Александр Пискунов - Волчий уголок
Славик ничего не понял, кроме того, что им по-прежнему нужно заботиться о хлебе насущном.
Дядя Петя со Славиком решили рыбачить с плота. Отец взял топор, пошел с ними сделать скамейки на плоту. Славик одобрил его план, он уже хорошо знал, как тяжело стоять на круглых скользких бревнышках, которые шевелятся, когда на них наступаешь.
Отец на удивление быстро сделал первую. Остатками лозы связал из палок две огромные буквы Х, установил их заостренными концами в щели плота и на получившиеся козлы положил сколом вверх толстую плашку. Славик не замедлил испытать сооружение. Он не осторожничал, сел с маху и вместе со скамейкой полетел набок. Скамейка без всякого сопротивления сложилась в осевом направлении.
– Все правильно, – невозмутимо констатировал отец, – параллелограмм – фигура не жесткая. Нужен треугольник, как непременный элемент любой жесткой конструкции.
– А почему треугольник – жесткий? – Славик помнил это с урока геометрии, но как-то не задумывался об этом.
– Потому что у треугольника ни один угол не может поменять величину без изменения длины хотя бы двух его сторон. А параллелограмм сложился при тех же сторонах, – объяснил отец.
Он принес палки и с двух сторон начал скреплять скамейку по диагонали. За вчерашний день он здорово научился вязать ивовыми прутьями всякие палки под разными углами.
Вторую скамейку он сделал быстрее.
Дядя Петя тем временем притащил берестяной лубочек с белыми жирными короедами.
– Дядя Петя, я бы сходил, – Славик почувствовал себя виноватым.
– Кому-то нужно было помогать скамейку делать…
Похоже, дядю Петю тоже мучила совесть, что не принял участие в серьезной строительной работе вчера и сегодня… Но он уже не спорил с отцом, когда тот брался за работу в одиночку.
Они отплыли на плоту за кувшинки и заякорили его длинными шестами: здесь начиналась глубина. Отец понаблюдал за их действиями и ушел в лес.
Славик все озирался по сторонам. Непривычно было стоять как будто на поверхности воды вдалеке от берега. Похожее впечатление испытываешь, когда выходишь на первый совершенно прозрачный ледок и свободно ходишь там, где вчера еще непрерывной чередой бежали синие холодные волны.
Дядя Петя тоже приготовил кое-какое оборудование. Он сделал парочку рогулек и воткнул их в щели. Забросив удочку, он положил удилище на подставку, а конец засунул под скамейку. И вторую удочку укрепил рядом.
Славик по его примеру далеко к удилищу сдвинул поплавок, собираясь ловить крупную рыбу с глубины.
Оба они наконец устроились и затихли. Славик достал бинокль.
Теплело. Солнце окончательно поднялось из стены тумана, заодно разрушив ее. Ветерок пока только пробовал силу. Вода на огромном пространстве озера кое-где отвечала ему плавным волнением и солнечными бликами.
Славик в бинокль рассматривал затененный лесом восточный берег…
Большая белая чайка появилась в окулярах, и он стал следить за ней. Чайка легко махала узкими крыльями, поворачивая голову в черной шапочке, разглядывала воду под собой. Пролетая мимо плота, она долго смотрела на появившихся на озере людей. Казалось, в бинокль можно различить каждое перышко.
Вдруг чайка, круто подвернув голову, заглянула сзади себя и, замахав быстрее крыльями, остановилась на месте и одновременно начала падать. Клювом и лапками коснулась воды и снова полетела в прежнюю сторону. Славик так и не понял, проглотила она малька или промахнулась, хотя и видел ее как на ладони.
Он опять приблизил берег, провел его перед глазами. В южной стороне озера леса не было. Там вытекал ручей, и болотистый берег густо зарос тростником, рогозом, аиром, а воду укрывал сплошной ковер из листьев кувшинок. По ним прогуливался темный «цыпленок». Славик сразу узнал новую знакомую – камышницу. Она ловко ступала по невидимым отсюда травинкам и листьям, что-то склевывала с них и постоянно подергивала хвостиком. На нем хорошо выделялись два белых симметричных пятна.
Камышница добралась до открытой воды и, не замедлив движения, поплыла, помогая себе постоянным подергиванием головкой и хвостом в такт движению.
Славик долго смотрел, потом сказал:
– Дядя Петя, там камышница под берегом гуляет.
Дядя Петя слишком пристально глядел на поплавки, с трудом отвел взгляд. Славик протянул ему бинокль и пожалел. По его примеру дядя Петя тоже долго разглядывал и угол озера, и остальные окрестности. Славик опасался, что не успеет еще раз посмотреть на малознакомую птицу.
– Красивая. Там целый выводок вдоль берега кормится, сказал дядя Петя, возвращая бинокль.
