другой вид, и в нем сидело уже не трое, а всего один человек. Если за нами будет погоня, то люди, которые увидят нас, собьют с толку полицию.
– Куда мы едем? – спросил я у Маттиа, когда мы улеглись рядом.
– В Литтлгамптон. Это маленький порт на берегу моря. Там живет брат Боба. У него есть шлюпка, и он часто ездит во Францию и привозит из Нормандии масло и яйца. Если нам удастся спасти тебя – а я уверен, что нам удастся, – то мы будем обязаны этим Бобу. Он все устроил, без него ничего бы не вышло. Боб придумал, как передать тебе записку, добыл лошадь и повозку. И во Францию мы переправимся тоже благодаря ему. Если бы ты вздумал ехать на пароходе, тебя наверняка задержали бы. Видишь, как хорошо иметь друзей!
– А Капи? Кто вспомнил о нем?
– Я. Но Боб придумал перекрасить Капи, чтобы его не узнали, и помог мне увести его от полицейского Джерри.
– Твоей ноге лучше?
– Намного, да мне о ней и думать было некогда.
Лошадь, которую добыл Боб, была очень хорошая, и мы ехали быстро, но через несколько часов нужно было все-таки дать ей отдохнуть. И мы остановились, но не на постоялом дворе, а в лесу. Боб распряг лошадь и привязал ей на шею торбу с овсом, которую взял из телеги. Ночь была темная, и нечего было опасаться, что нас настигнут. Только тут я смог наконец поблагодарить Боба за все, что он сделал для меня. Но он не хотел слушать никаких благодарностей.
– Вы недавно оказали услугу мне, – сказал он, – а теперь я помогаю вам. Так оно и должно быть. Кроме того, вы все равно что брат Маттиа, а он такой славный мальчик, что я готов сделать для него все, что угодно.
Я спросил, далеко ли до Литтлгамптона. Оказалось, что до него осталось часа два езды. Боб сказал, что нам нужно торопиться. Его брат ездит во Францию каждую субботу и отплывает очень рано утром. А теперь была ночь с пятницы на субботу. Мы с Маттиа снова улеглись под парусину, и лошадь побежала крупной рысью.
– Боишься? – спросил меня Маттиа.
– И да, и нет, – ответил я. – Я ужасно боюсь, что меня арестуют, но мне кажется, этого не случится.
– Конечно, не случится, – сказал Маттиа. – Твой провожатый не мог известить полицию о том, что ты скрылся, до тех пор, пока поезд не дошел до станции. А мы в это время были уже далеко. Да и как узнают, что мы уехали в Литтлгамптон?
Рано утром, когда еще не рассвело, мы остановились неподалеку от этого города. Боб сказал, чтобы мы присмотрели за лошадью, и пошел разыскивать брата.
Мне показалось, что время тянулось очень медленно. Мы молчали, вокруг было тихо, слышался только гул моря, набегавшего на берег. Маттиа дрожал, дрожал и я.
– Это от холода, – шепнул он.
Так ли это? Знаю только, что когда до нас доносился какой-нибудь стук или шорох, мы чувствовали холод сильнее и дрожали больше.
Наконец Боб вернулся, с ним был моряк в синей блузе и клеенчатой шляпе.
– Вот мой брат, – сказал Боб. – Он согласен отвезти вас во Францию. А я тотчас же поеду назад. Никто не должен знать, что я был здесь.
Я хотел поблагодарить Боба, но он остановил меня.
– Не стоит говорить об этом, – сказал он. – Все мы должны помогать друг другу – как же иначе? Ну, прощайте! Может быть, нам еще удастся свидеться. Очень рад, что мог оказать услугу вам и Маттиа.
