Александр Власов - Верхний этаж
— Государство предоставило нашей семье отдельную квартиру. Даже у меня есть своя комната, — издали начал он. — Строитель — это тот, кто в недалеком будущем обеспечит таким же жильем всех граждан нашей страны. Почетная и приятная профессия — дарить людям просторные, благоустроенные квартиры!
— Правильно мыслишь, — сухо похвалил его старый мастер, трудно переносивший высокопарные высказывания. — А что, если тебе придется строить не жилье, а, скажем, свинарник в совхозе?
— Я об этом не думал, — нашелся Олег. — Но считаю, что дальнейший подъем животноводства в нашей стране — задача столь же актуальная и почетная, как и возведение жилых зданий.
— И это правильно, — согласился Никита Савельевич по-прежнему очень сухо.
— А как хорошо сказано! — пряча улыбку в уголках губ, добавила Ирина Георгиевна, — Как с трибуны!
— С очень уж высокой, — проворчал Никита Савельевич.
— Как умею! — обиженно сказал Олег и почувствовал, что отвечать надо проще.
— Ты, наверно… — хотела спросить что-то Зоя Владова, но в комнату вкатился завхоз училища — плотный, суетливо-подвижный человек, с большой блестящей от пота лысиной.
— Плитку завезли! — сообщил он, выкатив глаза на директора. — Будете довольны — чешскую выбил!
— Спасибо! — просиял Иннокентий Гаврилович. — И еще — буквы! Очень прошу вас поторопиться!
— Заказаны! Двухметровые! — Завхоз вскинул пухлую ладонь выше лысины. — Вот такие! Не то что доска-фитюлька у нашего входа! Будете довольны!.. На крыше выставим, подсветочку дадим — издали увидят! Ге-пе-те-у-у! — почти пропел он. — Увидят и прибегут!
— Прибегут! — подтвердил Иннокентий Гаврилович и, с трудом согнав с лица мечтательную улыбку, сказал Зое Владовой: — Вас прервали. Продолжайте, пожалуйста!
Когда завхоз вышел, Зоя задала Олегу свой вопрос:
— Ты, наверно, в школе активистом был?
Она решила, что неплохо бы заполучить такого оратора в состав комитета комсомола. Сама Зоя не любила произносить речи, потому что говорила буднично, обыденно и даже, как ей казалось, несерьезно.
Олег пожал плечами:
— О себе судить трудно.
— Недаром же грамотой тебя наградили! — Зоя взглянула на листок школьной характеристики, — Не указано только, за что?
— За сбор макулатуры, — пояснил Олег и был уверен, что опять в глазах у Никиты Савельевича промелькнет что-то неприятное.
— Вот это дело! — неожиданно и на этот раз от души похвалил его мастер, — Ты, выходит, не одно дерево от порубки спас!.. Но скажи мне честно, какая из строительных специальностей по нраву тебе пришлась?
«Седой, а въедливый и вредный! — подумал Олег неприязненно. — Прилип, как перцовый пластырь!» Кроме маляра и штукатура, никакую другую строительную специальность вспомнить быстро он не сумел и, закатив глаза, произнес, растягивая слова:
— Поду-у-умать надо… Посове-е-етоваться… Можно?
— Нужно! — веско и громко сказал Иннокентий Гаврилович, как бы ставя точку в затянувшемся, по его мнению, разговоре. — Там, за дверью — столики с бумагой. Видел?.. Садись и напиши заявление. Специальность пока не указывай… И тому скажи — Семену Заботину — пусть тоже пишет.
Четверо в одной лодке
Пока они шли через двор из училища в общежитие, Семен успел забыть тревожные минуты, пережитые в приемной комиссии. Прежнее насмешливо-скептическое настроение вернулось к нему. А Олег никак не мог избавиться от чувства досады и чего-то похожего на стыд. Так отчаянно, как сегодня, он еще никогда и никому не врал. Все ему виделись пристальные глаза старого мастера, недоверчиво смотревшие из-под седых бровей.
Толстая вахтерша встретила их не очень любезно.
— Куда? Что надо, молодые люди?
— У нас лежачий плацкарт! — заявил Семен и небрежно сунул ей записку с подписью коменданта.
— Плацкарта, — поправил его Олег. — Женский род.
— Ну и что? — Семен презрительно дернул щекой, — Лишь бы лежать было мягко!
— А вещи где? — поинтересовалась дотошная вахтерша.
— Эй, носильщик! — крикнул Семен, оборачиваясь к двери. — Тащи сюда картину, корзину, картонку и маленькую собачонку!
— У меня… на вокзале, — опять соврал Олег и поморщился от собственной лжи, — Привезу потом…
Комната, в которую определил их комендант, находилась на первом этаже. Семен толкнул плечом дверь с номером семь на эмалевой табличке и по-хозяйски переступил порог.
