Виталий Нестеренко - Лесная неделя, или Для чего человеку ружье
Такая вот складывалась песня, а сороки кричат, сухие ветки под ногами потрескивают, и вот-вот выскочит зверь, которого надо убить с первого выстрела, с самого первого!
Почему-то в этом месте сна Алексею стало не по себе. Показалось, что не сон это, а просто они с ребятами из девятиэтажки пробрались к забору летнего кинотеатра и смотрят через щелки картину, куда дети до шестнадцати не допускаются. А картина опять о том, как Алексей идет с ружьем по лесу. Вот наконец и зверь. Непонятно, правда, какой он породы и как его теперь называют, но — страшный. Это самое главное.
Рога — как у оленя. Клыки — как у дикого кабана. И — полосатый, как в пижаме. Совсем непонятный зверь. Такого даже «В мире животных» нет.
Алексей вроде бы схватился за ружье, приладил его, как положено, к плечу.
Настал, значит, час, когда надо стать настоящим человеком и мужчиной, пора кончать с этими всеми «Лесиками».
«Трам-тара-рам! Не дрогни, рука, глаз с прищуром, чтоб сразу бить зверя, без всяких там штучек, первым выстрелом!.. Трам-тара-рам! — и привет!..»
Нажимает Алексей на курок. И тут происходит самое страшное. Вроде бы надо ружью выстрелить, а оно щелкает вхолостую, как незаряженная воздушка в тире, а не настоящее охотничье ружье.
И слышит вроде бы Алексей, как говорят над самым ухом: «Пора, парень, пора!»
Открывает Алексей глаза, а это, оказывается, Петрович. Самый настоящий. И настоящим своим голосом говорит, что пора вставать и что неплохо бы теленка напоить.
— А потом что? — медленно говорит Алексей, все никак не отделавшись от рогатого чудища и невыстрелившего ружья.
— Потом в лес пойдем, древесные породы изучать, траву ты выучил еще вчера.
Про лисью школу
В самую жару лес совсем не жаркий. Это Алексей точно уяснил. Понятно, отчего такая прохлада: тень все время — это раз. Во-вторых, асфальта нет, ничто не накаляется. Алексей так и сказал Петровичу, когда они шли в очередной обход. Петрович подтвердил: все верно.
— А чего вы все время с ружьем? — спросил Алексей. — Часовой, да?
— Часовой и есть! А как же! — с гордостью ответил Петрович, а сам что-то на дереве высматривал да высматривал.
— Что там? — полюбопытствовал Алексей.
На дереве меж веток повисло что-то косматое, вроде как Черномор летел мимо и бородой за ветки зацепился. Или как старая мочалка.
— Болеет дерево, надо на заметку взять. А лес наш исторический! Отсюда Петр Великий дуб брал на самый первый корабль российского флота. Интересно назывался корабль: «Принсипиум»… «Принсипиум»… От Воронежа потом Петр повел корабли аж до самого Азова, вот как.
Они шли по прохладному коридору, деревья своими кронами склонялись над ними, будто прислушивались, будто понимали, что это о них Петрович рассказывает. О том, что в лесу почти пятьдесят разных пород, древесных и кустарниковых, что вот это, например, ясенек, а это — лещина, дикий орех, пока еще, правда, не поспевший.
Петрович опять рассказывал о лесе, как о человеке. О том, какой лес щедрый: вот дикая груша, а вот яблонька-дичка. О том, какой лес добрый: он не только поля от суховеев летом уберегает, а зимой снега задерживает. И если лес не беречь, то и реки пересохнут.
— А самое главное вот и не сказали! — весело заявил Алексей, заранее чувствуя, что удивит Петровича.
— Как это? — и вправду чистосердечно удивился Петрович и даже приостановился.
— Кислород еще! Мы в школе проходили! Лес ведь дышит!..
— Ну, не совсем, конечно, а наполовину, считай. Лес и Мировой океан — они вместе дают планете нашей кислород. Только не знаю точно, кто из них больше дает… Погоди, погоди. Теперь совсем тихо пойдем — я тебе лисью школу покажу.
Алексей в какой уже раз подивился умению Петровича ходить бесшумно, просто без единого звука. Разведчик он, что ли, Петрович?
— Гляди… — шепотом сказал Петрович, остановившись у небольшого бугорка. Там была нора. — Нету хозяйки. По делам, поди, убежала, — уже в голос сказал Петрович и поманил Алексея: — Видишь, пятачок у норы обтоптан? Здесь лиса своих лисят обучает. Придушенную птичку или мышь какую принесет — и здесь учит лисят охотничьим тонкостям. Умная животная!.. Тьфу ты, опять я род неправильно сказал. Вот же привык, а? Гляди, и не замечал, пока ты меня носом не ткнул.
— Ладно… — великодушно махнул рукой Алексей.
