Люси Монтгомери - Аня с острова Принца Эдуарда
— Что касается твоей свадьбы, самое ужасное — это то, что я уже не смогу быть твоей подружкой, — сокрушенно покачала головой Диана.
— В следующем июне я буду подружкой на свадьбе Фил, когда она будет выходить замуж за мистера Блейка, а потом я должна остановиться. Ты ведь знаешь примету: «Три раза на свадьбе подружкою стать — и собственной свадьбы уже не видать», — сказала Аня, выглядывая в окно, под которым раскинулся розово-белый цветущий сад. — А вот и священник идет.
— Ах, Аня, — задохнулась Диана, неожиданно сильно побледнев и задрожав. — Аня… я так волнуюсь… я этого не перенесу… я знаю, что упаду в обморок.
— Только попробуй, и я оттащу тебя к бочке с дождевой водой и окуну, — заявила Аня без всякого сочувствия. — Подбодрись, дорогая. Свадьба не может быть столь уж тяжелым испытанием, раз так много людей осталось в живых после подобной церемонии. Взгляни, как спокойна и сдержанна я, и собери все свое мужество.
— Подождите, мисс Ширли, вот придет ваш черед… Ах, Аня, я слышу, отец поднимается сюда. Дай мне букет. Вуаль не криво? Я очень бледна?
— Ты просто очаровательна. Ди, дорогая, поцелуй меня на прощание в последний раз. Диана Барри уже никогда больше не поцелует меня.
— Зато это сделает Диана Райт. А вот и мама зовет. Идем.
Следуя простому и доброму старинному обычаю, Аня спустилась в гостиную под руку с Гилбертом. Они встретились на верхней площадке лестницы в первый раз после окончания учебного года, так как Гилберт приехал в Авонлею только в этот день. Он вежливо пожал ей руку. Выглядел он замечательно, хотя, как это сразу заметила Аня, очень похудел. Он не был бледен — щеки его окрасил румянец, когда Аня вышла ему навстречу на тускло освещенную лестничную площадку в легком белом платье с ландышами в блестящих густых волосах. Когда они вместе вошли в заполненную народом гостиную, по толпе пробежал шепот восхищения.
— Какая они красивая пара, — шепнула Марилле впечатлительная миссис Линд.
Фред вошел один, неторопливо и с очень красным лицом, а затем под руку с отцом торжественно вошла и Диана. Она не упала в обморок, и не произошло ничего неуместного, что могло бы прервать церемонию венчания. За этим последовали пир и общее веселье, и когда вечер подошел к концу, Фред и Диана уехали по залитой лунным светом дороге в свой новый дом, а Гилберт проводил Аню до Зеленых Мезонинов.
Что-то от их прежних дружеских отношений вернулось в обстановке непринужденного веселья, царившего в этот вечер. Как это было замечательно — снова шагать по хорошо знакомой дороге рядом с Гилбертом!
Ночь была так тиха, что можно было слышать шепот цветущих роз… смех маргариток… поскрипывание растущих трав… множество сливающихся вместе сладких звуков. Лунный свет, лежавший на знакомых полях, преображал своей красотой мир.
— Может быть, прогуляемся по Тропинке Влюбленных, прежде чем ты пойдешь домой? — спросил Гилберт, когда они перешли по мосту через Озеро Сверкающих Вод, в котором лежала луна, похожая на огромный утонувший золотой цветок.
Аня с готовностью согласилась. Тропинка Влюбленных была в ту ночь поистине путем в сказочную страну — вся в бликах и тенях, таинственная тропа, полная волшебства, среди белого очарования, сотканного из лучей лунного света. Было время, когда такая прогулка с Гилбертом по Тропинке Влюбленных была бы слишком опасна. Но теперь, благодаря Рою и Кристине, все было просто и легко. Аня заметила, что, не переставая свободно беседовать с Гилбертом, в то же время думает о Кристине. Она встречалась с ней несколько раз в Кингспорте и держалась при этом чарующе любезно. Кристина тоже держалась чарующе любезно. Да, они обе были чрезвычайно сердечны. Но при всем том их знакомство не переросло в дружбу. Очевидно, Кристина все же не была родственной душой.
— Ты собираешься провести все лето в Авонлее? — спросил Гилберт.
— Нет. На следующей неделе я еду в восточную часть острова — в Вэлли Роуд. Эстер Хоторн попросила меня заменить ее в школе в июле и августе. В их школе есть летняя четверть, а Эстер не очень хорошо себя чувствует. Так что я собираюсь на два месяца занять ее место. И я, пожалуй, не против того, чтобы уехать из Авонлеи. Знаешь, я начинаю чувствовать себя здесь немного чужой. Это грустно, но это правда. Я прихожу в смятение при виде множества детей, которые неожиданно выросли и стали взрослыми юношами и девушками за эти прошедшие два года. Половина моих бывших учеников превратились во взрослых. И я чувствую себя ужасно старой, когда вижу, что они заняли место, которое прежде занимали здесь ты, я и наши друзья.
