Е. Аверьянова - Иринкино счастье
Милочка тянула немного в нос, стараясь казаться томной и таинственной…
— Вы не находите?
— Может быть, вальс-то и упоительный, кто его знает! — равнодушно ответил Лева. — Я в этом мало, признаться, понимаю, но зато лететь вверх тормашками вовсе не упоительно и не поэтично, а вы, кажется, уже испытали это сегодня, так зачем же еще раз повторять? — усмехнулся Лева.
— Но почему же непременно вверх тормашками?! — обиженно проговорила Милочка, возмутившись прозаичностью своего рыцаря.
— Да где же вам вальсировать под музыку, когда вы еще еле на ногах держитесь! — Он холодно поклонился и направился к выходу.
— Куда же вы, Левочка, неужели домой уже?!
— Да, домой, надоело что-то, да и обедать пора!
Лева был не в духе и сам хорошенько не понимал, что, собственно, так сильно раздражало его.
Как ни смешно, быть может, для его возраста, но случайная размолвка с Черным Жуком была очень неприятна Субботину, и теперь среди веселящейся компании на катке ему недоставало его маленького друга.
«Какая противная эта Милочка! — почему-то подумал Лева совершенно неожиданно для себя, и вдруг решил еще более неожиданно: — А это хорошо, впрочем, что Иринка ей подножку дала!»
III
Ни на другой, ни на третий день Иринка не появилась на катке.
Лева уже начал беспокоиться, здорова ли она.
Как нарочно, у Дарьи Михайловны разболелись зубы, и она также последние два дня не приходила на гимнастику, так что мальчику и спросить было некого, как поживает Черный Жук.
«Быть может, впрочем, Иринка теперь пораньше приходит, пока на катке никого нет?!» — подумал он и однажды нарочно забежал туда прямо из гимназии, не заходя домой.
Но каток был совершенно пуст, и нигде не белел знакомый маленький капор.
Лева пробежался раза два взад и вперед, и ему сделалось скучно.
Огромная черная ворона сидела на шесте у самого входа на каток и, точно смеясь над ним или предвещая что-то недоброе, громко каркала на своем непонятном языке.
Лева невольно вспомнил, как несколько дней тому назад они бегали тут вместе с Иринкой, и на изгороди сидела вот такая же большая черная ворона, и Иринка пресерьезно уверяла его, что у нее очень, очень дурной характер и что она завидует им.
«Должно быть, и у этой дурной характер! — подумал Лева, и ему стало еще грустнее. — Вот что! — внезапно обрадовался мальчик. — Надо зайти к ней, а кстати, я узнаю заодно, как поживает Дарья Михайловна. Удивительно, право, как это мне раньше не пришло в голову?!»
Лева закинул за спину коньки и, очень довольный своим решением, быстро направился к соседней улице, где жила Дарья Михайловна Фомина, его учительница гимнастики.
Он застал Иринку одну в гостиной за круглым столом.
Девочка что-то писала на доске, серьезно выводя большие печатные буквы.
При его появлении она вскрикнула от неожиданности и густо покраснела, однако поздоровалась с ним довольно сдержанно и не кинулась к нему на шею, как бывало прежде.
«Должно быть, все еще сердится!» — подумал мальчик.
— Ты чего это исчезла, сударыня? — начал Лева, усаживаясь рядом и заглядывая в ее доску.
Но девочка быстро отодвинула доску и ни за что не хотела показать ему свое писание.
Однако мальчик все-таки успел прочесть первое слово крупным детским почерком: «Лева». Он улыбнулся, и ему захотелось расцеловать девочку, но она держалась сегодня почему-то ужасно чинно.
— Ну, говори скорей, Черный Жук, ты чего запропала и на каток не приходишь? — снова спросил Лева.
Иринка продолжала сидеть опустив голову, но упорно молчала.
— Ты думаешь, мне очень весело кататься там одному? Я даже начал бояться, что ты нездорова, и пришел справиться, как видишь!
Иринка быстро вскинула на него большие глаза, но сейчас же опять опустила их.
— Ты это о маме пришел справляться! — заметила она тихонько.
— Ну да, и о маме, конечно, — согласился Лева. — Но и о тебе тоже! Когда же ты теперь придешь на каток?
— Я не приду больше, катайся с Милочкой. Я злая, нехорошая девочка, ты сам сказал! — При этом воспоминании у Иринки задрожал голосок, она, видимо, боялась расплакаться и повернулась спиной.
— Ах какая же ты злопамятная, — засмеялся мальчик. — Ну давай мириться, когда так, Черный Жук. Я готов самым смиренным и почтительным образом просить у вас извинения, прелестная девица, только позвольте вашу лапку и перестаньте гневаться!
Иринка повернула к нему свое улыбающееся личико и звонко рассмеялась.
