Магда Сабо - День рождения
Бори впилась взглядом в лицо Варьяша, едва различимое в полумраке подъезда. Варьяш стоял молча, опустив глаза.
— Дурацкая это была затея, — продолжала Боришка. — Теперь я понимаю. А может, и того хуже. Короче говоря, не сердись на меня за нее. Подчас люди по глупости нарочно дразнят таких, как Ютка, наверное, из зависти, что те такие… совершенные. И потом, было очень забавно, что именно ты — ее слабость, что Ютка именно тебя из всех ребят выбрала, хотя ты и на экзаменах провалился и вообще ни к чему серьезному не стремишься… Ты не сердишься, что я так говорю?
Варьяш, не отвечая, отодвинул ее в сторону и шагнул через порог на улицу. Расправив грудь, он зашагал, прямой и стройный, словно в какой-то невиданной военной форме с этими своими лямками на плечах…
Вернувшись домой, Бори узнала от Варкони, что звонили из больницы и просили передать, что Штефания Иллеш немного задержится: нет свободной санитарной машины. Пришел отец, а Варкони отправилась вместо них с Бори на собрание смотрителей и дворников. Больше всех огорчена тетя Гагара, хотя обед ее всем понравился.
— Что будем есть на обед завтра, соседушка? — спрашивает отец и просит добавки.
Но тетушка Гагара отвечает:
— Теперь это уж решать самой хозяйке — Бори закупать провизию. А мое дело — сготовить, что Штефания скажет.
Тетушка Гагара уходит, а отец садится за газету. В комнате тепло…
Время проходит. Мамы все нет. И Варкони почему-то не возвращается. Отец нервничает, он уже не может больше читать, и они молча сидят рядом в темноте.
— Папа, — говорит вдруг Бори, — а что же теперь будет с тетей Гагарой?
— Как — что? — удивляется отец. — Ничего.
— Это плохо. Разве ты не заметил, как ожила сейчас она? А как мама поправится, выходит, тетушка Гагара опять никому не будет нужна. Ты же лучше меня знаешь, как важно для человека, когда он чувствует, что кому-то нужен, что не напрасно живет, как бы стар и слаб он ни был.
Отец молчит, глубоко затягиваясь сигаретой…
— Сходил бы ты на прием в райсовет к Чисар поговорить о тетушке Тибаи. Взять хотя бы наше звено: ведь ни одна из девочек, кроме Ютки, не умеет как следует вести домашнее хозяйство. Ни шить, ни вязать. А тетя Гагара на все это великая мастерица, золотые руки! Скажи тете Чисар: может, они через женсовет или через школу дадут Гагаре какое-нибудь дело. Я-то, конечно, к ней хожу, в лото с ней играю. Но ей дело, настоящее дело нужно! Понимаешь?
Отец помолчал, потом очень тихим, необычным для него голосом подтвердил, что понимает свою дочь…
Урча мотором и светя фарами, приезжает санитарная машина. На ней привозят маму. Почти одновременно с санитарами и мамой к подъезду подлетает Варкони. Обычно весьма выдержанная, Варкони, забыв о приличиях, громко горланит на всю улицу и размахивает треугольным флажком. В другой руке у нее конверт:
— Мы выиграли! Выиграли соревнование! Вот деньги и флажок!
Мама ни слова не понимает из радостных восклицаний Варкони и лишь смеется, но, когда санитары выносят ее из машины, она внимательно, с удивлением разглядывает освещенный фонарями фасад дома, с оттертым до блеска барельефом Беньямина Эперьеша.
Пока маму несут в квартиру, она успевает разглядеть и заметить все: и отмытый пол, и ослепительно чистую лестницу. Удивляется.
Но вот отец принимает от Варкони флажок и конверт, а Бори говорит:
— Спасибо вам всем.
И мама сразу все понимает. Варкони поспешно прощается и убегает.
А Бори накрывает стол к ужину. Она и не подозревает, как многое в ней переменилось за эти дни: движения, осанка, появились ухватка, уверенность. Зато мама замечает все это, равно как и то, что Бори уже в дружбе со всеми хозяйственными предметами и делами.
Беспрестанно звонит звонок. Из каждой квартиры на минутку кто-нибудь да заглядывает поздороваться с Иллеш, все, кроме госпожи Ауэр. Но ее и не ждут в этой квартире.
Часы на колокольне бьют шесть.
В сопровождении Элек и Козмы снова появляется Варкони. Она уже успела обежать всех девочек их звена, и теперь все знают, что они выиграли соревнование. Все страшно счастливы.
И тут появляется Рудольф! Он не один, а с молодой красивой женщиной, узколицей, с изящной прической, и каким — то пареньком, несущим в руках два тяжелых-претяжелых чемодана.
— Ключ у папы, — говорит ему Бори. — В квартире у вас все прибрано, натоплено. Можете идти и спокойно отдыхать.
