Александр Граевский - Поиски знаменитостей
Санек снова сел к костру. Спать ему уже не хотелось. Восточный край неба чуть побледнел. Ночь еще не кончилась. Но там, на востоке, уже чувствовалось зарождение нового дня. Медленно, исподволь надвигался он, теплый, светлый, солнечный день.
Разжалованный комендант[1]
1
Поселок, где жил Мишка Буторин, называли по-старому — Косая слободка, или Балашиха.
Хорошо здесь летом. На тихих, заросших травой улицах можно целый день играть в городки, лапту или «гонять чижа». Приятно сбежать по крутому склону и нырнуть в Балашиху, которую, сказать по правде, местами и курица вброд перейдет. А еще лучше, стащив у матери бельевую корзину, ловить в прибрежной траве вьюнов — рыбешек величиной с мизинец.
Но все-таки для ребятишек Косой слободки любимое время года — зима. Миша Буторин, например, говорил: «Лето только тем и хорошо, что в школу ходить не надо».
Иногда, отказываясь от участия в играх, он забирался на самую высокую гору за Балашихой и подолгу смотрел на город. Там, за Косой слободкой, по прямым шумным улицам бежали трамваи и автомашины. И стоило только Мишке взглянуть на эту картину, прищурив глаза, как казалось, что пошел снег. Он укрывал улицы и горы, Балашиху и все падал, падал… Тогда Мишка переводил взгляд вправо, на синеватые стальные фермы нового трамплина.
Мишка отлично знал, что с трамплина можно прыгнуть чуть ли не на шестьдесят метров. Он ощутимо представлял себе, как запоет в ушах ветер, если скатиться с крутой эстакады. Мишка отправлялся к трамплину, ощупывал бетонный фундамент, нагретые солнцем фермы. После каждой такой прогулки мальчик приходил домой задумчивым…
Уже в середине ноября, когда склоны гор покрывались первым снегом, долина Балашихи оживала. Это место издавна считалось одним из лучших в стране для тренировок горнолыжников. На склонах возникали трассы слалома. У большого металлического трамплина карабкались по горе люди в ярких свитерах и шапочках с помпонами, с широкими лыжами на плечах. Среди них было немало известных мастеров спорта, чьи фотографии всю зиму не сходили со страниц газет и журналов.
Вслед за мастерами ребята бесстрашно скатывались с гор, прыгали с самодельных снежных трамплинов.
Давно среди лихого мальчишеского племени шел спор, кто прыгнет с большого трамплина.
Многие, не задумываясь, сделали бы это, но беда в том, что трамплин был огорожен и всех поднимающихся по лестницам наверх высматривал на редкость бдительный сторож, которого почему-то прозвали дедом Мазаем. Мальчишек, пытавшихся забраться туда хотя бы и без лыж, Мазай бесцеремонно ловил за ногу загнутым концом своей палки.
И все же Мишке удалось однажды перехитрить деда Мазая. Улучив момент, когда старик, закрывшись от ветра полой тулупа, прикуривал, Мишка незаметно юркнул на вторую площадку. Но Мазай поднял крик, и мальчик, оставив лыжи на площадке, без возражений спустился обратно. Удивленный таким послушанием, дед только слегка пожурил его.
— Ну куда, сорвиголова, лезешь? Ведь шею свернешь.
— Да я только посмотреть оттуда хочу, дедушка. Разрешите, пожалуйста.
— А ты летом залезь и посмотри, — насмешливо посоветовал Мазай.
— Да я ведь на прыжок хочу сверху хоть одним глазком посмотреть. Уж вы будьте добры.
Вежливость Мишки произвела на Мазая еще более неотразимое впечатление, и он сдался:
— Вот будет народу поменьше, пущу.
Не помня себя от радости, Мишка нагнул голову, чтобы скрыть лукавые искорки, замелькавшие в глазах, и терпеливо ждал почти час. Наконец, Мазай крикнул:
— Ну, лезь скорей, а то всю душу вымотал. Стоишь и стоишь. Только помни: первый и последний…
Но Мишка уже не слышал этих слов. Он, подхватив лыжи, взлетел до третьей площадки, прокрался на самый верх и притаился у барьера.
Кто-то замешкался перед прыжком, снял лыжу. В одно мгновение Мишка вскочил на свои лыжонки и с ходу ринулся вниз. Сзади испуганно крикнули: «Куда?» А Мишка, низко присев, уже приближался к столу отрыва, взмахнул руками, вытянул их вперед, точь-в-точь как прыгнувший за минуту до него мастер спорта. И хотя приземлился не так уж далеко, но точно, и упал только внизу.
Через пять минут, окруженный приятелями, с завистью поглядывавшими на него, он слушал издали, как бушевал дед Мазай.
— Я комендант трамплина! — выкрикивал он.
— Ну, это трудно сказать, кто из вас комендант, — под общий смех возразил ему один из спортсменов.
С этого дня и укрепилось за Мишкой Буториным прозвище — комендант трамплина.
Теперь Мишка боялся даже близко подходить к трамплину. Дед Мазай, завидя мальчишку, угрожающе махал палкой. Оставалось одно: как и прежде, прыгать с самодельного трамплина.
Однажды, когда Мишка наблюдал за прыжками взрослых, на его плечо легла чья-то рука в кожаной перчатке.
— Ну, как дела, комендант?
От неожиданности Мишка рванулся было в сторону, но услышал добродушный смех и обернулся.
Рядом стоял чемпион города по прыжкам с трамплина Анатолий Чудинов, высокий молодой человек. Он улыбался широко и спокойно.
— Что же ты испугался? Давай-ка лучше познакомимся, — сказал чемпион. — Я знаю, ты — Миша Буторин, а я…
— Анатоль Сергеич! — не дал договорить Чудинову Миша.
— Вот видишь, мы, оказывается, уже немножко знаем друг друга. Понравилось тебе с большого трамплина прыгать?
— Еще как! — У Мишки захватило дыхание, а зеленоватые с искорками глаза стали круглыми.
— Прыгнул ты, между прочим, неважно, а главное — проявил недисциплинированность. Так настоящие спортсмены не делают. Страшно небось было?
— Ни чуточки!
— Ну вот и неправда. — У глаз Чудинова собрались насмешливые морщинки. — Впрочем, я не об этом хотел с тобой поговорить. Хочешь научиться по-настоящему прыгать?
— С большого?!..
… Они пошли рядом, оживленно разговаривая, — высокий, худощавый тренер и казавшийся совсем маленьким «комендант трамплина».
2
У Мишки началась новая жизнь. Чудинов взял его в группу детской спортивной школы. Мишке выдали настоящие прыжковые лыжи с тремя желобками на покрытом зеленым лаком полозе. Тренер заботливо помог подобрать ботинки с двойной шнуровкой, на толстой подошве, проверил крепления. Мишка заявился домой в распахнутой шубенке, из-под которой выглядывал яркий красный свитер. Видавшая виды ушанка была засунута в старенький портфель с книгами, а на голове красовалась шапочка с помпоном.
Придя на первое занятие, Мишка поднимался по ступенькам, опасливо косясь на деда Мазая, с которым он делил славу коменданта. По старой памяти ему казалось, что всесильный Мазай может не только его, но и Чудинова не пустить наверх. Однако дед Мазай сделал вид, что впервые видит Мишку.
Вот и верхняя площадка. Хорошо виден отсюда родной город. Но Мишке некогда было любоваться. Примостившись в углу, он, поминутно шмыгая носом, торопливо застегивал тугой замок крепления.
Он не видел, что тренер, слегка прищурив один глаз, внимательно наблюдал за ним.
— Ну, надел?
— Надел!
— А теперь снимай. Тебе кто сказал, что мы сегодня прыгать будем?
Действительно, этого Мишке никто не говорил. Но что же еще можно делать на трамплине, как не прыгать?
Чудинов повернулся к ребятам и жестом пригласил подойти к краю площадки. Вниз круто убегала наклонная плоскость эстакады, покрытая твердым, смерзшимся за ночь снегом. Посередине резко выделялся глубокий двойной след лыж. Внизу, на столе отрыва, он почти сливался в один.
Чудинов, выбивая массивными каблуками ямки в снегу, неторопливо спустился пониже. Сняв перчатку, он наклонился, взял на ладонь комок снега и после небольшой паузы заговорил ровным, чуть хрипловатым голосом:
— Некоторые думают, что для прыжка, кроме смелости, ничего не надо. Верно, без смелости прыгуном не станешь. Но, кроме этого, еще многое знать нужно. Вот видите, снег какой твердый стал, комками лежит. По такому снегу разгон делать нельзя. Да и след еще со вчерашнего дня проложен. Затвердел. Не лыжня стала, а корыто. С такой горы прыгать, хоть какой смелый будь, — все равно ничего хорошего не выйдет. На разгоне лыжи будут разъезжаться, на каждом бугорке тряхнет. А на твердом приземлении совсем худо. Непременно упадешь. Выходит, что, прежде чем прыгать, нужно трамплин подготовить: снег разрыхлить, потом слегка утрамбовать, разровнять, затем новый след проложить. Настоящий горнолыжник не белоручка и место для прыжков готовит сам. Вот этому мы и начнем учиться.
Вмиг появились лопаты и грабли. Ребята цепочкой растянулись по склону эстакады и принялись за работу. Мишку такой оборот дела не очень обрадовал. Он вяло разбивал граблями обледенелую снежную корку, присматривался к своим новым товарищам. Все, конечно, старше его. Вот тот, краснощекий, что лопатой орудует, уже в десятом классе, фамилия его Бортиков. Мишка запомнил ее, когда, опоздав на урок, рассматривал в школьном коридоре доску отличников учебы. «Ладно, — решил Мишка, — граблями махать каждый может. Посмотрим, как вы, отличники, прыгать будете!»