— Ну, слава Богу, наконец-то! — обрадовался Лева. — А теперь, Черный Жук, так и быть, сознайся-ка мне, почему ты в тот раз толкнула Милочку?
— Тебе жаль ее?! — быстро спросила Иринка.
— Да нет, нисколько, ведь с нею ровно ничего не случилось, она только так смешно барахталась в снегу!
— Как медведь, — нахмурилась Иринка.
— Ты не любишь ее, Черный Жук! За что?
— Не-на-ви-жу! — страстно проговорила девочка и для большей убедительности даже руками взмахнула в воздухе.
Лева с удивлением смотрел на нее:
— Но почему же, почему ты так ненавидишь ее?!
— Она злая, злая, как та черная ворона на катке, — помнишь? — и тоже завидует нам, потому что мы вместе катаемся.
Иринка с возмущением поведала Леве, как противная Милочка больно ущипнула ее за ухо и сделала вид, что это случайно.
— Но это неправда! Я знаю! — горячилась девочка. — Совсем не случайно, у меня потом долго болело даже!..
Лева рассердился:
— Отчего же ты мне тогда не сказала этого?!
— Я думала, ты не поверишь, ты так жалел ее!
— Глупая девчонка! — не то шутя, не то серьезно воскликнул Субботин и слегка притянул ее к себе. — Ну, покажи, которое ухо?!
— Вот это!
— Бедное, бедное ухо!
Он не мог представить, как можно было нарочно причинять боль такому крошечному ушку, и в эту минуту он и сам готов был искренно ненавидеть Милочку.
Мир был окончательно заключен между детьми, и они условились на другой же день снова встретиться на катке; Лева даже обещал приходить теперь пораньше, прямо из гимназии, чтобы им никто не мешал.
— А ворона пусть сидит и завидует! — лукаво заключила Иринка и многозначительно посмотрела на мальчика.
«Ну разумеется, пусть себе завидует!» — думал и Лева, возвращаясь домой, и на этот раз в наилучшем настроении.
Для учеников частной гимназии, где занимался Субботин, наступило трудное время: приходилось сдавать за вторую четверть перед Рождественскими каникулами, и Лева учился с утра до вечера.
Он считался одним из лучших учеников и хотел получить хорошие отметки. Теперь ему некогда было ходить на каток; прямо из гимназии мальчик спешил домой, чтобы поскорей опять усесться за книги.
— Противные, гадкие книги! — сердилась Иринка. Без Левы она тоже не ходила на каток — и очень скучала.
— Мама, много еще осталось Леве книг выучить? — спрашивала она то и дело у матери.
— Много, девочка!
— А он закончит когда-нибудь?
— Ну разумеется, закончит — наступит елка, и Лева будет свободен!
— И я увижу его?
— Увидишь, увидишь, — утешала мать, и Иринка понуря голову снова принималась за свои рисунки для Левы и ежедневно заполняла ими все карманы Дарьи Михайловны.
Однажды, впрочем, она не ограничилась только рисунками, но прибавила к ним еще и маленькое письмо.
Иринка выпросила у матери несколько копеек, купила красивую почтовую бумагу и большими печатными буквами написала:
«МИЛЫЙ ЛЕВА, И Я ОЧЕНЬ ДАЖЕ СКУЧАЮ И ОЧЕНЬ ЦЕЛУЮ ТЕБЯ.
ЧЕРНЫЙ ЖУК».Лева был тронут. Он положил письмо себе на стол и велел передать Иринке, что искренно благодарит ее и сохранит письмо на память.
Однажды Дарье Михайловне нужно было зачем-то послать к Субботиным. Она отправила к ним кухарку и предложила Иринке идти вместе с нею.
— Пройдись немного, Жучок, погода хорошая, а кстати, может быть, и Леву застанешь!
Иринка ничего не ответила, только вся вспыхнула от удовольствия и, видимо волнуясь, принялась сейчас же натягивать свои гамаши.
— От кого? — спросил Лева, выходя в полутемную переднюю, когда ему подали записку его учительницы.
— Лева! — прозвучал около него тоненький знакомый голосок.
Лева быстро нагнулся:
— Как, неужто это ты, Черный Жук? Дайте лампу скорее, почему тут темно? Иди-ка, иди на свет, малыш, я сто лет не видал тебя!
Иринка еще ни разу не была у Субботиных.
Мальчик ужасно обрадовался. Он потащил ее к себе в комнату, и на столе у Левы на самом видном месте она заметила свое письмо.
— Видишь, как я берегу его! — улыбнулся Лева. — Ну, а теперь раздевайся, ты должна немного посидеть у меня, мы давно не видались, поди скажи своей прислуге, что я вечером сам отведу тебя домой. Ладно?