Варкони кажется, что вот-вот она лопнет от распирающих ее новостей, если немедленно не сообщит о них инженеру:
— А знаете, мы выиграли соревнование! Хотя тетя Иллеш в это время болела. Мы, все наше звено! А Сильвия замуж вышла.
Женщина, пришедшая с Рудольфом, заразительно, по-детски звонко смеется. Инженер тоже улыбается, хотя старается все время казаться очень серьезным.
Девочки уходят, а в квартире появляется Гагара, и на кухне начинается стряпня.
Отец сидит на краю постели мамы и, кивая головой в сторону кухни, откуда слышатся голоса тетушки Тибаи и Бори, говорит:
— Большая у нас стала дочка, Штефи.
Затем приходит инженер. Он вызывает отца на кухню и просит внести в домовую книгу жену и своего младшего брата. Вот и наполнится жизнью опустевшая было квартира Шольцев!
— Это наш первый Новый год в нашей совместной жизни и на новой улице — Беньямина Эперьеша, — говорит инженер, пока Иллеш заполняет книгу. — Мы-то теперь вдвоем с женой, а вот брату моему одному скучновато. Будапешт он у меня еще плохо знает. Восемнадцатый год парню. Будет здесь заканчивать гимназию. Если успешно сдаст экзамены на аттестат, на будущий год — в институт…
Бори занята: она под надзором тетушки Гагары хлопочет у плиты, но все равно ловит на себе пристальный взгляд Рудольфа.
«Видно, наврала все эта Сильвия, — думает Тибор Шош. — У девушки очень серьезный, умный взгляд. И уж никак не может быть, чтобы она была влюблена в меня… И слава богу!»
— Если у вас нет других планов, — говорит он вслух, — мы хотели бы похитить на сегодня вашу дочь.
Бори останавливается у плиты, осторожно поправляет крышку кастрюли.
— Брату моему будет одному очень скучно. Может, отпустите вашу девочку к нам после ужина?
— Пойдешь, Бори? — спрашивает отец.
— Если разрешишь!
— Ты уже большая: решай сама. Есть желание — иди.
Инженер с испугом замечает, как на его глазах меняется в лице эта милая девушка: сначала вспыхивает и почти тотчас же становится бледнее полотна.
«Ой, что же я натворил?» — думает Тибор Шош, но тут же успокаивается, потому что Карой Иллеш, кашлянув, говорит, что он от имени дочери благодарит за приглашение и около десяти часов, после ужина, она придет к ним в гости.
Инженер ушел. Бори подходит к отцу и смотрит на него.
«Что ж, иди, доченька, — говорит взгляд отца, — иди! Ты научилась трудиться, умеешь заботиться о судьбе других людей и уже знаешь новые для тебя слова, хотя еще и не догадываешься об этом: труд, прилежание, участие, забота. Мало-помалу научишься отличать добро от зла. Словом, настала и для тебя пора, которая должна была настать: ты выросла, Бори, иди!»
— Что же ты наденешь? — взволнованно спрашивает тетушка Гагара. Она любит смотреть на молодых девушек в новых платьях.
Но отвечает мама, из комнаты.
— Синее, рождественское!
Часы на колокольне бьют десять. Тетя Гагара приносит и кладет на край маминой постели выскобленную добела со всех сторон большую доску для раскатывания теста: на ней удобно играть в лото. Мама, наперед радуясь, смеется: она еще никогда не играла в такую забавную игру. Тетушка Гагара сидит с коробкой фишек у кровати, отец курит и читает газету.
В кухне уже прибрано, на столе — только вино и печенье. Боришка переодевается в ванной. Поглядела на себя в зеркало. Растаяли, рассыпались на плечи Боришкины косы, а с ними и ее детство. Вот уже в один большой пучок связаны пышные волосы — по-взрослому, как она давно мечтала. Искрятся длинные, приспущенные на виски локоны.
Но когда она входит в комнату, отцу она почему-то все равно кажется той, прежней Боришкой, у которой никогда не было синего платья и туфелек на «шпильках» и которая никогда не закалывала волосы в такую пышную, высокую прическу. Для него она та же, какое бы платье она ни надела, какую бы прическу ни сделала, его милая, ласковая, любящая дочь.
Тетушка Гагара даже коробку с фишками выронила, мама тоже от изумления замолкла на полуслове, когда они увидели ее входящей в комнату. А Бори и туда и сюда повернется, показывая свой праздничный наряд.
Бори не идет — летит вверх по лестнице. Изо всех квартир гремит музыка. У тетушки Чак радио так горланит, что заглушает даже цокот Боришкиных каблучков.
А дома у Ютки тоже радио так кричит, что не слышно звонка. Бабушка «запускает музыку» на всю мощь: она плохо слышит. Ютка играет с бабушкой в карты.
