Владислав Крапивин - Граната (Остров капитана Гая)
Гай опасливо и недоверчиво молчал.
— Нет, думал... — тихо проговорил Толик. — Вспомнил... Думал, скорей бы... Да, а потом еще: что же с этим дураком, с Гаем, теперь будет? В самом деле...
Гай втянул голову.
— Но никакая «вся жизнь» перед глазами не проносилась, — словно неторопливо размышляя вслух, сообщил Толик. — Вот еще что. Подумал: Тасманов же не знает, куда я положил коричневую папку с последней документацией... А! Потом вот что: черт, как обидно — перед самыми испытаниями...
— А говоришь «ни о чем», — вздохнул Гай.
— Хм... А в самом деле, как много, оказывается, можно подумать... за такое время.
... Тех секунд — с тишиной и растерянностью — было две или три. А потом Гай со слезами тряс Толика за плечо, тянул за рубашку, и тот медленно, с непонимающим лицом встал на колени. Потом вскочил...
Лучше не вспоминать... А как — не вспоминать?
Толик сказал будто сам себе:
— Потом еще мысль: значит, судьба...
— Почему? — прошептал Гай.
— «Почему»... Отец — здесь. И про Алабышева сколько раз читал и думал... Все одно к одному... И забыл, дурак, простую истину: история повторяется дважды — сперва как трагедия, потом как фарс. Как пародия, то есть...
— Что? — робко переспросил Гай.
— Это еще Маркс сказал...
— Не про тебя ведь он сказал, — буркнул Гай.
— Нет, но это, видимо, общая формула. Применима и к государствам, и к отдельным людям... Вообще-то он это про Наполеонов сказал. Один был великий, а другой пыжился и подражал ему. И кличка была Маленький. Хотя ростом он удался не в пример первому Бонапарту... Кстати, это он послал армию под Севастополь.
Гай с минуту шел молча, сердито размышлял о «великом» и «маленьком» Наполеонах. О битве под Бородино и о севастопольских бастионах. Наконец сумрачно возразил:
— Великого мы прогнали с треском. А Маленький-то... все-таки французы взяли тогда Малахов курган...
— Мало ли что... Наполеон Первый тоже сперва Москву взял. Важны не отдельные военные эпизоды, а вообще... Ты что, с Марксом решил поспорить?
— Не с ним, а с тобой... Ты же все сделал правильно, ты не знал... Зато теперь знаешь.
— Ты очень понятно изъясняешься: «Не знал, знаешь... »
Тихо, но упрямо Гай сказал:
— Ты знаешь, что можешь такое... если надо... Толик посмотрел удивленно. Потом усмехнулся:
— Вряд ли... Наверно, каждый раз человек это решает заново... И послушай, дорогой, хватит об этом, а? Если без конца переживать, рехнуться можно. А у меня завтра дел — во! — Он ладонью провел над макушкой.
— Ладно, — неуверенно сказал Гай.
— И не терзайся, как старый грешник пред вратами ада. Мы оба хороши... Если хочешь знать, я тебе даже благодарен.
Это была, кажется, неправда. Но Гай обрадовался такой неправде — понял, что Толик опять прощает и жалеет его.
— Почему благодарен?
— Раз ты мне такое устроил... Я будто смерть обманул. Значит, буду теперь жить до ста лет,
— Да? — повеселел Гай,
— Да,
— Ну, смотри!
— Ну, смотрю...
Обратный билет
Через четыре часа Гай сидел в ровно гудящем самолете. В темном иллюминаторе слабо светился серебристый край крыла. По нему равномерно пролетали отблески рубиновых сигнальных вспышек. Рядом с Гаем посапывал сосед — лысоватый добродушный инженер, которого Толик попросил в аэропорту «присмотреть за братцем». Ровно светились плафоны, бесшумно и с улыбкой двигалась между креслами стюардесса... Раньше, когда приходилось лететь, у Гая порой вертелась боязливая мысль: «Не случилось бы чего с самолетом... ». Но сейчас было так уютно, что Гай чувствовал себя полностью спокойным и беззаботным.,
Как всегда бывает в середине дороги, мысли ходили туда-сюда. То к дому, куда Гай мчался со скоростью звука, то назад — к Севастополю и «Крузенштерну». О доме . думалось, конечно, с радостью, о Севастополе — с грустью. Радость была спокойная, потому что дом — это то, чего у Гая впереди будет много. Это — надолго. Печаль тоже была спокойная, потому что Гай знал: все, что было хорошего, с ним останется навсегда. Жить на Острове постоянно нельзя, но вспоминать его можно все время. И как вспомнишь — он словно опять рядом. А грустно — потому что все-таки не совсем рядом. Не перегнешься через каменный забор, не крикнешь в полуоткрытую дверь дома: «Ася!.. »
... Асю перед отъездом он так и не увидел. Когда они с Толиком пришли домой, оказалось, что Ася отправилась за братишкой в детский сад. А ждать уже было нельзя. Времени оставалось, только чтобы подхватить чемодан — и на автостанцию.
