Василий Попов - Республика девяти звёзд
А потом, когда натухаи ослабели, турки сказали князьям, что защитят их и послали своих воинов на натухаевские земли. И вскоре получилось так, что хозяином на этой земле стал турецкий паша. Натухаевские князья превратились в его лизоблюдов и помогали ему грабить наш народ. И яркий, радостный день стал для натухаев темнее зловещей осенней ночи…
Старый Дауд рассказывал о том, как грабили турки селения натухаев, как хватали натухаевских девушек и юношей, грузили их на корабли и отправляли в рабство.
Ребята слушали старика и вглядывались в огонь. А если пристально вглядеться в причудливую пляску огненных языков, то можно увидеть скачущих всадников в высоких чалмах, со сверкающими кривыми саблями в руках. Потом вдруг мелькали искажённые горем и ужасом лица пленников. И над ними вздымались и падали жёсткие бичи! И турецкие корабли распускали пламенеющие паруса, увозя в неволю детей натухаев…
— Но пришло время, когда туркам стало очень плохо. Турецкий султан начал войну с русскими. И сюда, на берег Чёрного моря, явились непобедимые русские полки. Турки вынуждены были покинуть эти края. — Старый Дауд вздохнул. — И тогда наступила самая страшная пора. Собака султан приказал своим аскерам отдать русским только обугленную мёртвую землю. Турецкие янычары начали сгонять всех натухаев в крепость Анапу, а селения, сады, усыпанные плодами, поля зрелой кукурузы и проса — всё предавали огню. Тем, кто не хотел покидать землю своих отцов, турки рубили головы. Стон и плач нависли над несчастной землёй натухаев… Анапа в ту пору утопала в зелёных садах, обильно орошаемых водой из колодцев. Турки заставили натухаев забивать колодцы тюками овечьей шерсти, а сверху засыпать камнями. Овечья шерсть, разбухая в воде, плотно закрывала русла подземных рек, и те меняли свой путь. Потом насильники погнали натухаев в трюмы своих кораблей. Они так забивали пленниками свои корабли, что люди в трюмах могли только стоять, тесно прижавшись друг к другу. И если человек умирал, он не падал, потому что некуда было упасть…
Старик окинул взглядом лица ребят, по которым скользили отблески костра.
— Немногие из натухаев сумели уйти от турецкого плена или кривого ножа — ятагана. Среди этих немногих были и мой дед и отец. В маленьком селении Псе, которое турки звали Сарынсу, холодная вода, джигиты отказались подчиниться янычарам и уйти с родной земли. Они вступили в бой с турками и перебили их кинжалами. Но турецкий паша чуть не задохнулся от ярости, услыхав о гибели аскеров. Он двинул сюда своих конников. И плохо пришлось бы смельчакам-натухаям, если бы русские солдаты вошли в селение позже турок. Но они, пройдя через леса и горы, успели вовремя и отбили атаку турецких разбойников. Вот так, внуки мои, в этой маленькой горной долинке уцелело несколько натухаев — всё, что осталось от сильного, большого народа…
Старик склонил голову и словно уснул, прикрыв веками глаза. И ребята сидели, не шелохнувшись.
Они смотрели на костёр. И снова в переплетающихся, беспокойных язычках пламени они видели то, о чём рассказывал старый Дауд. Они видели мчавшихся коней турецких аскеров и их злые суровые лица. А навстречу туркам бежали усталые, потные русские солдаты. Искры, взлетевшие над костром, казались ребятам вспышками выстрелов…
Дауд вскинул голову, и его зоркие глаза опять окинули взглядом внимательные лица ребят.
— Вот это всё, внуки мои, что сохранила моя старая память из рассказов дедов и отцов наших, — сказал старик. — Если я говорил непонятно — спрашивайте!
— Дедушка! — подняла руку Зина Симакова. — Я хочу спросить вас, дедушка…
— Спрашивай, внучка!
— Мы просим рассказать, за что вы награждены орденом боевого Красного Знамени, — попросила Зина.
Дауд нагнул голову.
— О, это старое дело! — тихо проговорил он. — Едва ли оно будет вам интересно…
— Расскажите! Расскажите, дедушка! — закричали ребята.
— Это случилось, когда на нашей земле только-только установилась Советская власть, — тихо заговорил старик. — Как-то мой старый друг и я пошли в лес охотиться на кабанов. Раненый кабан, За которым мы гнались, вывел нас в глухое ущелье, на берег моря. Там мы заночевали. А утром к этому месту подошли корабли и на берег стали высаживаться белые солдаты. Мы вступили с ними в бой. А потом подошли красноармейцы и отбили врага…
— Ну, дедушка Биштов! — забасил Иван Андреевич. — Этак, по-твоему, выходит, что орден вам дали даром!
