Виталий Бианки - Лесные сказки и были (сборник)
А бельчонок, упав на куст, не разбился: ветви спружинили, слегка подкинули его лёгкое тельце и, опять приняв на себя, мягко опустили его на землю. Бельчонок – скок-скок-скок! – и на сосну. С сосны на осину, с осины ещё на какое-то дерево – и скрылся из глаз в лесу.
Сынишка хохотал до слёз. И весь лес, казалось, хохотал с ним – все капельные глазки дождя на листьях, на траве и кустах.
– Бешеный! – твердил сынишка сквозь смех и слезы… – Ну, прямо бешеный!.. Как он на лисицу-то! Как она от него!.. И хвост поджала! Вот бешеный бельчонок.
– Ну, – спросил я, когда он прохохотался, – теперь понимаешь, почему я не дал тебе бежать от Клеопарды?
– Знаю, знаю:
Вывод ясен без картин —
Часто, в битвах не робея,
Побеждает трёх один.
Уж не знаю, откуда он взял эти стишки! Он у меня набит стихами и выпаливает ими вдруг, как из пушки.
Весёлые мы пришли в тот день из лесу.
ТИГР-ПЯТИПОЛОСИК
Пришла осень, и мой подсолнух поспел. Я пошёл срезать его, а Ирка за мной увязалась.
Я ей говорю:
– Всё равно я семечки себе возьму: ведь подсолнух мой.
А она говорит:
– Нет, мой!
Я говорю:
– Как это так – твой? Здравствуйте! Я его посадил. И загородку кругом сделал, чтобы не сломали. Значит, мой.
Она мне:
– А поливала его всё лето я. Значит, мой!
Поливала она – это правда. Просто мне некогда было: всё время охотился на одного тигра. Он в конце сада живёт, в джунглях. Да ведь подсолнух-то я для себя посадил, не для Ирки. Значит, он мой. Правда?
Я и говорю:
– Ирка, – говорю, – лучше не лезь. А то ударю!..
Она заревела. А всё равно идёт за мной. Уж такая упрямая! Так вместе и дошли до загородки, где мой подсолнух.
Смотрю, что такое? На подсолнухе мой тигр сидит.
Он рыжий. А на спине – раз, два, три, четыре – пять ровных чёрных полос.
Я так и стал. Тигр нас не видел: мы от него за кустами были…
Он сидит и преспокойно себе выковыривает семечки из цветка. Выковырнет их и на задние лапы сядет. Как человек: передними держит семечко – и в рот. Шелуху прочь, а семечко за щёку.
Уж чуть ли не половину семечек выковырял!
Я Ирке шепчу:
– Тихо! Стой, не шевелись!
И скорее за рогатку.
Прицелился – бац!
Тигр пискнул – и брык с цветка.
Смотрю, бежит по траве.
Я – за ним.
Он – на забор.
Я подбежал, он – виль! – и на другую сторону.
Я Ирке кричу:
– Тут держи!
Сам – через забор.
Он опять на эту сторону.
Ирка, конечно, струсила схватить его, хоть он и раненый: на заборе кровь.
Я поднял сук и со всей силой – раз! – по забору.
В него не попал, а всё равно сшиб.
Он сорвался и в яму – бух!
Под забором большая была яма. С водой!
Смотрю, плывёт.
Я побежал кругом ямы.
Он вылез – и шасть на дерево! Сухая осина там стояла. Вся в дырьях, в дуплах.
Он по стволу – и в дупло. Я заметил, в какое.
Я влез на осину и кепкой дупло заткнул.
– Готово! – кричу.
А Ирка снизу:
– Вот он, вот он! С другой стороны выскочил!
Вот ведь! Я скорее вниз.
Смотрю, сидит на пеньке, на меня обернулся. Щёки оттопырены – уморительная мордаха!
Только я шаг сделал, он свистнул – нырк! – и под корни. Подошли… смотрим – норка.
Я сел на пенёк с рогаткой и говорю Ирке:
– Беги скорей за лопатой. Я покараулю. Разроем – я его за хвост.
А Ирка говорит:
– Знаешь что? Вот что: молодец пятиполосик. Ты его ранил, а он бегом, и вплавь, и на дерево – не дался в руки. Талант прямо!
Я говорю:
– Зверь, конечно, на рану крепкий. Даже добычи своей не бросил – так за щеками и унёс.
Ирка ко мне на пенёк подсела и говорит:
– Знаешь что? Вот что: у него, наверно, дитёнки. Он семечки своим дитёнкам нёс. И потом ведь он не знал, что это наш подсолнух.
Ну и поехала, и поехала…
– Вот, – говорит, – прибежал пятиполосик к себе домой. Сам весь в крови. Дитёнки с кроваток повскакали: «Папа, папочка! Что с тобой? Кто это тебя так?» А он им семечек дал, говорит: «Кушайте. Это великан один на меня напал. Ух, страшный! На задних ногах бегает. Еле-еле от него ушёл».
Дитёнки от страха трясутся, плачут: «Папочка, сейчас он сюда придёт, всех нас убьёт».
Тут я говорю:
– Ну вот, Ирка, всегда ты так… А видела, какая у него шкура красивая? Я могу тебе подарить её. Повесишь её над кроватью на стенку. И всем будешь говорить, что это тигр полосатый. Бывают такие – небольшие. Один знакомый мальчик тебе его в лесу убил.
