Елена Ильина - Это моя школа
— Ай да Мишук! — сказала мама.
Миша гордо улыбнулся:
— Я всегда так делаю, когда у меня портфель очень набит.
— Молодчина! — сказал папа и достал из портфеля какой-то увесистый кулек. На глянцевитой бумаге пестрели флажки, воздушные шары и еще какие-то рисунки… — Это так — конфеты, — сказал папа. — Я купил каждого сорта по двести граммов, а набралось вон сколько.
Миша взял пакет, взвесил его на руке и с удовлетворением сказал:
— Много!
Катя сунула руку в кулек и наудачу вытащила несколько конфет.
— Медовые, фруктовые, миндальные! — закричала она. — Папочка, ты очень хорошо выбрал.
— Одно только плохо, — сказала мама. — У меня в сумке лежит точно такой же пакет: каждого сорта по двести граммов.
— Ну ничего, — успокоила ее Катя. — Ведь это праздник. Не беда, когда на праздниках побольше конфет бывает.
— И по будням тоже не беда, — прибавил Миша.
Но папа немножко встревожился.
— А что, орехи ты тоже купила? — спросил он.
— Нет, орехов не покупала.
— Ну а я купил. — Папа выложил на стол еще один кулек. — А медовую коврижку?
— Никогда в жизни не покупаю.
— Ну а я купил.
— Да зачем же? Ты посмотри, каких бабушка пирогов напекла! Разве можно сравнить с твоей коврижкой?
Папа смущенно покачал головой:
— Н-да. Но все-таки ты неправа, Иринушка. Право же, коврижка довольно аппетитная.
— Очень даже! — подтвердил Миша.
— Ну вот… Вам, женщинам, она, может быть, и не по вкусу, а нам, мужчинам, нравится. — И папа тут же отломил для Миши порядочный кусок коврижки.
Миша с серьезным видом куснул разок-другой и сказал одобрительно:
— Вкусно! Попробуй и ты, Катя.
Катя попробовала и, к большому удовольствию папы, согласилась с обоими мужчинами:
— Правда, мамочка, коврижка — ничего себе, очень приличная!
— Вот видишь, Ириша, — сказал папа, — и женщины отчасти согласны со мной насчет коврижки. Ну, это все пока цветочки, ягодки — впереди. Только теперь мы дошли до самого главного. Начнем с бабушки. — И, запустив руку в портфель, он осторожно достал оттуда какую-то небольшую, завернутую в тонкую шелковистую бумагу вещицу. — Ну, что вы на это скажете, товарищи?
— Спасибо, голубчик, — сказала бабушка и бережно развернула пакет.
Все так и ахнули. В пакете был гребень — высокий, резной, с длинными зубьями, с блестящими камешками, вправленными в узорную роговую спинку.
Бабушка с недоумением посмотрела на папу:
— Как это тебе, Сереженька, в голову пришло?
Папа хитро усмехнулся:
— А, забыла, забыла!.. А вот я помню. Это, правда, давненько случилось. У тебя, мама, был точно такой гребень, а я его сломал. Неужели не помнишь? Мне в то время, пожалуй, лет тринадцать было. Очень ты тогда огорчилась, плакала даже, а я все уверял, что куплю тебе другой. Ну вот и купил! Понимаешь, зашел в комиссионный магазин и вдруг нижу — как раз такой гребень. Стой, — думаю, — лучше поздно, чем никогда. Ну что, точь-в-точь такой, правда?
Бабушка задумчиво вертела в руках гребень.
— Твоя правда, Сереженька, гребешок как раз такой, да вот я-то не такая. Для гребня ведь коса нужна, а у меня теперь что? Три волоска с половиной. — Она повернула к нему свою седую голову с маленьким тугим узелочком на затылке, крепко заколотым двумя шпильками. — Вот, полюбуйся!
И бабушка засмеялась своим добрым, каким-то рассыпчатым смехом.
Папа глядел на нее растерянно и даже виновато.
— А ты не огорчайся, Сереженька, — сказала бабушка. — Спасибо тебе и за подарок и за память, а коса у нас тут найдется. — И она воткнула гребень в густые, пышные волосы Ирины Павловны. — Что? Скажешь, не хорошо? Это тебе, Иринушка, от мужа и от свекровки. Носи на здоровье!
— Спасибо, — сказала Ирина Павловна. — Правда, такие гребни уже не носят… Но что и говорить, вещь красивая.
Папа задумчиво смотрел то на бабушку, то на маму.
— Красивая-то красивая, — сказал он, — но ведь я тебе, Ириша, другой подарок припас.
Он развернул довольно большой, туго свернутый пакет, и все увидели брезентовый рюкзак со множеством карманов, ремней и металлических пряжек.
— Нет, ты посмотри, посмотри, — с увлечением говорил папа, — как устроено удобно! Вот только этот ремень распустить, и можно сбросить мешок с плеча, ничего в нем даже не шелохнув. А карманов сколько, отделений… Великолепный рюкзак!
