Эдуард Веркин - ЧЯП
– Ладно, ничего. Домой приедем, молока обязательно выпей побольше, лучше теплого, лучше с медом, должно помочь. Давай еще немного пройдем…
Они двинулись по дороге, все сильнее удаляясь от Бореньки, в другую сторону.
Грошев нервничал, Синцов замечал это. Он не нервничал вчера с медведем, не нервничал сегодня с гопниками, теперь нервничал.
На ровном месте.
Синцов сам тоже нервничал. Нет, с медведем он нервничал сильнее, да и гопники… Но здесь Синцову тоже не нравилось.
Грошев остановился и поморщился.
– Что?
– Смотри, – указал пальцем Грошев.
Синцов поглядел под ноги. В песке дороги отпечатались протекторы.
– «Буханка», – сказал Грошев. – Серая «буханка», я видел ее в бинокль, не показалось, значит.
– И что? – Синцов смотрел на дорогу. – Серая «буханка», подумаешь? Тут же слет джиперов.
– Да, слет…
Грошев достал телефон и сделал несколько снимков отпечатков шин.
– Они же по всей округе гоняют, как ненормальные, по всем колдобинам. Вот и сюда занесло кого.
– Это объяснение, – согласился Грошев. – Только… Только почему он дальше не поехал, издали наблюдал?
– Да мало ли почему? Может, он тоже про отравленную землю слышал – вот и не решился. Или нас увидел и подумал не связываться. Или еще чего…
– Ну да, может. Ладно, пойдем к Боре, а то скоро…
Грошев потер глаза.
– Скоро количество яда начнет переходить в качество, так что… лучше нам отсюда отвалить, медленно, но верно.
– А если Боря не заведется? – спросил Синцов.
– Боря не подведет, – заверил Грошев. – Но на всякий случай… Ты быстро бегаешь?
– А что?
– Зона поражения километра три-четыре, так что, если что, сумеем выбежать. Я просчитывал.
Синцову не очень хотелось бегать, сегодня и так было слишком много ненужной суеты, сегодня он и так уже плавал, трехкилометровый забег стал бы чудесным завершением. А вчера медведь. Один медведь стоит трех марафонов.
– Ладно, пойдем.
Следы стерлись, в этом месте «буханка» сдавала назад. Грошев собрал слюну, плюнул, посмотрел, как слюна свисает с языка, остался недоволен.
– А ты что… – Синцов кивнул в сторону следов. – Думаешь, за нами кто-то наблюдал?
– Не знаю точно… Чучел… помнишь Чучела?
Синцов кивнул.
– Он рассказывал, что…
Грошев огляделся. Он слишком часто стал оглядываться. И уверенность подрастряслась.
– Чучел рассказывал, что с ним стали происходить странные вещи. Он почти сорок лет коллекционировал, причем сначала он вообще кортики собирал – и все ничего. И с нумизматикой тоже без особых проблем. До тех пор, пока…
Грошев постучал по карману, в котором лежал бинокль «Минск», в левом нагрудном кармане – жестяной-жестяной звук.
– До тех пор, пока не занялся этими жетонами. Он жетонами, кстати, и раньше занимался, про жетоны Минторга одним из первых просек, авторитетный человек, в теме был. А потом…
Грошев выдержал паузу.
– Потом он стал собирать Гривск. Сначала тему хотел крутануть по Гривску, начал народ разогревать, все по правилам… А потом, видимо, влип. Все объявления по Гривску убрал и стал не продавать, а только покупать. Ну и странности тоже… Странностей было много.
– А ты откуда знаешь? Вы же вроде… Конкуренты были?
– Он как-то на антикварном сайте рассказ выложил, – объяснил Грошев.
– Рассказ?
– Ну да, – кивнул Грошев. – Многие собиратели пишут, материал-то богатый, а творчество в мозгу кипит. Байки разные… ну, типа, как я пошел в лес, запнулся, головой в пень ударился, а из него николаевские пятнашки посыпались. Всем нравится про такое читать, ну и писать тоже, языком молоть – не вагоны грузить. Вот и Чучел тоже баловался. Ник у него был такой с понтами – Чехов-28, я его по этому нику и опознал. Он там в своем рассказе описывал один жетон, который я ему и продал, но это не важно… Рассказ был вроде как юмористический, про жетон «Газировка». Человек пошел попить лимонаду, кинул в автомат по производству газированной воды монету, а ему на сдачу выпал латунный жетон. Дело происходило в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году, тогда газировочные автоматы на каждом углу стояли…
Они шагали по дороге, и Грошев рассказывал свой очередной рассказ. Синцов слушал, рассказ был к месту, история про газировочное счастье оказалась, как всегда, интересной, Синцов в который раз отметил, что у Грошева не только собирательский талант, но и талант рассказчика тоже.