Ирка, глупая, как расхохочется:
– Тигр по цветам лазает! В норке живёт! И как ещё он тебя в клочки не разорвал!
Вот уж эти девчонки! Ничего, ничего в охоте не понимают!
Смеялась, смеялась, потом и говорит:
– Знаешь что? Вот что: давай лучше наш подсолнух пятиполосику подарим. Пятиполосик ведь по-взаправдашнему – белочка. Маленькая земляная белочка. Она семечками своих, дитёнков кормит. И кладовые себе на зиму набивает. А нам мама семечек сколько хочешь на базаре купит. Калёных попросим: калёные слаще.
А ещё потом говорит:
– Бедненький! Он теперь раненый. Ему трудно бегать. Давай срежем подсолнух и сюда принесём к норке ему. Ладно?
Вот всегда она так! Ну, как я теперь на тигра охотиться буду? Какой же он тигр, когда он пятиполосик и с дитёнками?
Правда, что ли, принести ему подсолнух к норке?
Вы как думаете?
КТО НОЧЬЮ НЕ СПИТ
Один охотник подумал: «А погляжу-ка я, – кто ночью не спит?»
Сделал себе на берегу озера из камыша шалашик с окошечком.
Забрался в него и сидит, ночи ждёт.
Скучно ждать. Спать охота, глаза сами слипаются, и заснул.
* * *Очнулся, – глядь, уж ночь! Только узкая полоса зари горит над озером, а кругом всё черно. И всё знакомое перед глазами будто незнакомо.
Будто слева глухой забор и справа такой забор. А это камыш. Посреди ворот будто старуха горбатая, нос до земли. Растопырилась. А это – пень стоит, коряга старая.
И всё тихо-тихо – никого нет.
Вдруг выходит слева из забора погоныш – болотная курочка. За ней – гуськом цыплятки-катышки. Чёрненькие, с носиками, и на ножках – много, много, много.
«Ишь ты, какие маленькие, а не спят? Вон сколько цыпляток вывела! – подумал охотник. И стал считать от скуки. – Раз, два, три, четыре… девять! Девять цыплят у одной курочки».
Курочка вышла из-за коряги справа, – и цыплятки посыпались.
Охотник от безделья опять считает: «Раз, два, три, четыре, пять… восемь! Обсчитался! А девятый где? Или я сплю?»
Курочка болотная справа в заборе исчезла. За ней цыплятки – хвостиком – утянулись.
Тянется ночь, всё спит, все спят. Дремлет охотник.
Чшш! Справа в камыше зашуршало…
Да это курочка болотная назад идёт! Цыпляток за собой ведёт.
«Вот я их сейчас ещё раз пересчитаю, для верности, – думает охотник. – Раз, два, три, четыре, пять, шесть… восемь! Нет, значит, не сплю: восемь и было, значит».
Зашли за корягу справа.
Вышли из-за коряги слева.
Охотник сосчитал: «Раз, два, три, четыре, пять, шесть… семь! Сплю! Сейчас восемь было! Обязательно сплю!»
Цыплятки под корягой катышками снуют.
Пересчитал: «Шесть!!»
«Ну-ну! – думает охотник. – Это у меня от бессонницы заворот мозгов. Совсем со счёту сбился!»
Глядь, – из коряги будто молния блеснула!
Цоп одного катышка – и назад в корягу.
«Эге-ге, носатая! – подумал охотник. – Ты вот чего!..»
Поднял ружьё, прицелился из окошечка – ббах!
Погоныша с цыплятами как сдуло!
Вышел охотник из шалашика и поднял за ноги свою добычу: горбатую, носатую ночную цаплю – квакву. А в клюве у неё – болотный цыплёночек: не успела проглотить.
– Вот, значит, кто ещё ночью-то не спит, не дремлет, – сказал себе охотник, – кто на коряге стоял – не двигался, малых погонышей подстерегал! Как тут не сбиться со счёту: четырёх катышков подряд склевала, прорва какая! Злодейка!
И потащил домой квакву – ночную цаплю – за голенастые ноги: дома чучело из неё набить, – в школу подарить.
ГЛУПЫЕ ВОПРОСЫ
Тихо в комнате. Отец с утра сел за стол. Пишет. Вдруг распахнулась дверь, вбежала его маленькая дочь.
– Мама ушла. Мне одной скучно. Можно, я буду у тебя играть?
– Хорошо. Только тихо. Садись вон у окна. И не мешай мне.
Взяла стул, взобралась на него с ногами и рассматривает книжку с картинками. Но книжка старая, давно знакомые картинки. Из раскрытого окна виден берег реки, опушка Леса.
Книжка летит на пол. Дочь уже на подоконнике.
– Пчичку вижу, – говорит она через минуту тихонечко, будто про себя.
– Птичку, – поправляет отец, не поднимая головы от бумаги. – Какую птичку?
– Да просто птичка маленькая.
– Просто птичек не бывает.
– Нет, бывают. Вот такие.
– Какого цвета?
– Какого… Птичьего цвета: серенькая да беленькая. В реке на камушке сидит. И ещё другая. По берегу бежит. Смотри, смотри, кланяется. А та ей с камушка хвостиком кивает.
– Мне отсюда не видно. А другая какого цвета?
– Песочненького. И с галстучком.
– Песочного цвета, с чёрным галстуком и кланяется, – это зуёк. А та, на камушке, хвостом кивает, – это плиска, трясогузка. У каждой птицы своё имя.