Мама смотрела на папу очень серьезно и кивала головой. Но глаза у нее чуть-чуть прищурились и губы легонько вздрагивали, как будто ей хотелось улыбнуться.
Но тут в дело вмешалась бабушка.
— Что и говорить, мешок хороший, — сказала она, покачивая головой, — только вот не пойму, зачем он Иринушке.
Папа удивился:
— Как это — зачем? Ну, а, скажем, за покупками ходить?
— Да вот ты сегодня сам в стольких магазинах был — видел ты кого-нибудь с таким мешком?
Папа задумался.
— Нет, кажется, не видел, — признался он. — Женщины все больше почему-то ходят с такими сумками кожаными… ну, как тебе объяснить? Небольшая сравнительно сумка, с двумя плетеными ручками…
— А ты не объясняй, — остановила его мама. — Я сама с такой сумкой хожу. Очень удобно и даже красиво.
Но папа не сдавался:
— Нет, товарищи, вы как-то не оценили. Ну посмотрите сами, какой здесь прекрасный карман для бинокля. Ведь в ваших сумках таких нет…
— Да куда она пойдет с биноклем? — не сдавалась бабушка.
— Ну в театр, например…
— В театр — с таким мешком за спиной? Да ты что, батенька, всерьез?
Тут уж и мама не выдержала. Она села на стул и расхохоталась. Глядя на нее, засмеялся и папа.
— Ну что, что? — говорил он. — Значит, и тебе совсем не нравится мой мешок?
— Нет, нравится, — сказала мама. — Я даже знаю уже, что я с ним сделаю. Но ты сначала покажи, что еще принес.
— Ну уж больше-то вам не придется меня на смех подымать, — сказал папа. — Танюше я по твоему совету купил чулки.
И он вытащил из портфеля пару толстых шерстяных чулок, темно-коричневых, мохнатеньких, С ниточками на носках.
Таня в ужасе посмотрела на папу. Зато бабушка одобрительно кивнула головой и, пощупав чулки, сказала:
— Ничего, хорошая шерсть. Грубовата немножко, но тепло будет.
— Значит, мы вот как сделаем, — сказала мама. — Эти чулки Танюша уступит бабушке. А ей на это я другие дам. — И она достала из своей сумочки бумажный большой конверт. Из круглого отверстия, словно из окошечка, выглядывал розовато-песочный чулок — тонкий, как паутинка.
Таня схватила конверт:
— Вот спасибо, мамочка! Мне как раз до зарезу нужны такие чулки — к новым туфлям. Ведь завтра у нас в институте вечер.
Таня натянула край чулка на руку, а Катя подумала:
«И зачем только надевать такие чулки, если их все равно не видно?»
Но Таня была в восторге.
— Замечательные, замечательные чулки! — говорила она. — А эти шерстяные мы, значит, преподносим бабушке. Так, товарищ начальник?
— Да уж видно, что так, — со вздохом сказал папа. — Не везет мне сегодня. Что ни выстрел, то промах. Впрочем, посмотрим еще, что скажет наша легкая кавалерия. Неужто я и тут не угодил?
И он достал из портфеля последние два пакета и подал их разом Кате и Мише. Катин пакет был побольше, Мишин — поменьше. Оба, прежде чем развернуть папины подарки, ощупали их и повертели в руках.
— Книжка, — громко сказала Катя.
— Ящичек, — сказал Миша шепотом.
Катя первая развернула свой пакет. В самом деле, это была книжка — большая, нарядная, со множеством картинок, цветных и черных, и с крупным шрифтом. Рассказы в ней были все больше про медвежат, оленей, собак и лисят. Когда Катя была в первом классе, а может быть, даже и во втором, она ужасно любила такие книжки. Но теперь ей больше нравились книги потолще, и про людей, а не про зверей. Она полюбовалась на переплет и отложила книжку в сторону.
— А у тебя что, Мишка?
Для Миши папа купил краски.
Как только Катя увидела их, сердце у нее так и замерло. Краски были почти такие же, как у мамы. В длинном металлическом ящичке лежали в два ряда тугие тюбики с надписями: «киноварь», «берлинская лазурь», «сепия»; крышка, покрытая изнутри эмалью, была устроена так, что на ней можно было смешивать краски, а если надо было развести краски побольше, то для этого были приготовлены чудесные белые чашечки — они сидели по краям ящика в специально сделанных выемках. Мало того, под ящичком — к наружной стороне его дна — было припаяно кольцо. Значит, если надо, можно продеть в кольцо палец и, пристроив раскрытый ящик на левой руке, работать стоя, как работают художники, когда делают эскизы где-нибудь в лесу или в поле… Катя прямо-таки увидела, как она стоит у стены класса и, ловко продев палец в кольцо под ящиком, удобно держит его левой рукой и подправляет что-то длинной кисточкой в стенгазете.