Они посмеялись и пошли дальше от лисьей школьной площадки, чтоб не мешать никому.
«Интересно ведь как, — думал Алексей, стараясь идти с Петровичем шаг в шаг, — даже лисам надо в школе заниматься. Ну, жизнь!»
Птицы вовсю пели. Похоже, что выходных у них не бывает, решил Алексей. Неустанные какие-то эти птахи.
— Попьем малость, криничка тут хорошая…
— Где?
Петрович показал: из-под кряжистого, старого дуба, почти от самого его корня, вытекал робкой струйкой родник.
— Вишь, голосок какой тихонький… — Петрович опять, как и о лесе, вроде как о живом существе, говорил о роднике. — Пора бы тебя почистить, да все недосуг. Вишь, бережки у тебя засорились, а водица солодкая, что лимонад…
Они попили прямо из ладоней: Алексей сразу вспомнил хрусталь и маму, она очень любит все стеклянное.
— А папе еще дня три, не меньше надо, — сказал он и вздохнул.
— Откуда знаешь?
— Фотоочерк ведь… — объяснил Алексей. — Его с налету не снимешь, это дело такое.
Петрович согласился, что дело действительно такое, потом сказал:
— Хорошее дело у твоего батьки. Снимет фотокарточки, напечатают их в газетах или в журналах, другие люди полюбуются нашей лесной красой и скажут сами себе: да, беречь надо друга нашего зеленого, потому как худо без него придется, всем худо — и полю, и реке, и мне, человеку.
— Хорошее дело, конечно, — согласился теперь и Алексей.
Шагалось ему следом за Петровичем легко и весело, хотя надо было, правда, шагать все время шире обычного. «Надо бы потихоньку от Петровича во дворе кордона сыскать лопатку да прийти как-нибудь сюда, родничок почистить». Дорогу к родничку — под дубом, мимо лисьей школы — он, Алексей, запомнит, запросто запомнит, не хитрое оно, это дело!
Что было после полудня
После полудня было вот что. Петрович, во-первых, похвалил Алексея за то, что он хорошо крикнул на того самого Михалыча. Вовремя крикнул, так что Михалыч сразу весь гонор потерял — так и сказал Петрович, вспомнив случай с топором.
Во-вторых, осмотрел Алексей весь «микрорайон», весь двор, который называется кордоном. Кроме сарая, под крышей которого Алексею снился рогатый неподстреленный зверь, кроме дома, крытого шифером, во дворе еще был какой-то ребристый домишко. Коровник…
Обитательница этого домишка дневала и ночевала на опушке леса.
— А волки как? — спросил однажды Алексей у Петровича. Ведь, откровенно говоря, не он один думал, что леса без волков не бывает.
— Жаль… — вздохнул Петрович, — побили почти всех волчат.
— Как это — жаль? Они же волки!
— Из ружей побили, капканы на них ставили, даже ядом травили… А волк, он — санитар! Простую скотину не тронет. Только слабую или больную. Ту и надо долой из стада! Помеха!
Разговор происходил как раз в тот момент, когда Петрович присел на бревнышко у дома ружье почистить. Сам чистит, а сам разговор с Алексеем ведет:
— Потому не удивляйся. Волк, он движение регулирует. Если битком населить весь лес разными животными, больными и здоровыми, то кому-то ж надо их разделять: чтоб здоровые оставались, чтоб им больные не мешали. Докторов в лесу ведь нету!
Петрович прочистил дуло своего ружья и глянул через него прямо на солнце.
— Мне можно? — спросил Алексей. И тоже глянул. Солнце сквозь ружейное дуло слепило больно, до колкости.
— Отец твой, поди, сейчас на седьмом кордоне, не дальше, — сказал Петрович. — По рации, хочешь, вызовем?
Они пошли в лесниковый дом, и Петрович почти полчаса кричал в микрофон:
— «Волга», я — «Иртыш», «Волга», как поняли? Прошу связи, прием!..
Алексею было интересно: вроде Штирлиц на связь выходит, пароли всякие — «Волга», «Иртыш»…
Ответила наконец «Волга» сипловатым, не очень приятным голосом. А потом и папин голос сказал:
— Алеш, ну, как ты там?
— Нормально, — закричал прямо в микрофон Алексей. — Совсем нормально, мы на Михалыча акт составили!
— Какой акт?! — удивилась «Волга» голосом папы.
— Он живой лес рубил!
— А-а… — протянул папа понятливо.
Он был далеко. Так далеко, что потрескивало в динамике маленькой рации, как будто связь была с Северным полюсом, по крайней мере.
— Все нормально? — спросил папа.
— Ага!
Алексей не знал, что еще нужно говорить, когда тебя вызывают на связь, как Штирлица.
— Дай-ка мне… — сказал Петрович и отобрал микрофон. — Нормально, говорю, все в порядке, не беспокойтесь там… Связь кончаю. Привет…
