Юрий Воищев - Потрясающие открытия Лёшки Скворешникова. Тайна Петровской кузни
…Мы возвращались домой.
Каждый нес на длинном пруте здоровую рыбину. Мы с Мишкой — лещей, а дядя Сева — сазана.
Вот ахнет мама, когда увидит наш улов. Теперь она запросто будет отпускать меня на рыбалку с ночевкой. Даже без взрослых.
Солнце стояло высоко-высоко над головой…
ОТКРЫТИЕ № 5
КАК МИШКА НЕ ВЕРНУЛСЯ ДОМОЙ
Наш четвертый «В» почему-то считался самым отчаянным, хотя там отчаянных-то раз-два и обчелся: Мишка да я. Даже Галка этого не оспаривает. Еще бы! Кому, как не нам с Мишкой, всегда за что-нибудь попадает! То мне, то ему. Особенно ему!
Мы возвращались из школы втроем: Галка, Мишка и я. Мишка шел в середине. Слева — Галка с портфелем, справа — я с портфелем. А у Мишки портфеля нет. Отобрали. Во второй раз!
До самого вечера мы бродили по городу и все думали, что ему теперь делать.
— Я домой не вернусь! — сказал Мишка.
— А куда же ты пойдешь? — спросила Галка.
— Не знаю…
— И правильно. Я бы на твоем месте, Мишка, в Сибирь махнул, — оживился я. — Тайга-а! Избу бы построил или хижину. Охотился бы. Или на Братскую ГЭС, а? Свобода! А?
— Плетешь ты, — возмутилась Галка. — Думаешь, по-братски встретят? Профессия у него есть? Ружье есть? Деньги есть?.. Да и маленьких туда не берут!
— Какой же он маленький! — возмутился я. — Он в классе самый длинный. Даже Блямбу из седьмого «А» догонит!
— Хватит вам, — сердито оборвал нас Мишка.
Я вынул из-за пазухи фонарик и стал светить им в разные стороны, выхватывая лучом лица прохожих.
— А знаешь, — сказал я, — он может в саду на лавке спать. Как безработные в Америке. Видал в последнем «Крокодиле»? Только они газетами укрываются, чтоб не холодно.
— Сам спи под газетами! — не выдержал Мишка и снова замолчал.
— Ты все-таки… зайди домой… Может, обойдется? — неуверенно сказала Галка.
Мы подошли к нашему дому, и Мишка внезапно решился:
— Подождите меня здесь… на всякий случай. — И уныло добавил: — Мать сказала, если это повторится, даст жизни.
Мишка исчез в подъезде. А мы остались внизу. Галка домой не ушла, хоть уже вечер. Так здорово она переживала за Мишку!
Вчера был дождь. А сегодня сильно морозило. И кругом стояли блестящие деревья, словно вылитые из стекла. Дул ветер, и ветки позванивали. Из-за освещенных окон доносились глухие голоса.
Ветер задул сильнее. Трр-р-р — прямо над нашими головами обломилась разлапистая стеклянная веточка. Где-то вверху хлопнула дверь и застучали шаги.
— Стой, паршивец! Стой! Куда? — послышался строгий голос Мишкиной матери.
Мишка на бешеной скорости вылетел из подъезда, и мы помчались.
Забежали в какой-то двор и остановились.
— Били? — угрюмо спросила Галка.
— Не успели… — тихо сказал Мишка и начал катать ногой какую-то ледышку. — Я только вошел, а отец — за ремень… Видит, без портфеля…
Мы стояли и молчали. В эту минуту собственные портфели стали нам как-то дороже.
— Давай в небоскреб, а? — предложила Галка.
Мы прошли через двор и завернули за угол — впереди за высоким желтым забором высилась шестиэтажная полуразрушенная башня. Эту бывшую пожарную вышку, которая давно обречена на слом, мы и прозвали небоскребом. Каланча стоит прямо напротив Галкиного дома и уныло, как сквозь пальцы, смотрит на улицу двумя окнами, заколоченными досками. По ржавой винтовой лестнице мы забрались на шестой этаж. Здесь у нас главная штаб-квартира. Луч скользнул по стенам, на которых развешаны деревянные шпаги и щиты из кастрюльных крышек… Я выдвинул в стене кирпич, достал из тайника свечу и спички и выключил фонарь.
Свечку поставили на ящик из-под фруктов. Мы уселись вокруг на шлакоблоках.
— Собрание рыцарей круглого стола считаю открытым, — торжественно объявил я. Мне нравится все необыкновенное.
А Галка взяла слово, как на собрании.
— Знаешь, оставайся в небоскребе, — начала она. — Еду мы тебе принесем…
— Не выйдет, — нахмурился Мишка и стал чертить палочкой на пыльных камнях каких-то человечков. — От холода околеешь, да и найдут меня сразу. Все знают, что мы сюда лазим…
— А что, если, — таинственно зашептал я, — у нас же дома? На чердаке? Никто не догадается — раз у себя!
Глаза у Мишки загорелись:
— Вот это здорово!
Потихоньку, на цыпочках, мы влезли на чердак.