Аня рассмеялась и вздохнула. Она чувствовала себя очень старой, зрелой, умудренной опытом — что говорит лишь о том, какой юной она была. Она говорила себе, что горит желанием вернуться в те далекие, дорогие сердцу веселые дни, когда жизнь виделась сквозь розовую дымку надежд и иллюзий и обладала чем-то не поддающимся определению и ушедшим навеки. Где были они теперь — былые «слава и мечты»?
— «Так все проходит в этом мире»[62], — процитировал Гилберт благоразумно и немного рассеянно. Ане хотелось знать, думает ли он в эту минуту о Кристине. Ах, в Авонлее будет так уныло теперь, когда Диана уехала!
Глава 30
Роман миссис Скиннер
Аня сошла с поезда на станции Вэлли Роуд и огляделась вокруг, чтобы понять, приехал ли кто-нибудь встретить ее. Ей предстояло поселиться у некоей мисс Джанет Суит, но поблизости не было никого, кто хоть в малейшей степени отвечал бы Аниным представлениям об этой леди, составленным на основании письма Эстер. Единственной особой в поле зрения Ани была немолодая женщина, сидевшая в телеге, где вокруг нее громоздились мешки с почтой. По самым осторожным предположениям, ее вес со вставлял не меньше двух сотен фунтов[63]; лицо у нее было круглое и красное, как полная осенняя луна, и почти такое же невыразительное. На ней было тесное черное кашемировое платье, сшитое по моде десятилетней давности несколько пыльная черная соломенная шляпа, украшенная желтой лентой с бантом, и порыжелые черные кружевные митенки[64].
— Эй! — окликнула она Аню, махнув кнутом в ее сторону. — Это вы будете новой учительшей в Вэлли Роуд?
— Да.
— Ну, я так и подумала. Вэлли Роуд славится хорошенькими учительшами, так же как Миллерсвилль невзрачными. Джанет Суит спросила меня сегодня утречком, не смогу ли я забрать вас со станции. Ну, а я сказала: «Да конечно, коли она не против оказаться малость попримятой. В эту телегу и мешки-то с почтой еле влезут, да я и как-никак подородней буду, чем Томас!» Минуточку, мисс, вот я передвину немного эти мешки и как-нибудь вас втисну. До дома Джанет всего две мили. А вечерком батрак ее соседей заедет за вашим чемоданом. Меня зовут миссис Скиннер — Сара Скиннер.
С трудом Аню удалось втиснуть; во время этого процесса она не раз обменялась сама с собой веселой улыбкой.
— Н-но, шевелись, кобылка! — скомандовала миссис Скиннер, взяв вожжи в пухлые руки. — Это я первый раз еду с почтой. Томас хотел прополоть сегодня репу, ну и попросил меня съездить вместо него. Так что я сразу все бросила, перекусила наспех — и в путь. Да мне это дело вроде как даже нравится. Скучновато, конечно. Часть времени я сижу и думаю, а остальное так просто сижу. Шевелись, кобылка! Очень домой хочется. Да и Томас ужасно скучает без меня. Мы, понимаете, недавно поженились.
— Вот как? — отозвалась Аня вежливо.
— Всего месяц назад. Хотя Томас ухаживал за мной довольно долго. Это было очень романтично.
Аня попыталась представить миссис Скиннер «на ты» с романтичностью — и потерпела полную неудачу.
— Вот как? — сказала она снова.
— Да. Был, понимаете, еще один мужчина, который имел на меня виды. Шевелись, кобылка! Я так долго жила вдовой, что люди уж и ждать бросили, когда я снова выйду замуж. Но когда моя дочка — она тоже, как и вы, учительша — уехала учить в школе на Западе, мне стало вроде как одиноко, и я была не против такой идеи. Ну, тогда-то Томас начал захаживать, и тот, другой, тоже. Уильям Обедайя Симэн, так его зовут. Долго я не могла решить, кого из них выбрать, а они все ходили ко мне и ходили, а я все думала да мучилась. Понимаете, Уильям очень богат — ферма у него отличная, и живет он на широкую ногу. Он, конечно, был бы гораздо лучшей партией, чем Томас. Шевелись, кобылка!
— Почему же вы не вышли за него? — спросила Аня.
— Да понимаете, он не любил меня, — отвечала миссис Скиннер со всей серьезностью.
Аня широко раскрыла глаза и внимательно посмотрела на миссис Скиннер. Но в лице этой леди не было и проблеска чего-то похожего на веселье. Очевидно миссис Скиннер не видела ничего забавного в высказанном ею соображении.