Славик заторопился наблюдать. В самом деле возле заросшего травами берега гуляли три курочки. Четвертая, более крупная и темная, стояла на одной ноге на корневище у линии воды. Изгибая по-змеиному шею, приглаживала перышки. У нее хорошо была заметна красная бляшка на лбу.
Он оторвался от бинокля, когда услышал рядом возню и плеск воды. Дядя Петя вытаскивал на плот громадную рыбину и пытался ухватить ее рукой. Славик сначала принял ее за карпа и удивился – откуда здесь они. Но по тусклой белизне рыбы понял, что ошибся.
– Да это обыкновенная плотва, – ответил ему улыбающийся дядя Петя. – Смотри, глаза красные. – Он под жабры держал рыбу и не торопился доставать крючок. Любовался.
Славик, привыкший к плотвицам не длинней ладони, с почтением рассматривал улов. Он и не подозревал, что бывает такая плотва.
Сразу возникла проблема: куда поместить добычу.
– Надо заказать нашему мастеру корзину для рыбы или садок, – сказал дядя Петя. Не хотелось ему, но пришлось опустить рыбину на крепком пруте в воду. Опасался он, что трепыхающаяся на привязи рыба распугает своих умудренных возрастом подруг.
– Подаст сигнал «Спасайтесь!» – все разбегутся, – предположил Славик.
– Вполне возможно, – согласился дядя Петя, – мы очень мало знаем о рыбах. Но с другой стороны, рыболовы издавна пользуются куканами и садками и не жалуются, что рыба разбегается.
Все же, наверное, так и произошло. Дядя Петя вытащил неплохого подлещика, и на этом клев прекратился. У Славика вообще поплавок не пошевелился. Темно-синяя бархатистая стрекоза уселась на его макушку и надолго замерла под ласковыми солнечными лучами. Славик изредка проверял, сидит ли она, это означало, что поплавок рыба еще не шевелила.
– Ты, Слав, если хочешь, попробуй на меньшей глубине у берега. Там держится рыба поменьше, зато она не так привередлива, глядишь, начнет клевать, – посоветовал дядя Петя.
Славик так и сделал и не прогадал. Через минуту он вытащил плотвицу, потом еще две подряд и окунька величиной с мизинец. Хотел отпустить, но пока вытаскивал глубоко заглоченый крючок так помял его, что было видно – не жилец он на белом свете.
Дядя Петя вытащил из маленькой берестяной коробочки драгоценного земляного червя и дал Славику. На него тот скоро поймал порядочного окунька. Тогда и дядя Петя не вытерпел, развернулся на скамейке и стал ловить под берегом окуньков и плотвиц.
– Не до жиру, быть бы живу, – оправдался он пословицей, – будто специально для нас придумали.
Славику изрядно надоела ловля. Правда, об этом он забывал, когда в очередной раз поплавок начинал вздрагивать и уплывать в сторону. Если же он надолго замирал, Славик нетерпеливо ерзал на жестковатом сиденье и в который раз мысленно чертыхался, поднимая и укладывая под себя упавшую подмоченную штормовку. Иногда разглядывал в бинокль близкий лес этого берега. Но тут не случалось ничего интересного. Величаво стояли неподвижные ели, да переливалась дрожащая листва осин между ними. Раз только он заметил серых гаичек в черных шапочках. Они, ни на секунду не задерживаясь на одном месте, ловко обследовали еловые лапки крайнего дерева и нырнули в темноту леса.
Дядя Петя на созерцание не отвлекался. Орудовал двумя удочками, таскал помаленьку мелочишку. Своего первого окунька он насадил на жерлицу, прикрепил ее к шесту и выдвинул в сторону от плота. Рассчитывал на щук, охотящихся у берега.
Славик первым заметил, что шест пускает в обе стороны волны. Он сначала подумал, что шест шевелится вместе с плотом. Шест тем временем так прогнулся в сторону и вниз, что чуть не выскочил из ивовой скобы, в которую дядя Петя засунул его комель.
– Дядя Петя!.. – громким хриплым шепотом выпалил Славик. Тот сразу все понял и схватил шест. Славик вскочил со скамейки.
Дядя Петя подтягивал к себе макушку шеста и пожимал плечами. Он не чувствовал ни рывков, ни тяжести и не представлял, что же находится на конце лески, полностью размотанной с рогульки.
Рыба дала знать о себе, когда он держал леску в руках. От неожиданности он выпустил ее и автоматически ухватился за шест. Шест снова прогнулся по-настоящему…
Славик давно забыл про упавшую на мокрые бревна штормовку. Он то глядел на шест и дядю Петю, то поворачивался к берегу, надеясь увидеть отца. Он сразу понял, что дело нешуточное, что такая рыба раз в сто лет попадается на крючок даже бывалому рыболову. По крайней мере так он считал позже. Как им может помочь отец с берега, он не задумывался в тот миг.
