Лев Рубинштейн - Чёрный ураган
Оба представителя были чёрные. Один из них был Дэви Кимбс. Все соседи прекрасно знали, что этот Кимбс был когда-то рабом в усадьбе Данкена Стюарта. Но это ещё куда ни шло… Второй представитель, вернее, представительница была известная преступница Гарриет Табмен, беглая рабыня Бродасов, голова которой к концу гражданской войны стоила сорок тысяч долларов! И вместо того чтобы сжечь её на костре…
Извините, я забыл, что рабства уже не было. Должен сказать, что доктор Томпсон вёл себя как великий и тонкий дипломат. Он беседовал с представителями Бюро о найме негров на работу за деньги, словно они были белые. Один раз он метнул на Гарриет быстрый яростный взгляд — это когда Гарриет сказала, что бывшие участники мятежа должны ответить перед судом, и в первую очередь должны ответить Данкен Стюарт и Хопкинс.
— Ты должна понять, Табмен, что эти люди заблуждались, — с трудом выдавил из себя док. — Надо же дать им возможность раскаяться. Ты сама уроженка нашего прекрасного Мэриленда. Неужели тебе приятно было бы отдать своих земляков под суд?
Гарриет расхохоталась:
— Один из этих земляков пробил мне лоб гирей, а второй охотился за мной с собаками!
— О, ты хочешь мстить! — торжественно сказал Томпсон. — Это не по-христиански! Все мы заблуждались…
— Нет, док, я не заблуждалась и не хочу мстить, — отвечала Гарриет, — но пусть будет справедливость. В начале войны эти люди уехали в соседнюю Виргинию и добровольно вступили в ряды армии мятежников.
Томпсон нахмурился:
— Наше правительство не захочет отдать под суд гражданина Мэриленда. Об этом мы спросим в Вашингтоне. Я уверен…
— Извините, док, — вмешался Дэви, — но Бюро и состоит при правительстве. Мы приехали сюда прямо из Вашингтона.
О, как трудно было Томпсону выслушивать такие наглые замечания! А тут ещё беглая Табмен объявила, что цветные батраки должны получать столько же, сколько белые рабочие, потому что «все люди созданы равными». Доктору сильно хотелось ударить её плёткой, но он спохватился, что за это, чего доброго, ещё отдадут под суд — ведь черномазая больше ему не принадлежит… Подумайте, доктору пришлось спорить с двумя неграми! Ну, Дэви Кимбс — тот вёл себя вежливо, а эта похитительница рабов сидела выпрямившись, словно принцесса. Уж вы бы, конечно, вытолкали эту нахалку за дверь!
Но Томпсон проявил величайшее терпение и доброту.
Доброта Томпсона в значительной мере объяснялась тем, что во время его разговора с Кимбсом на дворе гудела толпа негров.
— Десять акров земли и мула! — кричали оттуда.
— Детей в школу! Детей!..
— К чёрту Хопкинса! Еду! Одежду!
— Слушайте, чёрные и белые! — раздался вдруг пронзительный голос со стороны каштановой аллеи.
Это был Сэм Книжник. Он вернулся в Мэриленд после войны и поселился в полуразрушенной хибарке у дороги. Жил он по-прежнему подаянием, но проповедовать перестал.
— Не будьте глупцами! — вопил Книжник, потрясая своей седой бородой. — Это ваша земля! Я читал хорошие газеты все четыре года: сорок акров и мула — вот что требуют трудовые люди на Юге. У белых господ нет никакого права на землю — они на ней не работают. Сколько чёрных полегло на полях за эти четыре года? Тысячи и тысячи! Это наша кровь, мы её проливали за свободу и кусок земли. Хозяева хотят, чтобы всё было по-старому. Вот!
Сэм швырнул на траву охапку колышков с белыми, синими и красными значками.
— Ставьте эти колышки на полях! Где стоит колышек, там ваша земля. Пусть будет справедливость! Берите! Так хочет бог!
Толпа загудела сильнее.
— Видите, мой друг Кимбс, они сразу требуют невозможного, — сказал Томпсон, разводя руками. — Мы всегда хорошо относились к нашим неграм. Они хорошо знают вас. Объясните им, что они теперь могут купить себе землю…
— На какие деньги они её купят, сэр? — спросил Дэви.
— О, на честные заработки! Смотрите!..
Томпсон схватил карандаш и стал писать на клочке бумаги длинные столбцы цифр.
В это время в задней комнате усадьбы Джесси ходила из угла в угол, стиснув руки. Генерал Данкен Стюарт, рослый, седой красавец, стоял в углу, поглаживая ладонью чехол на бабушкиной арфе.
— На вашем месте я бы успокоился, миссис Баррингтон, — сказал он. — Они не посмеют войти в дом.
— Боже мой! Наши негры! Что сказал бы покойный отец!
— Ваши негры не лучше моих и всех других негров, Джесси.