«А может, и к лучшему», — опять подумал Толик со смесью горечи и облегчения. Он боялся прощания. Догадывался, что оба станут неловко молчать или говорить неважные, ничего не значащие слова. «Может, и к лучшему... »
— Я ей все объясню, — пообещал Толик. — А ты потом напишешь.
— Ага.
На автостанции случилась неприятность. Толик растерянно зашарил по карманам:
— Черт... Этого еще не хватало...
— Что?
— Билеты... — Толик, роняя пятаки, расческу, записную книжку, вывернул карманы.
— Потерял? — испугался Гай.
Толик сердито сопел.
— У тебя дурацкая привычка таскать деньги и документы в карманах штанов, — в сердцах сказал Гай.
— В зубах мне их носить, если я без пиджака?.. Стой здесь.
Толик исчез и появился лишь через десять минут.
— Пошли! Я изловил такси.
— Ура! Это даже лучше!
— Для чего лучше? Для моего бюджета?.. И где я эти билеты посеял, дьявол их разнеси...
— Наверно, там, на улице. Когда платок доставал, — неловко сказал Гай. Он вспомнил, что в тот момент вроде бы вылетели у Толика из кармана какие-то кусочки бумаги или картона. Но тогда до бумажек ли было Гаю!
— Теперь обратно придется пилить на электричке... — проворчал Толик. — Пошли.
— А у тебя что, был и обратный билет на автобус?
— Пошли, пошли...
На полпути к Симферополю спустило колесо (бывает же так — все одно к одному!). И водитель с Толиком, наверно, целый час возились с запаской. В аэропорт они успели «под самую завязку».
Попрощались коротко:
— Привет там всем дома...
— Ага. А ты — Алине привет.
— Ладно. Спасибо...
— Ни пуха ни пера на испытаниях...
— К черту! — И они обнялись.
Защипало в глазах, но Гай храбро улыбнулся. И уже в тамбуре, ведущем на поле, оглянулся еще раз. Увидел Толика в свете желтого плафона. Толик смотрел серьезно. Встал на цыпочки и помахал рукой над головами...
В теплом покое, почти в полудреме, Гай думал, как самолет сядет в среднекамском аэропорту «Крылово». Гай побежит навстречу маме, а она, смеясь и целуя его, станет натягивать на него пальто: «Стой, егоза, не крутись. Здесь тебе не Крым». И как он завтра наверняка проспит и в школу не пойдет, тем более что все равно суббота, а начинать все на свете, в том числе и учебу, лучше с понедельника. Но к Юрке он побежит сразу после уроков и узнает у него все новости о школе, о ребятах, о самом Юрке — как он жил тут без Гая целую вечность. И сам расскажет Юрке всё-всё...
Это «всё» ровно побежало перед глазами Гая: «Крузенштерн», съемки, Артиллерийская слободка, Ася, Сержик, баба Ксана, Херсонес, ребята, граната...
Нет, о гранате, наверно, не надо. Канула она в море — и точка. Есть и без нее о чем рассказать. Например, о рукописи Курганова, об Алабышеве, о лекции Толика на вечерней палубе...
Гай, тихо улыбаясь, стал думать о Толике.
«Наверно, сейчас дремлет в электричке... Или нет, не дремлет. Думает про завтра, про отплытие... »
Гай не мог, конечно, знать, что в электричку Толик не попал.
На вокзал Толик приехал, билет купил, но до поезда оставалось полчаса. Толик пошел по вокзальной площади: надеялся купить какой-нибудь журнал, почитать в дороге.
Киоски ярко светились, но все уже были закрыты. Не очень огорчившись, Толик пошел обратно — в проходе между тыльной стороной стоявших в ряд киосков и временным забором, который огораживал не то стройку, не то какую-то ремонтную площадку. Над забором горела в черном небе лампочка.
Толик услышал сзади торопливые шаги, но оглянулся не сразу. Потому что впереди увидел щуплую фигуру в длинном клетчатом пиджаке. Тип в пиджаке ухмылялся. Толик встал спиной к шаткому забору и лишь тогда посмотрел налево. Оттуда подходил смазливый чернявый парень.
«Как в том проходе, — вспомнилось Толику. — Ни туда, ни сюда... »
Он сказал с улыбкой:
— Знакомые все лица. Опять хотите прикурить?
— Да не... — гнусаво ответил белобрысый тип в пиджаке. — Мы же знаем, что не куришь. Поговорить решили. Должок у тебя...
Пробуя левой ступней асфальт — хорошо ли для толчка? — Толик спросил:
