Екатерина Неволина - Принц из Парижа
Я не слишком поняла, но на всякий случай согласилась:
– Oui[5].
В это время в класс вошел Совицкий. Он подошел к нашей парте и принялся рыться в своей сумке. Оттуда показались тетрадка и учебник по истории, а потом… Я не поверила глазам, увидев знакомую обложку и надпись «Стивен Кинг. Как писать книги».
– Алиса, – выдохнула я и, не в силах сказать больше ни слова, кивнула на книгу.
Подруга перегнулась через парту и тоже уставилась на том с нескрываемым ужасом.
– Что-то не так? – спросил мой сосед, наивно хлопая глазами. У него, кстати, длинные, как у девчонки, ресницы.
– Откуда это у тебя? – наконец выдавила Алиска.
– Вы забыли в кабинете химии. Хорошо, что я заметил, – объяснил он с таким простодушным видом, что я, хотя у меня уже чесались руки задушить эту наглую собачонку, вмешивающуюся не в свои дела, буквально онемела и застыла мраморным изваянием.
– Ну, ты даешь! – поразилась подруга, сверля Димку гневным взглядом.
Тот еще больше растерялся, еще быстрее заморгал и, нерешительно посмотрев на меня, повторил свой вопрос:
– Что-то не так? Я сделал что-то неправильно?
И тут я очнулась.
– Да ты просто придурок из придурков! – закричала я.
– Что это у вас там происходит? – живо заинтересовалась наша главная сплетница Олеся, лучшая подруга Инги, что уже само по себе характеризовало ее не лучшим образом.
– Ничего, – буркнула я, опомнившись.
Да, нехорошо вышло. Не стоит затевать скандал перед всем классом.
– Это у них семейные проблемы, – захихикала вредина Танечка Перелеева. – Недоступные пониманию простых смертных!
– Ну, конечно, – фыркнула я, – особенно таких не богатых мозгом, как ты. Скажи, Перелеева, у тебя, должно быть, скелет тяжелый, если весь мозг в кости ушел?..
Разразиться скандалу не дало только появление исторички. Начался урок.
Я склонилась над тетрадкой, даже не глядя в сторону предателя-Димки. Сегодня узоры у меня получались колючие, из одних углов и ломаных линий. Я была очень, очень зла.
Последний урок отменили, и мы ушли домой немного раньше, но я вовсе не была этому рада.
– Не переживай, – успокаивала меня Алиска, – у нас еще уйма времени. Получит твой Леша эту книгу!
Я все понимала и тем не менее по-прежнему расстраивалась. Не то, чтобы я свято верила в приметы – во всех этих черных кошек и пятирублевки под пяткой, якобы обеспечивающих сдачу экзамена на пятерку, – но если дело начиналось так плохо, стоило ли его вообще продолжать?..
Тем не менее в четверг мы повторили нашу акцию с книгой, ради чего даже пришли в школу пораньше.
План был таков: Алиска встает на стреме и дает знать, когда Лешка будет подходить к крыльцу, а я в это время положу книгу в раздевалке на видное место и сама спрячусь где-нибудь неподалеку. Кстати, появится и повод для общения: увидев в книге мою фотографию, Леша сам пойдет со мной на контакт хотя бы для того, чтобы вернуть мнимую потерю.
Так и сделали.
Прилипшая к стеклу Алиска махнула рукой, я быстро вытащила из сумки книгу, положила ее на стойку и поспешно зашагала по коридору. Сердце так и стучало в груди, а ноги были ватными. Я шла и удивлялась: еще пару недель назад я тысячу раз могла пройти мимо Лешки и даже не заметить его, а тут меня словно подменили. Мне было и хорошо, и страшно. Никогда еще я не испытывала столько разных ощущений. Теперь же весь мир вокруг меня словно наполнился красками, полутонами, звуками. Словно я спала тысячу лет, как принцесса из сказки, а теперь вот проснулась – и здравствуйте, вот она я – иду по коридору на ватных ногах с подгибающимися коленками, а сердце так дико колотится в груди, что я удивляюсь, как этого не слышат все собравшиеся в холле!..
Отойдя на безопасное расстояние, я остановилась и принялась наблюдать за входом. Как раз вовремя, потому что дверь распахнулась, и появился Лешка. В расстегнутой, несмотря на погоду, куртке. Он весело поздоровался с кем-то, кому-то кивнул и направился в раздевалку.
Я ждала.
Вскоре Беляев вышел из раздевалки и пошел к ведущей вверх лестнице. Книги у него в руках не было, и на меня он не обратил абсолютно никакого внимания.
– Жан, ты на меня еще сердишься? – послышался рядом жалобный голос, и я скривилась, как от зубной боли. Как-то у меня болел зуб, и ощущения, честное слово, были такими же.
Я с досадой оглянулась и, конечно, наткнулась на просительный Димкин взгляд.
Это был финал, полный финиш! Мое нервное состояние тут же перешло в раздражение.
– Прекрати за мной таскаться! – крикнула я Совицкому. – Ты что, еще не понял, что ты мне и даром не нужен?
– Но я… – он растерялся.
На нас уже смотрели, но, честное слово, мне было наплевать. Я – Жанна, француженка, могла вести себя так, как вздумается, и не обращать внимания ни на кого!
– Au revoir! Разговор закончен, – объявила я и направилась навстречу уже спешащей ко мне Алиске.
– Ну, он взял книгу? – спросила подруга, когда мы встретились с ней посреди холла.
Я пожала плечами:
– Даже не знаю, слишком далеко стояла. Пойдем проверим.
Мы вдвоем отправились к гардеробу. Книги на месте не было. Странно… Но, вероятнее всего, Лешка взял ее, не разглядывая, и сунул к себе в сумку. Это не страшно – значит, он рассмотрит ее позднее.
Резкая трель звонка позвала нас на урок. Димочка, кстати, по-прежнему сел рядом со мной, но так и не решился заговорить (еще бы – госпожа запретила!), но только смотрел и смотрел побитым щенком.
Первая половина дня прошла в напряженном ожидании. А во время большой перемены ко мне подошел Лешка.
– Это твое? – спросил он, протягивая мне книгу Кинга.
– Да, – я мило улыбнулась, зная, как мне идет улыбка. Когда я улыбаюсь, у меня на щеках образуются милые ямочки – точь-в-точь как у моего любимого Гаспара Ульеля.
– Вот и хорошо, – обрадовался Беляев.
Мы стояли с ним прямо посреди коридора, и толпа обтекала нас… Впрочем, не совсем обтекала – пацан класса из пятого довольно ощутимо толкнул меня. Я хотела отвесить ему подзатыльник, но не стала: не прерывать же из-за такой мелочи только-только завязывающуюся беседу.
– А как ты догадался, что это моя книга? – спросила я, наводя на разговор о фотографии.
– А… ммм… с трудом, – непонятно ответил парень.
А потом он раскрыл книгу, и я обмерла: между страницами была заложена моя фотография, над которой кто-то усердно поработал, украсив ее пышными усами, длинными клыками, с которых свисали капли, очевидно, крови, кривыми рогами – один больше, другой меньше – и иными декоративными элементами, не предусмотренными первоначальным замыслом.
– Что это? – выдохнула я с ужасом.
– Твоя фотка? – предположил Леша. – Понимаешь, я нашел это на прошлой перемене, на окне в холле первого этажа. Ты, наверное, забыла книгу со своей фотографией, а какой-то младшеклассник ее разрисовал… Жаль, что он не попался мне, – добавил парень, видя мое потрясенное лицо, – я бы надавал ему по шее. Возьми, пожалуйста, свою книгу.
Это была катастрофа! Нет, не так. Это была Великая Катастрофа! Я хотела предстать перед Лешкой в выгодном свете, а в результате оказалась посмешищем! Нарочно не придумаешь!
Дрожащей рукой я взяла проклятую книгу, которую к этому моменту уже ненавидела со всей силой, на которую только была способна.
– Не расстраивайся, – утешил меня Лешка. – Главное – книга цела. Хорошая книга, у меня есть такая.
Он ушел, а я осталась стоять в оцепенении. То есть то, что испортили мою фотку, ему не казалось страшным. Главное – какая-то тупая, дурацкая книга?! Ну, приехали!
– Ну, рассказывай! – Алиска, подскочив ко мне, оттащила меня за рукав к окну, а то я бы так и стояла на дороге прямо посреди коридора.
Я посмотрела на улицу. Школьный двор покрывал грязный, местами вытоптанный снег, так не похожий на тот первый, воздушный, совершенно волшебный, который я увидела в тот день, когда вдруг влюбилась в Лешку. «Так, наверное, бывает и с чувствами, – подумалось мне, – сначала они такие воздушные, как первый снег, а потом… потом…»
– Жан, ну что с тобой? – снова затормошила меня подруга. – Как вы поговорили?
Не отвечая ни слова, я раскрыла книгу и протянула Алисе испорченную фотку.
Подруга взяла ее из моих дрожащих пальцев и уставилась на нее в не меньшем ужасе, чем я несколькими минутами раньше.
– Вот ведь козел! А таким приличным казался! – со злостью выдохнула она.
– Что? – удивилась я.
– Лешка твой настоящий козел! И свинья! Свинский козел – вот он кто! – подытожила Алиса.
И тут до меня дошло, что подруга считает, что именно Леша и изрисовал мою фотографию.
– Нет, это не он, – поспешно ответила я и объяснила, как все получилось.
– Да, не слишком удачно вышло, – вздохнула подруга, выслушав эту короткую историю. Но ты не расстраивайся, – поспешно добавила она. – Черный пиар – это тоже пиар. Знаешь, я слышала, что некоторые артисты специально деньги желтой прессе платят, чтобы о них любые гадости печатали. Пусть гадость, пусть все что угодно, лишь бы их имя звучало как можно чаще!.. Да-да, – продолжала она, распаляясь все больше. – Это даже хорошо, что так вышло. Теперь Беляев уж точно обратил на тебя внимание. Симпатичные фотки он, может, уже не раз видел, а тут такое! Один раз увидишь – и уже никогда не забудешь! – Она снова, теперь уже с явным восхищением уставилась на мое изуродованное изображение.