— Мы не сделали ничего особенного, — ответил старик. — Мы только встали на защиту счастья наших детей. Это сделал бы любой джигит, у которого в жилах течёт горячая кровь, а не болотная вода…
— Нет, дедушка Дауд! Мне всё-таки придётся дополнить ваш рассказ! — возразил председатель сельсовета. — Вы говорили так, словно подносили нам цветок, ощипав с него лепестки. А на деле, ребята, было вот как. Заночевали два охотника среди скал на морском берегу. Наступил рассвет. И тут увидели они, что неподалёку от берега остановилось несколько кораблей, спустили лодки и стали грузить в эти лодки солдат с погонами на плечах. Наша Красная Армия в ту пору не носила погоны, они были только у врагов народа, у белых… И тогда охотники решили задержать врага, хотя лодок было более тридцати и в каждой из них сидело по два десятка солдат. Охотник Дауд Биштов выбрал местечко на вершине скалы, там, где кончалась узкая, извилистая тропка, поднимающаяся с морского берега. Потом охотник проверил свою винтовку, пересчитал патроны и стал ждать. А друга своего он послал к нам в селение, где в ту пору был штаб красного пехотного полка. — Иван Андреевич откашлялся и заговорил громче. — Вот и получилось так, ребята, — лежит на вершине скалы всего один охотник со старой винтовкой-трёхлинейкой. А против него — шесть сотен белых солдат и офицеров, более десяти пулемётов и даже шесть орудий английского военного корабля, охранявшего пароходы белогвардейцев… Но охотник не испугался. Он был бесстрашен и хорошо знал родные горы. Как только первая лодка причалила к берегу, он выстрелил и сбил офицера… Офицеров легко было узнать по золотым погонам. Потом так же метко он свалил ещё двух офицеров в следующих лодках. И тогда — и винтовки, и пулемёты открыли огонь по смельчаку. Враги не видели охотника. Они осыпали свинцовым дождём вершины скал, дубы, горные расщелины. А охотник в ответ посылал меткие, безошибочные пули. Так и получалось — выскочат солдаты на берег, а командира у них уже нет. Ну, а белым солдатам, понятно, не охота лезть под пули неизвестного стрелка. Вот они залягут за скалы и начинают пулять вверх. Но потом заговорили английские орудия. Снаряды дробили скалы, сотни каменных осколков разлетались вокруг в клубах красноватого, вонючего дыма. Но охотник не отступал, хотя один осколок ранил его в голову, а другой — в плечо. Так и держался Дауд Биштов один против шести сотен врагов, против пулемётов и пушек белогвардейцев. Держался почти шесть часов, пока подоспели красноармейские части и сбили врага в море… За этот подвиг Советское правительство и наградило Дауда Биштова орденом боевого Красного Знамени. А народ в нашем селении и сейчас поёт замечательную песню о герое — Дауде…
Ребята восторженно смотрели на маленького, сухонького старичка в поношенном солдатском обмундировании.
«Где же этот дурень Витька! — подумал Алёшка, оглядываясь по сторонам. — Теперь бы он, упрямец, понял, что стыдно такого героя называть старым мухомором!»
Но Витьки нигде не было видно. Правда, Алёшке показалось, что на какое-то мгновение, когда пламя костра вспыхнуло особенно ярко, в далёком углу полянки, около крайней палатки, он разглядел крепкую фигуру и крутой лоб Витьки. Но, может быть, это ему только показалось…
А Зинка Симакова уже записывала в клеёнчатую тетрадь песню об охотнике Дауде, которую прочитал председатель совета.
Верка Сидоренко угощала гостей удивительно вкусной ухой, пахнущей луком и горьковатым дымком костра.
И большой закопчённый чайник уже запевал свою песенку над костром.
И вокруг в темноте были прекрасные, древние горы, которые дышали смолистой свежестью лесов и ущелий. И золотистые искры уносились от костра в тёмное небо. И неумолчно шумела Сарынсу — Холодная река.
33. Старая монета
Над лесом, над шумливой рекой, над тихим морем разгоралось весёлое и солнечное утро. А на сердце у Витьки Олейникова было серо и пасмурно.
В это утро Витька, неугомонный выдумщик и остряк Витька, вдруг почувствовал себя лишним. Все ребята, кроме, конечно, Алёшки, по-прежнему разговаривали с ним, отвечали на его вопросы. Но Витьке почему-то казалось, что делают они это нехотя, только соблюдая вежливость.
«Это всё Алёшка! — решил Виктор. — Это он подговорил всех против меня».
И он ещё больше злился на своего недавнего друга.