Генерал Стюарт, как мятежник, после войны попал под арест. Но ввиду «плохого состояния здоровья» он был освобождён по особому распоряжению нового президента Эндрю Джонсона, который сочувствовал мятежникам.
— Мы безоружны и беспомощны, — вздыхала Джесси.
— Вы ошибаетесь, Джесси, — отвечал генерал. — Я ожидаю прибытия группы хорошо вооружённых и благовоспитанных джентльменов из соседней Виргинии.
— Вы имеете в виду…
— Я послал туда Хопкинса, и он скоро вернётся. Я прошу вас согласиться на это… гм… необходимое мероприятие.
Джесси посмотрела на него подозрительно.
— Надеюсь, что вы не сделаете ничего страшного, Данкен?
— Страшного ничего, — величественно отвечал Стюарт, — только необходимое.
Стёкла звякнули и посыпались на пол. Влетевший в комнату камень описал кривую и упал возле арфы. Струны длительно и томно зазвенели. Джесси закрыла лицо руками и опустилась в кресло.
— Вот вам и ответ, — сказал Стюарт.
Джесси встала и бросилась к старинному бюро со множеством ящичков. Она открывала то один, то другой ящик и, наконец, вытащила какую-то смятую бумажку.
— Я жду вашего решения, — сказал Стюарт.
— Подождите несколько минут, Данкен, — промолвила Джесси неожиданно окрепшим голосом.
Она подошла к зеркалу и осмотрела себя с головы до ног. Это была уже не та прекрасная девушка с пышными каштановыми волосами, которая когда-то скакала на вороном коне по перелескам Мэриленда. Это была величественная леди с высоко поднятой, слегка седеющей головой и с истинно королевской осанкой. А светло-серые глаза были всё такие же живые и насмешливые.
Данкен Стюарт смотрел на неё улыбаясь. Но улыбка постепенно исчезла с его лица, когда он увидел, что Джесси вышла из гостиной и направляется к кабинету доктора Томпсона.
— Джесси, — крикнул ей вдогонку Стюарт, — будьте осторожны!
Джесси не ответила.
Когда Джесси вошла в кабинет, Томпсон продолжал что-то доказывать Дэви Кимбсу, стуча карандашом по столу. Дэви безучастно кивал головой. Гарриет Табмен сидела на стуле со скучающим видом и глядела в окно.
Увидев Джесси, Томпсон уронил карандаш и встал. Дэви посмотрел на миссис Баррингтон с удивлением. Лицо Табмен словно окаменело.
Джесси подошла поближе, шурша платьем, и сказала, обращаясь к ней:
— Я тебя помню. Тебя звали Хэт. Говорили, что ты девушка с характером. Я люблю людей с характером.
Табмен молчала.
— Но у меня тоже есть характер. Я наследница Бродасов. Поэтому я предлагаю тебе немедленно успокоить своих родичей и развести их по домам. Я понимаю, что ты привела их сюда, чтобы напугать нас. Но мы не испугались.
Табмен молчала.
— Вы угрожаете нам законами и судом. Вы думаете, что теперь вы равны белым? Ошибка! Случайность! Это наша страна, а не ваша.
— Миссис Баррингтон… — дрогнувшим голосом произнёс Томпсон.
Но Джесси не обратила на него внимания.
— Слушай, Хэт, — продолжала она, — если ты и впрямь хочешь быть полезной своим родичам, перестань воображать себя американкой. Меня тошнит при мысли, что вы желаете находиться рядом с нами в школах, в судах, на балах, за столом, в вагонах, на пароходах, дома. Вы желаете подобраться к нашему очагу и влить свою кровь в наши жилы…
— Миссис Баррингтон, умоляю вас!.. — воскликнул Томпсон.
— Молчите, док!.. Встань, Хэт, когда с тобой говорит белая леди! Проси, а не требуй. Мы не враги нашим неграм. Но, когда нам угрожают, мы обороняемся. Ты слышишь, Хэт? Твоя голова всё ещё сто́ит сорок тысяч долларов.
Табмен сидела на месте, как истукан.
— Я не стала бы так долго ждать ответа от беглой цветной женщины, но я уважаю людей с характером.
Джесси развернула бумажку, которую держала в руке, и прочитала ровным голосом:
— «Грянет гром, и спящие пробудятся ото сна. Мойсей!» Возьми свою записку, — сказала Джесси.
Табмен встала и выпрямилась. Доктор шагнул вперёд. Но ничего плохого не произошло.
— Если так, — сказала Табмен, — то война продолжается, господа!
Записка упала на пол. Гарриет вышла на веранду. Дэви за ней.
— Земляки, — негромко сказала Гарриет, — вам здесь нечего делать. Идите домой и вооружайтесь. Война продолжается. Если нам не дадут землю, мы сожжём этот дом и возьмём землю сами. Но прежде всего вооружайтесь, может быть, скоро вам придётся сражаться.