— Куда едем? — спросил он у двух парней, один из которых лежал на койке и читал какую-то брошюру, а второй сидел у стола и разрезал большой пласт желтоватого сала на толстые доли.
Не услышав ответа, Семен не смутился.
— А это что? — Он взял одну из долей и, широко распахнув рот, бросил туда сало. — Где дают?
— Домашнее, — добродушно ответил парень, — Бери и ты! — предложил он Олегу.
Тот отказался, а Семен отправил в рот второй кусок сала.
— Подножный корм — это, конечно, хорошо!.. А что, ресторан «Лучезарный сантехник» на переучете, что ли?
Парень, лежавший на самой дальней от окна койке, опустил брошюру и засмеялся утробным баском:
— Хы-хы-хы!.. Ты про столовку?
— Гений! — Семен восхищенно всплеснул руками. — Надо же — догадался!.. Ну так что насчет ресторана?
— В семь, — сказал парень.
— Спасибо, старик! — Семен присел к нему на койку и погладил его по голове, — Утешил!.. А теперь, гений, отгадай, чего мне хочется больше всего?
— Есть.
— Прокол!.. Гения отменяю. Ты — рядовой советский человек! — Семен подсунул обе руки под парня, поднял его и вместе с брошюрой перенес на одну из двух коек, стоявших у самого окна.
Парень не сопротивлялся, позволил уложить себя на новом месте и, спокойно помаргивая глазами, ждал, как объяснит свой поступок этот нагловатый, напористый новый поселенец.
— Не могу спать у окна — дует! — сказал Семен и с явной настороженностью поглядел на улицу, на людей, проходивших рядом по тротуару. — У меня радикулит, энцефалит и еще с десяток всяких литов… Транспортные расходы по твоему переезду беру на себя!
Он перенес к койке, на которую уложил парня, его ботинки, чемодан, заглянул в тумбочку, забитую книгами, и перетащил ее к окну, а пустую передвинул к стене.
— Готово! — Он протянул парню раскрытую ладонь. — Распишись в получении! Доставил — Семен!
Тот опять выдавил утробное:
— Хы-хы-хы!.. Ты веселый! — Не подымаясь с койки, он пожал протянутую ладонь. — А меня — Борис.
— Верительные грамоты вручены! — удовлетворенно произнес Семен и улегся на бывшую койку Бориса. — Будем ждать семи.
Пока происходило это переселение, парень за столом мечтательно жевал сало. Олег тоже не вмешивался, а когда Семен улегся, подошел к другой койке, никем еще не обмятой, и сел. Она тоже была у окна. А четвертая без сомнения принадлежала парню с салом. На ней высился непомерно большой раскрытый чемодан с набором разнокалиберных стеклянных и жестяных банок.
В комнате стало тихо. Где-то по соседству тренькала гитара. С другой стороны д’Артаньян голосом Боярского воспевал лихую жизнь отчаянных храбрецов — четырех мушкетеров.
Борис снова уткнулся в брошюру, на обложке которой красовался Казанский собор. Парень за столом сжевал еще один кусок сала, повздыхал, остальное завернул в тряпицу. Встал, засунул сало в свой бездонный чемодан и, медленно поворачивая голову, обвел взглядом всех в комнате.
— Нас тоже четверо… Четыре мушкетера в одной лодке!
— Возражаю! — тотчас отозвался Семен, не умевший долго молчать. — Четыре лопуха в карете скорой помощи!
Борис, словно и не слышал, не оторвался от брошюры, а Олег и четвертый парень выжидательно повернулись к Семену.
— Не так, что ли? — продолжал он, почувствовав их внимание. — Кого пэтэу подбирает?.. Кто на корню в школе сгнил и кого оттуда вышвырнули или кто сам выпал! Шмякнулся в лужу, сидит — шишки свои подсчитывает да царапины зализывает, а пэтэу — тут как тут!.. Чем не скорая помощь?.. Подлечат и подкормят! Но дерут за это слишком дорого — клеймо работяги ставят. За всю жизнь не отмоешь, ножом не выскоблишь!
Олегу стало не по себе, будто над ним нависло это самое клеймо работяги.
— Ты уж… слишком! По-моему, и после училища в институт можно.
— Валяй, валяй! — усмехнулся Семен. — С малярным дипломом туда берут без экзаменов!
— А ты не только веселый, — неодобрительно произнес четвертый парень и с шумом захлопнул крышку чемодана. — Ты еще и обиженный!
Семен оторвал голову от подушки, привстал.
— Прогавкал — и лавку на запор!.. Нехорошо быть жадным, товарищ Петр Строгов!
Семен удивил всех, кроме Бориса, продолжавшего читать брошюру и не участвовавшего в разговоре.
