Дмитрий Санин - Сбоник короткой прозы Дмитрия Санина
Это была щука. Огромная, килограммов на десять.
С чешуёй из чистого золота.
Именно так.
Обычно у щук зелёная чешуя — вернее, камуфляжная. Пятна, полосы, светлое брюхо… У карпов чешуя другая — тёмно–золотистая. А у этой щуки чешуя была червонно–золотой, ослепительно полыхающей на солнце, как купола Исаакиевского собора в Пиетари….
Каждая чешуйка сияла, как новенькая золотая монета.
Юсси и Микко молчали, тяжело дыша. Они оторопело разглядывали удивительную щуку. На её золотое сияние было трудно смотреть. Она не билась, лежала спокойно, только шевелила жабрами и разевала золотистый рот. Микко на всякий случай накрыл её подсачеком — вдруг выпрыгнет из лодки?
Юсси взял плоскогубцы, осторожно завёл щуке в зубастую пасть, дрожащей рукой вынул крючки.
— У нас нет лицензии на такую щуку, — сказал Микко дребезжащим голосом. И добавил: — Это финская щука, её нельзя вывозить из Финляндии…
Микко сам удивился, какую чепуху несёт.
— Надо позвонить ихтиологам… — сказал Юсси, растерянный не меньше. Он удивлённо чесал тёмные волосы под кепкой.
— И телевизионщикам! — оживился Микко.
Точно! Это же их шанс прославиться! О них будет говорить вся Финляндия! А может, и весь мир. Он представил многочисленные интервью, участие в шоу… О, это — оседлать Удачу!
И вдруг звучный женский голос сказал, на чистом английском языке:
— ОТПУСТИТЕ МЕНЯ, ПОЖАЛУЙСТА!
Микко и Юсси, совсем ошеломлённые, уставились друг на друга. Юсси недоверчиво покосился на бутылку водки, лежащую на сумке, потом снова уставился на Микко.
— Это ты сказал?..
— Нет… Я думал, мне померещилось…
— ОТПУСТИТЕ МЕНЯ, ПОЖАЛУЙСТА! — повторила Золотая Щука, и скосила на рыбаков умный страдальческий глаз.
Юсси и Микко одновременно нагнулись к щуке, чтобы лучше слышать, и больно стукнулись головами.
Микко, с досадой держась за ушибленный лоб, подумал, что если Золотую Щуку отпустить, то не видать им славы. С другой стороны — говорящая щука, разумная… Её нельзя убивать.
О чём думал Юсси, по его быстрым карим глазам прочитать было нельзя.
— ОТПУСТИТЕ! Я ИСПОЛНЮ ЛЮБОЕ ВАШЕ ЖЕЛАНИЕ!
— Только одно?.. — быстро спросил Юсси.
— ДА.
Микко непонимающе смотрел на Золотую Щуку, всё ещё держась за лоб. Что значит — любое желание? Только одно…
— Даже сто миллионов евро? — уточнил он, в свою очередь, не веря.
— ДА. ЛЮБОЕ, НЕ ПРОТИВОРЕЧАЩЕЕ ЗАКОНАМ ПРИРОДЫ. ТОЛЬКО ОТПУСТИТЕ.
Тогда нет ничего проще! Он мысленно прикинул в уме, сколько пятисотевровых купюр влезет в лодку, чтобы они смогли доплыть до дома, и открыл было рот, как Юсси схватил его за руку:
— Погоди!
— Я хотел попросить сто миллионов евро — как раз влезут в лодку… По пятьдесят каждому.
— Погоди! — глаза Юсси остро блестели. — Погоди, я знаю это… Можно ведь попросить не только для себя. Можно попросить для всего человечества!
Микко, поражённый, уставился на Юсси. Действительно, можно попросить для всех людей сразу — как же он об этом не подумал?!
— Можно, мы вначале обсудим наше желание? — попросил Юсси у Золотой Щуки.
— ДА. ТОЛЬКО ПОЛИВАЙТЕ МЕНЯ ВОДОЙ.
Микко схватил черпак и аккуратно облил щуку. Что можно попросить для всех людей сразу? Счастья? Вечной жизни? Богатства?
Какой непростой выбор…
Он снова зачерпнул воды и задумался, хмуря белёсые брови.
— Давай попросим вечной жизни для всех… — наконец, предложил он.
— Правильно, — одобрил Юсси. — Я тоже так думаю.
— ЭТО ПРОТИВОРЕЧИТ ЗАКОНАМ ПРИРОДЫ.
Микко обиделся:
— Это ещё почему?
Но щука молчала, тяжело шевеля жабрами.
— Может, попросить счастья для всех? — с сомнением кусая губу, спросил Юсси.
— А вдруг нас всех сделают счастливыми идиотами? — резонно возразил Микко. — Не хочу я такого счастья… Давай лучше попросим всем долголетия, пусть все живут по сто пятьдесят лет!
— Тогда можно попросить кое–что получше. Ведь такого долголетия можно достичь и наукой. Давай попросим, чтобы наука бурно развивалась?
И тут Микко осенило:
— А может, лучше попросить, чтобы в мире больше не было войн? Это было бы добрым делом…
Юсси задумался.
— Просто прекратить войны — ещё ничего не значит. Вдруг для этого Щука уничтожит человечество…
Почему–то им обоим мерещился подвох. Что поделать — они навидались жульничества в своей жизни…
— Тогда надо сделать так, — сказал Микко, — чтобы все люди жили хорошо. Хорошо трудились, жили в экологически чистом мире, среди благоустроенной природы. Чтобы всем хватало еды, чтобы у каждого был уютный домик. Чтобы все были честными и доброжелательными, уважали друг друга… Тогда и войн не будет, и преступности, и наука будет развиваться.
— Правильно! — горячо поддержал Юсси. — И чтобы человек был высшей ценностью.
— Ну, это разумеется…
— Значит, пусть на Земле установится коммунизм!
Микко вдруг сердито нахмурился.
— Не надо коммунизма! — зло замотал он головой. — Не надо. У меня дед погиб в тридцать девятом, защищая линию Маннергейма от коммунистов.
— Но ты же сам только что предложил коммунизм… Мы всегда мечтали именно о таком будущем. Это и есть коммунизм!
Микко упрямо тряс круглой головой.
— Не надо коммунизма! Я предложил, чтобы все жили, как сейчас живём мы в Финляндии. У нас хорошо, мы ни на кого не нападаем.
— Даже в восемнадцатом году не нападали? — криво усмехнулся Юсси. — И в двадцать первом, и в сорок первом?
Микко обозлился.
— А вы ещё больше нападали!
— Да–да, «своя страна — клубника, чужая — черника»…
Они смотрели друг на друга — пара быстрых карих глаз, и пара спокойных упрямых голубых глаз.
Неужели они поссорятся, когда можно добиться счастья для всех?
И тогда Микко мягко улыбнулся, протянул руку и сказал доброжелательно:
— Вот ты, Юсси, приезжаешь отдыхать именно в Суоми. Значит, у нас хорошо, тебя это устраивает. У нас уютно — и тебе этого не хватает. Ты приезжаешь за нашим уютом. Правильно? Почему бы всем так не жить? Пусть все живут уютно.
И тогда Юсси согласился, и пожал гладкую ладонь Микко. В самом деле, ну чего нам ещё нужно?! Пусть все люди в мире заживут, как сейчас живут в Финляндии. Пусть наш мир станет уютным, как Финляндия.
Так они и загадали Золотой Щуке, отпуская её обратно в холодные воды Кииви–ярве.
Вечером, в теленовостях, они увидели начало исторических Хельсинкских переговоров. Как известно, экономические и политические принципы, выработанные в ходе переговоров, положили конец печально знаменитой Великой Расплате, страшному долговому кризису начала XXI века, и привели Планету к нынешнему золотому веку. И никто так и не узнал, что обязан своим счастьем двум скромным приятелям–рыболовам.
***
Пятьдесят лет спустя, ветреным августовским днём, Микко и Юсси рыбачили в Отрадном.
Чистое небо полоскалось и играло в озере, оттого вода казалась акварельно–синей, с золотыми блёстками холодного северного солнца. Вдали молодёжь гоняла на аэротерах — прыгали десятиметровыми «блинчиками», закладывали крутые виражи, оставляя белые петли следов на воде — там, наверное, стоял рёв и смех. А здесь ветер шумел тростниками, стелил синие бархатные дорожки по воде и прощально махал красными гроздьями рябины. Последний день августа, последнего месяца лета, улетал вместе с ветром.
Фр–р–р–р! — взлетела блесна Юсси, и плюхнулась у тростников. Микко поправил толстые дальнозоркие очки и довольно хмыкнул: наконец–то он сравнялся со своим приятелем в дальности заброса. Но тут же ему стало тоскливо. Ведь на самом деле — они просто одряхлели. Юсси совсем сдал в последнее время…
Микко налил некрепкий кофе в термокружку, и заботливо принёс на корму Юсси. Тот докрутил катушку, вынул сияющую мокрую блесну и взял кофе. Долго молчал, отдыхая, держа двумя слабыми руками кружку — одетый как из коробочки, ярко и нарядно, но безнадёжно сутулый, совсем высохший, с бледноватой веснушчатой лысиной и дряблой шеей. И похож он был не на крокодила — а на тритона. На тощей волосатой лапке Юсси светился зелёным медбраслет, сообщая, что его хозяин более–менее здоров и в срочной медпомощи не нуждается.
— Страшно мне, Микко, — наконец, глухо сказал он, посматривая на приятеля выцветшими слезящимися глазами. — Страшно уходить. Наверное, это мой последний август…
Микко понимающе положил ему руку на плечо и слегка сжал. Лицо его стало расстроенным.
— Мне тоже страшно… Но что поделать, Юсси, такова природа. Нам не о чем жалеть — мы прожили долгую и достойную жизнь. И мы сделали людей счастливыми — есть чем гордиться, — глаза Микко, как всегда, светились ровным голубым светом. — Жаль только, мы в Бога не верим…
Юсси рассеянно слушал и смотрел вдаль, на качающиеся ветки рябин. Там, справа от рябин, стоял его прекрасный уютный дом, хорошо видный с воды. Но Юсси не смотрел на дом — он смотрел на рябину.
— Не будем себя обманывать: мы не сделали людей счастливыми. Я даже себя не сделал счастливым… — сказал он горько.