– Так вот, этот человек через пару дней отправился снова попить водички, кинул жетончик в автомат, тот налил воды и высыпал сдачу – три копейки. И сам жетон тоже высыпался.
– Ну… И что?
Синцов не очень понял, в чем заключается интерес.
– Газировочные автоматы сдачи не давали, – объяснял Грошев. – Только в метро на сдачу разбивали, да и то лишь в Москве. А тут такое было – главный герой рассказа кидал в автомат жетон, пил воду с сиропом и забирал деньги. Потому что каждый раз жетон приводил с собой сдачу. Вроде как неразменный пятак, но на строго материальной основе: этот жетон что-то там замыкал в автоматах – отсюда и эффект.
И вот он бросил работу и стал жить с этого жетона. Это оказалось не так легко, чтобы заработать рубль, надо было почти тридцать раз воспользоваться жетоном. Но он выработал особую технику использования жетона и добился результата в пять рублей в день. Он даже совершал специальные рейды по крупным городам, и там, конечно, улов был выше, иногда до десятки. А потом он почуял… Слежку, что ли, – сказал Грошев.
– То есть?
– Ну, это хорошо чувствуется, ты пойми. Вот и Чучел… То есть герой его рассказа стал замечать, что за ним следят. Куда бы он ни пошел… Короче, он никак не мог отделаться от ощущения слежки. И для подстраховки стал носить жетон во рту, на жвачке – чтобы в случае чего проглотить.
Синцов хмукнул.
– В рассказе все печально заканчивается. Герой опускает жетон в автомат с газировкой, а тот не возвращается. И герой сходит с ума. Вот прямо на месте сходит…
– За Чучелом тоже следили?
Грошев пожал плечами.
– Кто теперь разберет? Следят это или просто так болтаются. Такое дело, Костян. Может, просто джипер на «буханке» заблудился, а может, и нет.
– А зачем ему? Из-за жетона Бога, что ли? Так ведь у тебя нет…
– Он может думать, что есть, – ответил Грошев. – Жетонов три было, один уже использован, два других где-то бродят…
– Он что, дурак? – поинтересовался Синцов. – Если бы ты нашел жетон архангела Михаила, то ты бы его уже давно использовал! Какой дурак будет тянуть с желаниями…
Синцов хихикнул.
– Точно, – кивнул Грошев. – Какой дурак… «Мазерати», дайте две…
– А я о чем говорю?
Грошев опять остановился.
– Что? – спросил Синцов.
– Тихо!
Грошев прошипел и приложил к губам палец.
– Ты не слышишь?
Синцов помотал головой. Лес шумит, да еще… Звонок. Синцов услышал его ясно и отчетливо, назойливое дребезжание, похожее на давнюю зубную боль.
– Звонок…
Грошев повернулся.
– Я слышу, – сказал Синцов. – Слышу ведь…
Грошев уже быстро пошагал назад, к поселку. И Синцов шагал за ним.
Они шагали, а телефон звонил. Настойчиво и уверенно, словно знал, что его слышат.
Нет, это все могло быть шуткой. Грошев мог потихонечку спрятать где-нибудь мобильник с хорошими динамиками и, возвращаясь к «Боре», потихоньку нажать на вызов, и теперь телефон дребезжал на всю округу. Юмор такой, да, такое теоретически возможно. Практически…
Бессмысленно. Шутка дурацкая абсолютно.
Грошев выдохнул и побежал. Синцов побежал. Грошев бежал отчаяннее, как в последний раз, Синцов догонял, бессмысленный бег по пересеченной местности – одно из обязательных условий жизни в провинции, как еще иначе? Иначе нещитово.
Интересно, что может сделать жетон архангела Михаила? – думал Синцов. Этот жетон как, абсолютно всемогущ или с ограничениями? Вот если мне захочется не тонну золота и бластер, а чтобы мир во всем мире? Это возможно? Или летать научиться, просто так, без крыльев? Получится?
Они влетели в поселок, прорвались через заросшие огороды, через терн и яблони-китайки, и снова через терн, через смородину и иргу запустения, через ревень и дикую переросшую спаржу вывалились на улицу, и Грошев остановился. Чтобы не столкнуться, Синцов увернулся в сторону и убрался в придорожную траву, запутался в ней и упал.
Тишина все-таки.
Тут должны быть насекомые, подумал Синцов. Иначе тут ничего бы не росло, насекомые должны пережить отравление, пчелы, шмели, кузнечики, сверчки. Но тишина. Звонок только, но и он погас уже, теперь совсем тишина осталась, и вечер близко, и тени, и небо затягивает красноватая тьма.
Грошев стоял, чуть наклонив голову и прислушиваясь – а ну как еще зазвонит?
– Может, послышалось, – предположил Синцов, поднимаясь из травы. – Все может…
Грошев промолчал.
– Ладно, давай поглядим, зря, что ли, бегали? – сказал Синцов и двинулся по направлению к вокзальной площади.