Темно. В полукруг слухового окна вписан месяц. Сейчас он похож на пламя свечи или на большую желтую запятую. Я включил фонарь и пошарил лучом по чердаку. Белье, балки, трубы, ведра, щетки…
— Да тише вы, — зашипел я и показал пальцем на пол. Там, под нами, моя бабка. У других бабки — как бабки. А моя даже слышит, как кошка по крыше ходит…
— Чего?.. Трусишь? — вскипел Мишка. — Думаешь, мои не слышат?
— Так вы же этажом ниже живете.
— Да замолчите! — сказала Галка.
Мы забрались в угол, за печную трубу.
Свет фонаря выхватил из тьмы детскую коляску с потрепанными книгами и кучу старой соломы. Мы порылись в книгах: «Приключения Гекльберри Финна», «Отелло», «Кому на Руси жить хорошо», «Справочник шофера первого класса», «Как солить огурцы»…
— Завтра почитаю, — невесело улыбнулся Мишка.
Обшарив чердак, мы нашли старое дырявое одеяло и какие-то разноцветные половики.
— Не замерзнешь, — сказал я, дрожа от холода. — Пальто у тебя-то толстенное. А завтра я телогрейку постараюсь подкинуть. Авось не заметят.
— Ну, мы пойдем, — смущенно поежилась Галка. — А поесть, может, принесем, а может, и нет. Вдруг не пустят. Поздно. Знаешь моего папу? Его даже студенты боятся…
— Не пустят, — подтвердил я. — Сейчас уже, наверное, восемь. Ты потерпи… Вот фонарик возьми, на всякий случай.
В этот вечер Мишка так и не поел. Галку, конечно, никуда не пустили. А меня крепко обругали за то, что сразу домой не пришел, и тотчас же засадили учить уроки. Натаскивают! Видно, хотят из меня профессора сделать.
Весь вечер в нашем доме царил переполох. Прибегала Мишкина мать и спрашивала, не знаю ли я, где Мишка. Но я не сдавался и твердил, что ничего не знаю. Даже мои родители поверили. И Мишкины родители оставили меня в покое и начали расспрашивать других соседей и милицию.
— До милиции дело дошло! — так и сказала мне мать. — Смотри у меня!
Мишку так в этот вечер и не нашли. Знали бы они, что он сидит у нас на чердаке.
Рано утром, еще за час до школы, я выскочил на лестничную клетку с пухлым газетным свертком в руках и тихо свистнул. Тотчас же в квадрате чердачного люка появилась взъерошенная Мишкина голова: он уже ждал. Я кинул ему сверток.
Затем снизу притопала Галка — словно сговорились! — и тоже кинула Мишке огромный бумажный пакет. Из пакета выскочило яблоко и упало в лестничный пролет.
Мы с Галкой помчались вниз, на улицу, и чуть не столкнулись с дворником дядей Васей. Он задумчиво вертел в руках яблоко.
— Ваше? — спросил он.
Галка кивнула.
Дядя Вася отдал ей яблоко и направился наверх.
— Куда это он? — тревожно спросила Галка.
Мы помчались за ним и увидели: на чердачной лесенке стоял дядя Вася и привешивал замок к чердачному люку.
— Дядя Вася, вы это… что? — робко спросила Галка.
— Там белье висит, — сказал дворник. — Мало ли что может быть… Вот я замок и повесил… Если кому ключ понадобится — он у меня…
— Как же так?! — начал я.
Но дворник уже спустился по лестнице и вышел из подъезда.
Мы тоже стали спускаться.
И вдруг разом остановились. Навстречу нам шли наш учитель Фэдэ — Федор Дмитриевич, милиционер и Мишкина мать.
— Андрианова и ты, Скворешников, идите сюда, — сказал нам Фэдэ.
— Ты же знаешь, куда он спрятался! — тихо сказала мне Мишкина мать и заплакала.
— Ну что вы, Мария Сергеевна, — мягко проговорил Фэдэ. — Посидите внизу на лавочке, а мы разберемся… Успокойтесь.
— Спокойно, мамаша. Все будет в порядке! — пробасил милиционер.
— Мама дома, Скворешников? — строго спросил Фэдэ.
— Дома…
— Ну, пошли…
Дверь открыла моя мать. Увидев милиционера, она испугалась:
— Ах! Что он там еще натворил…
— Извините, — перебил ее милиционер. — К вам можно?
Мать машинально посторонилась. Все прошли в гостиную. Милиционер снял фуражку.
— Понимаете, Анна Ивановна, Миша исчез, — начал Фэдэ. — Он не ночевал дома…
— Не знаю, — растерялась мать. — Я совсем ничего не знаю… Вчера его искали, правда… — и она окончательно смутилась.
— Так-так, — пробормотал милиционер. — Ну что ж… Идемте…
— Одну минутку, — сказал Фэдэ.
Милиционер сел.
— Ребята, вы знаете, где он? Только честно.
— Не знаю, — буркнула Галка.
— А может, он в небоскребе? — сказал я. Мне хотелось увести их отсюда…
